Маск кивнул:

– Значит, мы пришли с тобой к одному и тому же выводу. Малик по-прежнему охотится за «Кайринишадом».

– Этого я точно не знаю. – Пока Талос говорил, тучи докатились до Кэндлкипа. Яростный мысленно приказал своим Преданным усыпать берег молниями, сопровождая их раскатами грома, после чего снова взглянул на Маска. – Но я не знаю ни одной другой причины, с чего бы Кайрику дарить ему такого коня.

– Правда. Но все это… настолько очевидно, – Маск взмахнул рукой в сторону грозовых облаков, – что даже если тебя не остановит Тир, то сам Кайрик наверняка что-то предпримет.

Талос пожал плечами:

– Тут уж ничего не поделать.

– Да, но, возможно, более тонкие меры окажутся действеннее… а также помогут тебе в деле с Мистрой.

Из сердцевины шторма раздался пронзительный крик души, охваченной агонией, а потом, прозвучал счастливый вой. Талос нахмурился и бросил злобный взгляд на Маска:

– Говори, зачем пришел, и ступай себе дальше. Если я потеряю еще одного Преданного, то позабуду об этикете, и ты у меня получишь.

– Как угодно. – Маск показал на ведьму Арфистку и ее компаньона, которые все еще летели на гиппогрифе над равниной. – Видишь, как решительно настроена ведьма? Она хочет поймать Малика. Может быть, ей немного помочь?

– Помочь той, которая поклоняется богине Магии? Ни за что.

– Ты зол, потому что Мистра ослабила магию разрушения?

Талос промолчал, ибо такой вопрос не заслуживал ответа. Магия давно уже не служила силам разрушения, ситуация в целом настолько ухудшилась, что Талос частенько маскировался в аватаре нового божества и самолично отправлялся на землю сеять смуту и творить разрушения.

Не получив ответа, Маск продолжил:

– Сражение не всегда лучший способ одолеть противника. Иногда полезнее действовать украдкой.

Талос сердито взирал на Повелителя Теней:

– Какое тебе дело до моих трений с Мистрой?

– Никакого. – Оглушительный вой на этот раз раздался внутри того самого облака, из которого вышел Маск. Повелитель Теней содрогнулся, но продолжал, не мигая смотреть на Талоса. – Мне нужен Кайрик. До тех пор пока я не верну того, что он украл, у меня не будет сил прогнать от себя Кезефа.

Разрушитель прищурился:

– Но Безглазый разделил обвинение. Вынося приговор Кайрику, нам не нужно будет принимать то же решение в отношении Мистры и Келемвара.

– Для меня это слишком поздно, – ответил Маск. – Я уже устроил ловушку Келемвару и не хочу, чтобы после суда Мистра начала мне мстить. Если только не уничтожить их вместе с Кайриком, мне несдобровать.

Талос ухмыльнулся и покачал головой:

– По-моему, из-за одной такой интриги Кезеф и вышел на твой след, разве нет?

– Я не виноват! Откуда мне было знать, что Тир разделит обвинения? – Маск чуть ли не перешел на крик. – Кроме того, приговор, вероятнее всего, будет вынесен не в пользу Кайрика, если Совет уже настроится против Келемвара и Мистры.

– Ты, как обычно, оказался пойманным на собственный крючок. – Талос понаблюдал, как Арфистка со своим помощником посадили гиппогрифа на землю и спешились: ветер теперь вовсю бушевал по равнине, и даже самый храбрый возница не осмелился бы летать во время грозовой бури. – Не вижу, зачем мне с тобой связываться.

– Даже для того, чтобы избавиться от Мистры?

Из облака вырвался неистовый вой, в котором чуть не потонул вопрос Маска. Кезеф, Гончий Пес Хаоса, вырвался из черного облака. В его пасти судорожно дергалось тело одного из Преданных Талоса.

Маск продолжал смотреть немигающим взглядом на Разрушителя и не думал бежать.

– Даже если дело обернется против меня, ты будешь ни при чем. Все будет выглядеть так, будто ты пытался всего лишь остановить Кайрика.

Теперь Маск все-таки взглянул на Кезефа, который обнюхивал клубящиеся облака, – как любая собака, он часто полагался на свой нос, забывая, что глаза могли бы служить ему лучше.

Талос обдумал план Повелителя Теней и тут же мысленно велел своим Преданным больше не швырять молнии в сторону ведьмы.

– Мое волшебство не такое, как у Мистры, – сказал он. – Если я начну помогать Арфистке, она тут же что-то заподозрит.

Гончий Пес Хаоса снова оглушительно гавкнул, затем отбросил недоеденного слугу Талоса и помчался по облакам.

– Предоставь моим заботам подозрения Арфистки. – Маск подошел к краю облака и взглянул в клубящуюся тьму. – Просто надели ее способностью поймать Малика.

Сказал и прыгнул.

Каждое божество имеет одного любимчика из смертных, и для Мистры таким смертным был Адон Щеголь. Родился он в зажиточной семье в Сембии больше тридцати лет тому назад и жил в праздности и роскоши до пятнадцати лет, когда обычная увлеченность мальчишки женской красотой приобрела такую силу, что он вступил в Церковь Сьюн Огневолосой. Там он изучил всю науку любви: приворотные заговоры, искусство ухаживания и мастерство «ближнего боя». Именно благодаря этим талантам Адон оказался в компании Кайрика и Келемвара, когда все трое повстречали Миднайт – так в то время звалась Мистра – и вместе отправились на поиски Камней Судьбы.

В начале путешествия с Адоном приключилось самое большое несчастье, какое может пасть на голову поклонника Сьюн Красивой и Непостоянной: один сумасшедший напал на него с ножом – в результате на лице Щеголя остался уродливый шрам. Решив, что это знак недовольства Сьюн, Щеголь потерял свою веру и отвернулся от Церкви Красоты. Тем не менее, он оставался верным своим друзьям, как пес своему хозяину, а в последующих многочисленных битвах он и Миднайт сотни раз спасали друг другу жизни. Именно он остановил ей кровотечение, когда Кайрик пырнул ее ножом, забрав каменные таблички, а когда лживая Блудница убедила Эо сделать ее богиней Магии, Адон первый выразил ей свою преданность.

После этого он полностью посвятил себя тому, что уговаривал людей перейти в Церковь Тайн. Мистра осыпала его благодеяниями, одним из которых, не самым маленьким, было то, что он стал патриархом. А еще она наведывалась к нему на глазах у остальных, чтобы все знали: Адон – любимец богов. Одним словом, он стал самым дорогим и почетным гостем в домах богатых и всесильных. Тем более по таким особым случаям, как Ритуал Радости.

В память о любви Келемвара и Мистры смертный час превратился в час чудес. Если отходящий в мир иной жил праведной жизнью и умирал в присутствии патриарха Мистры, то в эту минуту происходили всевозможнейшие чудеса. Любое загаданное тогда желание исполнялось, если, конечно, оно было достойным и шло на благо другим. Среди тех, кто ценит такие глупости, как сострадание и благотворительность, Ритуал стал верным знаком счастья усопшего в загробной жизни.

За последние несколько лет Адон принял участие в сотнях таких ритуалов, но, оказавшись в доме Баскара, почувствовал себя не в своей тарелке. Возможно, в том была вина хозяйки Пандары Баскар, которая не сидела рядом с умирающим мужем, как подобает хорошей жене, а висела на руке Адона, хвастаясь им перед знатными гостями. Собралось в ее доме больше сотни человек, включая хозяйку города Янселдару и ее близкую подругу Вэрану Хоклин, принца Танга, Танцрена Фросторюна и десяток других, сделавших щедрые взносы на строительство нового храма Мистры в Элверсулте.

Чтобы все эти гости могли лицезреть момент смерти, кровать бедняги Надису перенесли в банкетный зал и поставили на возвышение, где его можно было видеть над толпой музыкантов, танцовщиц, акробатов и жонглеров, нанятых для оживления церемонии. Гости отнюдь не голодали в ожидании смертного часа Надису: столы ломились от яств, которыми можно было целую неделю кормить всех бедняков Элверсулта, хотя, разумеется, Пандара не пригласила ни одного нищего в свой дом. Как она объяснила Адону, ее муж так много сделал в своей жизни для бедняков, что заслужил достойную смерть. А объедки пиршества она обязательно отправит в нищие кварталы и раздаст голодным.

Возможно, Адону было не по себе из-за роскоши церемонии, абсолютно лишенной обычной в таких случаях меланхолии, присутствовавшей даже на самых радостных Ритуалах. А возможно, виноват был зуд под кольцом в виде звезды – простым золотым обручем, украшенным необработанным алмазом. Когда-то Мистра подарила ему это кольцо, чтобы оно охраняло его от Кайриковых Преданных, вечно пытавшихся зарезать патриарха, чтобы заслужить одобрение Единственного. Стоило какому-нибудь убийце приблизиться к Адону, как алмаз вспыхивал ярче звезды, а само кольцо начинало теплеть. Но зуда до сих пор кольцо не вызывало, и Адон терялся в догадках – то ли это предупреждение, то ли обычное раздражение кожи, какое случается под кольцами.