– Кто ж с ним так?

– Один лютый зверь. Правильно поступил. Не смог бы Лихо дело закончить, держит его Алёна Ярославна в цепях своих.

– К стати! Надо покормить!

– Иди. Мне почитать надо.

Я слезла с кровати. За окном было темно, мы неслись на всех скоростях. Я натягивала нижнее бельё, мечтая после кормёжки больной волчицы попить чая.

– Гуру, а ведь «Голденскай» знают о тебе. Они попытаются…

– Убить нас, – кивнул Гуру. – Не бойся, Чулочек, я обо всём позабочусь.

Нет, ну это же удобно, иметь такого заботливого и дальновидного мужчину. Он втянул меня в ужасные дела свои, но не оставит, и с ним я не пропаду.

– Я, похоже, люблю тебя, Гуру, – тихо сказала я, накинув рубаху, вышла из нашего комфортабельного купе.

– Я тебя тоже, – крикнул он мне в след, вызвав улыбку от уха до уха.

Большая волчица лежала на полке в отдельном купе. И то, что нос её был сухой, и она сильно болела, не избавило её от верёвок на лапах и намордника. Кормила я волчицу вместе с Юлей. Девушка относилась к Алёне с особой жестокостью. Белкина убила её родителей, поэтому не заслужила почёта. Сгладить отношение у меня не получалось, запретила пинать и на том спасибо. Видели б защитники животных, что говорила и что творила Юля, поубивали б. Но мы не просто волчицу кормили, мы оборотницу выхаживали, у которой регенерация почти отсутствовала, и несчастная умирала от тоски по своему истинному. Без пары оборотни могут погибнуть, вот и Алёна погибала без Дрёмы.

Чай. Я хотела попить чая. В коридоре стояли все свои.

– Встречать будут, – говорил один из бойцов.

– Гурьян говорит, что не прямо к ним пойдём, заглянем к Вечным.

– Серьёзно?

– Да. Я уже жду не дождусь.

– Охренеть, вот это приключение. Юль! Заходи к нам!

Девушка показала им «фигу», а меня бойцы в почтении пропустили, вытянувшись по стенам.

Гуру уже чаёк в стаканах принёс. Хотя, вслух я не произнесла, чего хочу. Припас овсяного печенья. И, любуясь в окно на пролетающие пустынные поля, я наслаждалась поездкой.

– Вот так однажды, я села в купе, только пила не чай, а портвейн.

– Я бутылку взял, – подмигнул мне Гуру на секунду оторвавшись от экрана своего телефона.

– Мне и без этого хочется.

– Да. Тогда без портвейна не получилось бы.

– Что?! Ты меня специально спаивал?!

– Конечно! – рассмеялся он, когда я полезла в шутку драться. – Зато мы теперь пара, два шерстяных носка, как ты и мечтала. Поверь, это лучше, нежели я стал шёлковым чулком.

– Гуру, – я повисла на его шее.

– У? – красиво улыбался он, и лицо покрывали приятные морщинки.

– Мы к Вечным идём?

–Уже растрепали, – насупился он. – Да.

–Я принципиально человек городской, – сообщила я Гуру, выловив на себе очередного клеща.

Белоснежный гигант был невероятно терпелив. Иногда казалось, что в его острых ушах беруши, и меня он не слушает. Мягкая шерсть, в которой я беспрерывно вычёсывала хвою и ветки, сияла на солнце. Тайга была глубокая, даже троп не было, не то что дорог.

Я оборачивалась, но мой маленький волчонок быстро уставал бегать за Высшими, поэтому чаще всего мой путь по глухим дебрям продолжался верхом на гиганте Гуру.

За нами, навьюченные сумками, шли серые оборотни. Между ними мелькала маленькая серая волчица Юли, она была, в отличие от меня, крепкой и быстрой, поэтому всю дорогу прибывала в волчьем обличье. Так она глушила свою тоску по родителям.

Другая тоскливая особа, болталась в одеяле у одного из крупных самцов на боку. Алёна так и не пришла в чувства и медленно умирала.

–А когда привал? – только и спросила я, как Гуру скинул меня со спины в мягкий мох и уронил на меня свою огромную лапу. Один из пальцев заткнул мне рот, и я настороженно замерла. Умеет Гуру сказать, что я его достала своим нытьём.

–Привал, – рыком сообщил он. – Сегодня ночью дойдём.

Он отошёл от меня даже не взглянув. Довела беднягу. Пусть знает, что мне не нравится этот поход на две недели по глухому лесу. И припасы уже подходили к концу.

Привал был организован не только для меня. Пока я быстро собирала костёр, который научилась разводить совсем недавно, Юля растянулась на зелёной кочке прямо на солнце. Виляя хвостом, в блаженстве, закрыла глаза.

А вот самцам силу девать было некуда и трое из них во главе с нашим Гуру отправились на охоту. Это надолго.

Мой талант был ещё полностью не изведан, но за глаза прозвище «Жар-птица» прикрепилось ко мне надёжно. Создавать огонь было легко, почти как плюнуть. Собираешь в ладонях всю свою внутреннюю силу, которая по температуре отличается от всего тела, поэтому и гонять её по членам и органам легко, потом «плюх» и зажглось.

Костёр вспыхнул, и я радостно, как будто впервые это увидела, побежала за котелком.

Зря Гуру расстраивался насчёт моего недовольства, ещё легко отделывался. Я не мылась две недели, волосы стали жирными, походный костюм цвета хаки попахивал дымом и потом. А в поход я ходила последний раз в начальной школе. Терпеть не могла лес с его насекомыми и страшными неизведанными глубинами. А ещё и Гуру намекнул, что когда он сделает дело, я буду с ним жить в лесу.

Размечтался.

Высшие пришли толстобрюхими. Насытились уже кем-то. Но мне принесли только двух зайцев. Я прикасаюсь к готовому мясу, это Гурьян знает, поэтому обернувшись в голого мужика, взял нож и стал разделывать и потрошить тушки.

Мы не разговаривали. Мне бы хотелось нежностей и ласки, но Гуру был напряжён. Если мы идём к Альфе, ему придётся отчитываться.

После вкусного обеда и кормёжки полудохлой волчицы в одеяле, я забралась обратно на своего белоснежного самца и вскоре уснула, удобно устроившись на мягкой тёплой шкуре. Я слышала его дыхание, как мирно стучит его сердце, и переливаются подо мной стальные мышцы.

–Ждёте здесь, – приказал Гурьян, и я проснулась от того, что мои ноги кто-то трогал.

Оборотни закинули рядом со мной одеяло, в котором лежала Алёна Ярославна. Нос её так и остался сухим, шерстью не обрастала. Дышала уже с трудом.

Мы пошагали дальше. В темноте светила полная луна, как яркий уличный фонарь освещала нам путь по протоптанной дорожке, искажала цвета, но всё было видно. Вышли на поле, окружённое высокими елями. Трава прошлогодняя была утоптана, а новая ещё только пробивалась.

Под холодным светом тёмными очертаниями вырисовывались постройки, колодец и добротный большой дом, в котором горели оконца. Происходящее было похоже на странный, сказочный сон. Вдобавок ночь выдалась тёплой.

Гуру прошёл мимо домика, напоминающего баньку, мимо старого загона и курятника. Остановился у входной двери в дом. Обернулся человеком.

–Ничего не бойся. Ничего не говори, – заросший бородой и волосами, попросил Гурьян. Он оставил одеяло на улице, взял на руки больную волчицу и вошёл в дом. Я следом за ним.

Горели свечи. Кругом. Их было много, освещали почти всё помещение. Над входом у высокого почти трёхметрового потолка была полка. Там сидели трое детей. Дети оборотней прятались за одеяло и сверкали жёлтыми глазами. Их ручки с коготками, их улыбки клыкастые. Они с любопытством наблюдали за нами.

Дальше была одна большая комната, условно разделённая на кухню и гостиную. Был стол вокруг которого семь стульев. Шесть заняты. На них сидели мужчины. Во главе стола сидел он-Альфа. Это был древний заросший седой бородой и космами старик. В просторной белой рубахе. Опирался на изогнутый деревянный посох и не смотрел на нас. Глаза его были закрыты.

Двое других сидели в камзолах. Самых настоящих! Один даже в белом парике восемнадцатого века. Другой оборотень имел свои чёрные кудри. Он единственный смущал меня своим пристальным взглядом. Глаза его тёмные горели огнём, он вычищал кончиком ножа грязь из-под когтей.

Ещё двое похожие друг на друга напоминали мне картинки о советской власти. Кожаные плащи и фуражки. У одного на столе лежал маузер.