– Неужели Кайрик прав? – Его голова едва виднелась над краем расщелины. – Неужели я чересчур справедлив?

Только в эту секунду Келемвар оценил безграничную хитрость Единственного и Вездесущего. Чтобы завоевать Фаэрун, Кайрику нужно было лишь отойти в сторону, ничего не делая. Половину работы сделает богиня Магии, отобрав магическую материю у любой силы, вредившей ее дорогим последователям, а Талое Разрушитель и Повелитель Битв Темпос, как и Предвестница Ночи Шара, начнут терять силы, как и число своих подданных. Остальное доделает Келемвар, обращающийся с душами благородных людей с такой добротой, что многие отвернутся от своих богов и доверятся его справедливости.

Но самым важным было то, что храбрые и мужественные люди потеряют страх перед смертью и начнут по-глупому жертвовать собой, как поступил Зейл. В Фаэруне останутся одни трусы и подлецы. А когда это произойдет, когда все остальные боги потеряют силу из-за справедливых Келемвара и Мистры, тогда Единственный отбросит личину сумасшедшего и призовет к себе всех подонков, а прочие боги будут изгнаны из его мира.

Все это Келемвар осознал в одну секунду и понял, что план Кайрика начал осуществляться. Тем не менее, он отказывался признать, что последнее время своими деяниями играл на руку Единственному. По своей глупости, он верил, что каждый человек стремится быть храбрым и благородным, а еще Келемвар не понимал, что, защищая беспомощных, потворствует лени и праздности, а тем, что сочувственно относится к мертвым, делает жизнь еще более невыносимой.

На спину Келемвара обрушился горячий пепел. Еще один поток ударил спереди, покрыв его кольчугу шипящими бусинами расплавленного камня.

– Если ты закончил свои расспросы, то мне нужно спасать деревню.

– Я узнал, что нужно, но, боюсь, дело еще далеко до завершения. – Келемвар опустил лезвие меча, вернув Зейла в лаву. – Мне жаль, что тебе предстоит долгий и болезненный путь.

– А как же… решится моя судьба? – Фигура Зейла начала расплавляться в лаве. – Что меня ждет… в Городе Мертвых?

– Это я узнаю, только когда ты туда доберешься.

Келемвар спрятал меч в ножны, погруженные в лаву и вытянул себя из расщелины. Его кольчуга раскалилась добела, с тела скатывались потоки лавы, но Повелитель Смерти едва это замечал. Он оставался равнодушными к ожогам, как к любой боли, он опасался лишь вызвать недовольство Мистры.

Храм Кайрика полностью исчез, растворившись в растекшейся лаве. Только три маленьких язычка расплавленного камня обогнули заграждение Мистры и вытекли на Высокую Дорогу. Келемвар убедился, что они поглотят всего несколько первых лачуг, прежде чем застынут. Повелитель Смерти мог бы остановить эти потоки одним лишь мысленным приказом, но он отвернулся и поднял руку, вытянув палец.

– Авнер.

Высоко в темном небе появился темнокрылый силуэт серафима, который сделал круг и спланировал вниз, как огромный стервятник. Его крылья были чернее ночи, а потому скорее напоминали тени, и сам он был весь затянут с ног до головы в кожаные доспехи, отполированные до блеска. Он держал в руках лук длиной с его тело, с двойным изгибом для прочности и золоченой тетивой. На одном бедре у него висел колчан с прозрачными стрелами, а на другом поблескивала кривая сабля без ножен. Он оглядел Келемвара и опустился на вытянутый палец бога как на насест.

– По вашему приказу, лорд Келемвар. – Глаза серафима, лишенные зрачков и сетчатки, были похожи на два стальных шарика такого же серого цвета. – Готов служить.

– Тебе представится такая возможность, мой серафим. Ступай наблюдать, как по всему Фаэруну умирают люди. Когда насчитаешь десять тысяч десять смертей, вернешься в Хрустальный Шпиль и расскажешь мне, что видел.

– Как скажете, Повелитель Смерти.

Мистра приблизилась к Келемвару:

– Красивый гонец, Повелитель Смерти. Он что, предвестник твоего вновь обретенного безразличия к беспомощным?

– Возможно. Когда он вернется, мы посмотрим.

Повелитель Смерти поднял руку, и серафим бесшумно, как сова, взмыл в воздух. Келемвар проследил, как его гонец облетел долину Тан и вскоре исчез. Повелитель Смерти взял Мистру за руку.

– Я обеспокоен, Миднайт. – заговорил он, не глядя на нее, – мне кажется, мы совершаем большую ошибку.

– Ошибку? – Она подумала, что Келемвар действительно совершил ошибку, отказавшись помочь ей с вулканом, но она ни за что не стала бы вот так прямо упрекать его. – О какой ошибке ты говоришь?

Келемвар повернулся к ней лицом, а когда взглянул в ее глаза, то увидел свое отражение в виде покрытого смолой воина.

– А…

Повелитель Смерти никак не мог заставить себя произнести имя Адона, ведь он по-прежнему оставался предателем и собственная совесть занимала его гораздо больше благополучия старого друга.

– Что ты акаешь, Келемвар? – Мистра вырвала у него свою руку. – Ты прекрасно знаешь, как я занята. Пока мы здесь с тобой болтаем, Кайрик…

– Ошибаешься! Кайрик как раз замешан во всем этом.

Мистра вскинула брови:

– Я вся внимание. Продолжай.

Келемвар покачал головой:

– Больше я сказать не могу, только знай: нашим бедам еще не пришел конец, и за всеми ними стоит Кайрик. С самого начала.

Мистра задумалась, не сводя с Келемвара глаз.

– Ты хотел рассказать об Адоне. Тебе что-то известно.

Келемвар кивнул:

– Но я ничего не могу тебе открыть. Тайны мертвых принадлежат только им, и я не нарушу неприкосновенность могилы… даже ради тебя.

– Но Адон…

– Если я обнаружу Адона перед своим троном, то обойдусь с ним со всем уважением, которое он заслуживает.

– Перед твоим троном? Адон один из моих Преданных. Когда он умрет, ты должен знать, что я поселю его в… – Мистра так и не договорила. Глаза ее расширились, и в них появилось диковатое выражение, когда до нее дошел смысл сказанного Келемваром. – Нет… я не позволю ему умереть без веры!

Новость о грядущем отцовстве всегда шок, особенно если мужчина не видел жену несколько лет. Я скакал во весь опор на север в состоянии потрясения, такого огромного, что едва замечал горные пики, поднимающиеся вокруг меня все выше и выше, и извилистую Высокую Дорогу, резко ушедшую на запад перед поворотом на перевал Большого Рога. Я ни о чем другом не мог думать, как только о том, насколько не вовремя зачала моя жена. Мне очень хотелось отправиться прямиком домой, чтобы отчитать ее как следует за неверность!

Я был настолько взволнован, что меня почти не заботила опасность угодить в лапы ведьмы Арфистки и тем самым прервать мой путь в Зентильскую Твердыню, лишившись последней надежды отыскать «Истинное жизнеописание» и вылечить Единственного от сумасшествия. Меня также не заботило, что я вечно буду проклят в келемваровском аду: ни одна из пыток Повелителя Смерти не могла быть хуже, чем тот позор, который моя собственная жена навлекла на мою голову. Только преданность нашему Темному Повелителю удержала меня от того, чтобы развернуть Халу в обратную сторону – преданность, а также мысль о том, что все мои друзья станут шептаться за моей спиной!

Таковы были мои мысли, пока Хала мчалась по Высокой Дороге вдоль края бездонной пропасти, и я был настолько в них погружен, что даже не заметил, как на меня упала тень летящей зверюги. Я осознал, что меня ждет беда, только когда мне в плечо вонзился огромный коготь, вырвал меня из седла и перенес через край бездны.

Оказавшись висящим на высоте нескольких тысяч футов над лесной долиной, я сразу понял, чьих это рук дело.

– Ведьма!

– Смени тон, Малик, или отправишься обратно в Кэндлкип в когтях Серебряного Облака.

Я догадался, каким образом Арфистке удалось меня настичь: она перемахнула через горы по прямой, тогда как мы с Халой мчались по крутой дороге, держа путь на перевал Большого Рога, – и я проклял самого себя, что по рассеянности не предвидел такого маневра со стороны ведьмы. Вытянув шею, я разглядел серебряные крылья гиппогрифа, который поднимался все выше над долиной. Из-за его плеча выглядывали подведенные тушью глаза Рухи.