Мистра потупилась. Застать Огма в состоянии полной растерянности было все равно что подглядеть Сьюн в момент уродства. Сама того не осознавая, богиня Магии схватила за руку Келемвара.

– Владыка Эо! – обратилась к нему Мистра. – Это ты вызвал Кайрика?

– Вызвал? – загрохотал Кайрик. – Приятели не вызывают приятелей!

«Приятели? – прогремел Эо. – Приятели! Как ты смеешь сравнивать себя со мною?»

– А с кем же еще? – удивился Кайрик. – Я поднялся на недосягаемую для них высоту, точно так, как когда-то ты был для меня недосягаем!

Звезды потускнели, словно безграничный вакуум заполнило облако тумана.

Мистра потихоньку вытянула руку из цепких пальцев Келемвара и впервые почувствовала неподдельный страх перед Единственным и Вездесущим. Если Кайрик способен приглушить сверкающее сияние Эо, тогда что же ему неподвластно?

Туман рассеялся, и звезды вновь засияли так же ярко, как прежде. Понятно.

Именно в эту секунду Мистра осознала, что силы Владыки Эо тоже имеют свои границы. До этого момента даже Эо не подозревал, насколько опасен может быть Кайрик, не говоря уже о том, что этого не подозревала и Мистра. Темпос оказался прав, им ничего не оставалось, как уничтожить Кайрика, прежде чем он уничтожит их.

«И поэтому они хотят тебя убить, Кайрик? Потому что ты сильнее их?»

Мистра осмелилась перебить:

– Да, Владыка Эо.

Келемвар схватил ее руку и крепко сжал, призывая быть поосторожнее. Но Мистра не желала отмалчиваться. Она считала своим долгом доказать Владыке Эо, что они способны самостоятельно справиться с ситуацией, или он мог бы заменить Кайрика кем-то другим, более Компетентным… или, что было бы хуже всего, просто излечить Единственного от безумия.

– Мы должны убить Кайрика, – заявила Мистра. – Мы должны уничтожить его, раз он вознесся над нами!

Перед глазами Мистры всплыл шар колеблющегося света, в котором, как ей показалось, она разглядела изможденное лицо Кайрика.

– Видишь, как они завидуют мне? – спросил шар. – Разве приходится теперь удивляться, что я отказываюсь почтить их своим присутствием?

«Не приходится, – ответил Эо. – Ты ведь стал гораздо сильнее всех их.»

– Ты тоже это почувствовал? – Черты Кайрика приобрели отчетливость: бледная кожа, обтянувшая кости черепа, провалившиеся глаза, сиявшие из глазниц, как два черных солнца. – Ты тоже почувствовал, насколько я прибавил сил?

«Еще бы. Я теперь вижу, что ты способен разобраться с теми, кто ниже тебя.»

– Разумеется, но…

«И все же один вопрос не дает мне покоя. Полагаю, ты простишь, что я вмешиваюсь. – Эо выдержал паузу, словно подчеркивая важность своих слов, – Тир!»

– Да, Владыка? – В голосе Справедливого послышалась дрожь.

«Если ты проводишь суд, то должен соблюдать формальности. Тебе, как никому другому, следует это знать.»

Тир уже дважды пытался направить обсуждение в нужное русло, но при этих словах он просто опустил голову.

– Да, Владыка.

«Отлично. Когда через день по фаэрунскому календарю начнешь судилище, постарайся соблюсти все правила. Итак, какое обвинение будет выдвинуто против Кайрика?»

Тир поднял голову и повернулся к Кайрику:

– Думаю, обвинение прозвучит как «Безвредность».

– Безвредность? – Кайрик завопил так пронзительно и громко, что некоторые боги поморщились. – Но я ведь Повелитель Убийства! Принц Лжи! Сеятель Раздоров! Бог Обмана!

– Безвредность, – объявил Тир. – Безвредность по причине безумия.

Клянусь Единственным, нет невыносимее боли, чем боль человека, умирающего Неверным! Не могу сказать, как долго я пролежал под злосчастным солнцем на пропитанном кровью холме. Живот, распоротый рогом быка, жгло, как раскаленным железом. Лихорадка иссушила мой рот, из-за распухшего языка я едва мог дышать, и все же мои губы произнесли ужасные слова:

– Кайрик, ты последний червь в канаве небесной!

Я произнес эта слова с чувством, выстраданным измученной душой. Долгие годы я не знал покоя, выслеживая священную книгу «Кайринишад», делая все, что было в силах обыкновенного смертного, чтобы вернуть ее своему достойному богу. И теперь священный том был потерян по вине самого Кайрика, Церковь которого взорвалась от хаоса и разногласий. Я вновь проклял Единственного! Теперь моему видению не суждено было сбыться. Я никогда не окажусь перед огромной толпой верующих, чтобы прочесть им страницы святой книги, никогда не вернусь домой, чтобы отплатить принцу и вернуть себе состояние и жену. Мой Темный Повелитель подвел меня, и я чувствовал себя так же глупо, как та овца, что следует за хозяином на бойню.

Я поклялся, что мои губы никогда больше не пропоют ему хвалу.

И тогда меня охватил ужасный страх, мои глаза превратились в фонтаны, из которых брызнули во все стороны слезы. Я был Неверным на краю смерти. Вскоре мой дух покинет плоть и просочится сквозь камни туда, где боги забирали себе души Преданных. Но я закрыл свое сердце для Кайрика. Он не ответит на мои крики, и я буду вынужден ждать Келемвара, чтобы он отвел меня в Город Мертвых. Меня подведут к Хрустальному Трону и станут судить по моим земным делам, и приговор будет самый суровый.

Я задрожал и взмолился, чтобы Кайрик принял меня обратно, но трусы ему были ни к чему, и он отказался услышать мою мольбу. Злосчастное солнце припекало все ярче, так что в конце концов мне пришлось закрыть глаза от проклятого света.

И тогда мне пригрезились пытки в Городе Мертвых. Келемвар замуровал меня в Стену Неверных, где на мою голову сыпался дождь со снегом, а пятки лизал огонь Мировой Кузницы. Он швырнул меня в Пруд Дураков, где мои глаза растаяли и плоть растворилась в Кипящей Кислоте Блаженства. Он закатал меня в Дорогу Предателей, где захрустели мой череп и кости, раздробленные под Железными Колесами Долга. Все это и даже больше мне снилось до тех пор, пока я не прошел тысячу пыток в городе Келемвара и понял, что все это ожидает меня впереди.

Затем я проснулся, чтобы подвергнуться ещё одной пытке.

Мне показалось, будто в мою рану кто-то всадил только что выкованный кинжал и потихоньку проворачивает там лезвие. Во время сна я перекатился на спину. Наступила ночь, воздух стал прохладнее, но мне это не принесло никакого облегчения, ибо на моей груди топтался один из предвестников Келемвара с черным оперением. Силуэт стервятника четко вырисовывался в лунном свете, я разглядел его белые глазки в красных кругах, лысую головку, вымазанную падалью. Мерзкая тварь сунула свой клюв в мою рану и пыталась вытянуть наружу внутренности!

Видя, что Келемвару не терпится заполучить мою душу, я в ужасе вскрикнул и ударил птицу голыми руками. Мерзкая тварь расправила крылья и принялась ими хлопать, но клюва из раны, тем не менее, не вынула. Даже если бы в моем животе проснулся к жизни вулкан, я и то не испытывал бы такой боли. Мне представилось, что птица взмывает в небо, как бумажный змей, вместо веревочки к которому привязаны мои собственные кишки. Я тут же сел, схватил гадкую тварь и, свернув ей шею, сбросил поганый труп с холма.

Ночь неподвижно застыла, как на картине, если не считать далеких огоньков, мигавших в окнах Кэндлкипа. В воздухе стоял смрад битвы, крови и нечистот – всего того, что исторгают из себя умирающие люди, пролежав целый день на солнце. Посчитав, что мне повезло, раз я до сих пор не превратился в разлагающуюся массу, я начал думать, как мне теперь выжить.

Во-первых, мне нужна была вода. Все тело горело от жара, воспаленное горло распухло. Прожив возле Кэндлкипа так долго, я знал, где находятся ручьи, но даже до ближайшего из них умирающий не смог бы доползти. Тем не менее, на вершине холма полегло много всадников Черной Шпоры, а еще до начала битвы я успел разглядеть, что к их седлам были приторочены бурдюки с водой.

Я пополз по склону на четвереньках, хныча, как ребенок. На полпути мне пришлось передохнуть. Казалось, я не смогу продолжить путь, но ни один из всадников не соизволил умереть поблизости. Я подтянулся на руках и продолжил свое путешествие, ибо помнил, что ждет меня в царстве Келемвара, если я умру на холме.