Я не такой шпион, чтобы отключать камеры и забираться в помещения через вентиляцию. Мне хватит только увидеть документы.

– Что? – уставилась я на противного, обгрызшего босса.

– Расстегни пуговки верхние, у нас очень жарко.

– А, спасибо, – кивнула я и расстегнула три пуговки на блузки, чтобы была видна моя грудь, но спрятана наколка.

Давай, козлина похотливая, сделай для меня дело.

Босс обошёл меня и сзади накренился, якобы заглядывая в монитор. Я терпела его четыре месяца, я сражалась за свою независимость всеми путями. Сегодня последний день. Я резко развернулась, скользнула в карман его пиджака рукой, а сама облизывала губы невинно глядя в его лицо.

– Игорь Степанович…

– Да, моя сладкая, – прошипел мужчина. – Зайди ко мне в кабинет. Ты сегодня по-особенному прекрасна.

Когда я устраивалась на работу, меня предупредили, у кого буду главным секретарём. И никто меня не защитит. Отсутствие мужа и детей способствовало быстрому трудоустройству.

Мирочка? А Мирочка его двоюродная сестра.

– Игорь Степанович…

– Сколько ждать тебя буду?

– Козёл, – рыкнула я и прямо ноутбуком заехала по его наглой физиономии, вырвалась из-под его сени, и кинулась из приёмной. Я побежала, стуча каблуками по коридору к нужному кабинету.

– Новикова, блядь!!! – неслось мне вслед.

Пофигу. Я приложила электронный ключ к двери кабинета, вбежала в него.

Здесь всё скрыто, окна наглухо закрыты, огромные сейфы и хранилища.

Был включён свет, документы разложены на столе.

К столу под прицелом камер, я подходила задом. Уткнувшись в столешницу, повернулась и замерла, глядя на разложенные бумаги. Я ни к чему не прикасалась. Просто смотрела.

Семь минут.

Вбежали в кабинет экономисты.

– Ты что тут забыла?! – крикнул злой мелкий мужичок.

– Я прячусь, – простонала я.

– Пошла вон отсюда. Егоров, сообщи охране.

Я выбежала из кабинета, и метнулась в нашу приёмную, где схватив сумку, решила смыться с предприятия.

В лифте тоже камеры, поэтому я рыдала навзрыд, утиралась заготовленным для этого платочком, сморкалась и кричала.

На первом этаже меня взяла под белы рученьки собственная служба безопасности фирмы.

Гендиректор мужик страшный, он привык решать вопросы круто и порой с применением силы. Выглядел он достаточно молодо, чему способствовала его стильная одежда. В полной тишине, он смотрел видео с камер наблюдения. Только я иногда всхлипывала.

Вот я сижу в приёмной, болтает Мирочка, а я занята работой, почти не двигаюсь. Мира уходит, приходит козёл. Он стоит надо мной долго, почёсывая свои яйца, потом… Без звука же. Вроде, как приказывает расстегнуть мне пуговицы на блузке. Я смотрю на него напугано и выполняю приказ. Потом Игорь Степанович заходит сзади. Я ударяю его ноутом и бегу.

– Почему именно в этот кабинет? – спросил гендиректор.

– Он на замке.

– Где пропуск взяла?

– У него в кармане, – призналась я, уставилась своими серо-голубыми глазами в его серо-голубые глаза. Гендиректор внимательно меня рассмотрел, глубоко вздохнул.

–Украла?

– Он выскользнул из кармана, я выловила и решила спрятаться.

– Что видела? – ему было скучно, он начал лузгать фисташки.

Я бы попыталась его соблазнить своим детским нытьём, но за моей спиной стояли четыре шкафа из охраны, и одни из них седой уродец, которого не проведёшь.

– Где?

– В кабинете.

– Ничего. Я…я… мне… мне страшно стало.

На видео в кабинете, видно, как я растеряна, как плачу и страдаю. А поворот к столу лицом, казался совершенно случайным.

– Сами здесь разберитесь. Обыщите, профилактическую работу проведите, – сказал гендиректор и ушёл. На прощание кинул: – Ты уволена.

И я опять разрыдалась.

Начать надо с того, что мужчинам я нравлюсь, даже в тридцать один нравилась, а с такими внешними изменениями, о которых думать пока было некогда, совсем кобели страх потеряли и этот седой охранник был первым в очереди на мои прелести. Закрытая в комнате с четырьмя мужиками, уже уволенная я сидела молча, понимая, что до такого в моей жизни не доходило.

– Раздевайся, – седой сел на край стола перед моим стулом.

Второй выхватил у меня из рук сумочку и выпотрошил её, раскидав на столе содержимое.

Я в ужасе уставилась на этих двоих, ещё двое сзади. Нет, я конечно, выдержу… Но даже два миллиона это не покроют.

Юра, лучше б тебя грохнули. Хотя, что винить Юрку, когда я сама во всё это вляпалась.

Меня не особо пугало, что обнаглевшие мужики, почувствовав безнаказанность, уже собирались сообразить меня на четверых, что они вооружены и, судя по мордам, спокойно совершат насилие. Меня удивило то, что я не ощущала страха.

Моё состояние не поддавалось описанию. Внутри будто родилось второе я очень смелое, агрессивное. Мужчины рассматривались, как жертвы, а я была охотницей. Я слышала их дыхание, чувствовала их запахи. Каждое движение было зафиксировано мной, каждая деталь в комнате отпечатывалась, как лабиринт, из которого я спокойно найду выход.

– Камеры отключили? – спросил седой.

– Да, – с усмешкой сказал молодой охранник.

– Тридцать один год, – седой вертел в своих пальцах мой паспорт. – Васёк, видал чтобы баба так в тридцать один год выглядела?

– Нет, – ответил тот, что стоял напротив меня. – Ничего так, славненькая. Я первый.

– Нинель Николаевна, – продолжил седой, – это не твой паспорт. Ты воровка и мы должны тебя обыскать. Признавайся, что делала в кабинете с архивом, и мы с ребятами по разу кончим и разбежимся. Если будешь молчать, у меня смена до шести утра. Выдержишь?

Тут бесполезно было говорить. Я молчала.

– Раздевайте, – приказал главарь.

Меня схватили со спины и стали раздевать. Грубо, резко. Сорвали пиджак, потом рвали блузку, так что пуговки отскакивали. Чужие сильные руки оттягивали мой подбородок назад, спиной вталкивая в спинку стула и не давая даже воздуха глотнуть, не то чтобы я сумела закричать.

Разорвали молнию и стащили брюки, они свалились с меня вместе с трусиками, что были велики. Лифчик отлетел в сторону. Я сидела совершенно голая

– Глянь, наколка на титьке!

– Какая плохая девочка, – меня ударили по груди, и зажгла огнём мою кожу наколка, что осталась после встречи с Гуру.

Я выгнулась, освобождая подбородок. Так выгнулась, как никогда в жизни не выгибалась. Резко обхватила двумя ногами за шею того, кто сзади меня держал. Из его кобуры на поясе, я выхватила пистолет, и, свисая вниз головой с придурка, выстрелила ему в колено.

Я издала звериный рёв и упала на пол. Зрение моё уловило, что седой самый быстрый, поэтому кинулась к нему, пока он доставал оружие. С боку подлетела к нему в одно мгновение и укусила за шею. Почувствовала чужую кровь на языке, приятный такой бонус в сложившейся некрасивой ситуации.

Васька я сильно исцарапала. Потом кинулась к стулу, схватила его за ножку и, размахнувшись, бросила его в четвёртого, который держал меня на прицеле, стал стрелять, но я так юлила по комнате, что попасть он не смог. С выпученными в откровенном страхе глазами, он шарахнулся от меня в сторону.

Я же метнулась к двери. Задыхаясь, смотрела на потрёпанных мужиков, немного запуталась в замке, а потом вылетела из кабины охранников.

Наткнулась на Миру, которая в ужасе уставилась на меня.

Рабочий день закончился, моя помощница уходила. Решила отнести мне документы с увольнением. Она была не одна. У выхода из здания стояли её подружки, ждали.

На мои вопли сбежалась охрана, что дежурила у дверей и две уборщицы. Прикрывая свою наготу, я рыдала и просила вызвать полицию.

Старинные часы на голой стене не ходили. Но на столе следователя был будильник, который показывал девять часов вечера. В полутёмном помещение было ещё несколько столов, засыпанных каким-то папками и документами. Страшная пепельница с окурками раздражала мой чувствительный носик, а яркий луч света, что падал на стакан с водой от настольной лампы, раздражал.