Причин тому обстоятельству, что информация в ходе Восточно-Прусской наступательной операции оказалась на стороне немцев, а не русских, – несколько. Это и проблема шифровки. Французский генерал Дюпон говорит, что Людендорф должен по справедливости гордиться своей победой при Танненберге. Тем не менее «есть одна подробность, о которой он умалчивает, которая значительно облегчила его задачу, и которая уменьшает значение его дерзновения. Он знал русский шифр. Все приказы армии его противника, переданные по радиотелеграфу, расшифровывались им, и он знал о них одновременно с исполнителями этих приказов. Каждый вечер перехваченные радиотелеграммы расшифровывались к одиннадцати часам. Их приносили Людендорфу, который по ним составлял свой приказ. Когда же, случайно, происходила некоторая задержка, он, обеспокоенный, приходил в шифровальное бюро, чтобы узнать о причине такового запоздания»[236].
Это и техника – германские аэропланы при полном отсутствии русских самолетов (тем более, что летчикам не доверяли). Это и неправильная организация конных сил – армейские корпуса не имели собственной разведки. Это и качество оценки поступаемой в высшие штабы информации различного характера, которое напрямую зависело от уровня теоретической подготовки высшего генералитета. Если немцы рисковали, то русские, напротив, старались обеспечить все, что только возможно, разбрасываясь на огромных пространствах и оставляя тактические единицы (армейские корпуса) без поддержки со стороны соседа. Все эти «мелочи», оставшиеся непроработанными на предвоенных учениях и военной игре апреля 1914 г., сыграли против русской стороны, сложившись в единую совокупность поражения. И, наоборот, тщательная отработка немцами действий отдельных штабов и войсковых единиц на ряде учений в Восточной Пруссии за полтора десятилетия до совершенства отшлифовала мысль руководителей, что позволяло немцам рисковать.
Некоторыми неучтенными факторами русские могли вырвать победу: это стойкость 1-го и 6-го армейских корпусов на флангах окружаемой 2-й армии; своевременное усиление 1-й армии, что позволило бы ей одновременно и блокировать Кенигсберг и двигаться вслед за отступавшим противником к Алленштейну. И так далее, и тому подобное. Но «мелочи», как правило, играют на стороне того, кто желает дерзать, а потому склонен бросить в решающий момент на кон последнее, а не придерживать козыри до последнего момента и так и не решиться выбросить их, дождавшись того пика игры, когда уже ничего нельзя исправить.
Большая часть солдат и офицеров окруженных корпусов попали в плен. Эти военнопленные пригодились немцам уже в сентябре и октябре 1914 г. Значительная часть солдат русской 2-й армии, угодивших в плен, не была сразу же переброшена в глубь Германии, а оставлена в Восточной Пруссии и затем Познани для уборки урожая. Это было необходимо, так как многие беженцы еще не успели вернуться к своим домам, вследствие сохранявшейся угрозы очередного русского наступления в пределы Германии. Вот для уборки полей и пригодились военнопленные русские солдаты[237].
Затем большую часть русских пленных солдат, взятых под Танненбергом, отправили в концентрационный лагерь Шнейдемюль. Ни одна из воюющих сторон, вследствие расчетов на быстрое окончание войны, заранее не готовилась к размещению большого количества военнопленных на своей территории. Поэтому сравнительно неплохие условия для жизни были созданы лишь весной 1915 г. Первоначально лагерь Шнейдемюль представлял из себя обыкновенный плац, обнесенный колючей проволокой, с приданной полевой кухней. Первые землянки вырывались мисками для супа. Зимой в тонких деревянных барках и землянках не было ни освещения, ни отопления, не было даже соломы. В результате масса военнопленных получила обморожения[238].
Из состава 13-го армейского корпуса Н.А. Клюева пробились лишь 165 бойцов штабс-капитана Семечкина и подпоручика Дремановича, да команда разведчиков. Из состава 15-го армейского корпуса Н.Н. Мартоса – 107 офицеров, 25 чиновников и 6200 солдат. 2-я пехотная дивизия 23-го армейского корпуса почти полностью погибла в окружении. Из высших чинов 13-го армейского корпуса из окружения вышел только начальник штаба 36-й пехотной дивизии полковник Вяхирев; из 15-го армейского корпуса – командир 6-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Ф.И. Торклус.
Общие потери 2-й русской армии в ходе Восточно-Прусской наступательной операции составили около 8 тыс. убитыми, 25 тыс. ранеными и до 80 тыс. пленными (в том числе целых 15 генералов). Противник захватил также до 500 орудий и 200 пулеметов. Потери немцев во время операции против 2-й армии с 13 августа составили около 13 тыс. чел.
Стремясь как можно скорее прикрыть линию реки Бобр, на которую откатились остатки разгромленной центральной группы корпусов 2-й армии и еще не успели подойти перебрасываемые из Сибири Сибирские корпуса, Верховный главнокомандующий повелел восстановить мощь уничтоженных под Танненбергом корпусов. Тяжелые потери русских и отсутствие резервов не позволили командованию немедленно восполнить чрезвычайно разреженные ряды войск. Так как 15-й армейский корпус имел в своем составе кадровый костяк – 6,3 тыс. чел., то великий князь Николай Николаевич распорядился именно 15-й армейский корпус, во главе которого встал Ф.И. фон Торклус, пополнить до штатной численности. Дивизии 15-го армейского корпуса были пополнены лишь к марту 1915 г., когда приняли участие в 1-й Праснышской операции. Когда в январе Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич проводил смотр частям 15-го армейского корпуса в Гомеле, по воспоминаниям протопресвитера армии и флота о. Г. Шавельского, «корпус поразил всех своим видом. Рослые, красивые, прекрасно обмундированные, с блестящей выправкой солдаты производили впечатление отборных гвардейцев»[239].
Вместо 13-го армейского корпуса временно образовывалась отдельная бригада из четырех 2-батальонных полков. Каждый из этих батальонов, впредь до восстановления численности войск, должен был носить имя одного из полков тех дивизий, что входили в состав 13-го армейского корпуса[240]. Соединения 13-го армейского корпуса были восстановлены только осенью 1915 г., когда австро-германцы остановили свое продвижение по российской территории и перешли к позиционной борьбе. В связи с этим новый комкор – П.А. Кузнецов – получил свое назначение на комкора-13 лишь в январе 1916 г.
Формирование уничтоженных в Восточной Пруссии дивизий затянулось. В связи с тем, что 3-я гвардейская стрелковая дивизия, входившая в состав 23-го армейского корпуса, сохранила три полка из четырех, формирование второй дивизии этого корпуса – 2-й пехотной – было окончено к декабрю месяцу. Таким образом, гибель 2,5 корпусов была до конца сведена к первоначальному состоянию через 1,5 года войны.
Характерно, что только теперь, после победы под Танненбергом, германское политическое руководство дало своим гражданам сравнительно исчерпывающую информацию о сражениях 8-й армии. Как свидетельствует один из русских, задержанных в Германии после начала войны, «о наступлении русских в Восточной Пруссии мы узнали лишь после неудачи, настигшей армию Самсонова. Первоначально официальное сообщение говорило о 30 000 пленных, на другой день цифра была увеличена до 60 000, и на третий до 90 000 человек»[241].
Одной из наиболее устоявшихся мифологем является соотношение сил сторон в ходе операции, а также сведения о потерях. Разумеется, что данные о двухстах тысячах немцев, разбивших более полумиллиона русских (с точки зрения германского историка В. Раушера, 1-я русская армия имела 246 тыс. чел. при 800 орудиях; 2-я русская армия – 289 тыс. при 780 орудиях; 8-я германская армия – 210 тыс. при 600 орудиях; британский автор Э. Вест – 650 тыс. русских против 135 тыс. германцев), есть не более, чем миф германской пропаганды периода Первой мировой войны, взятый с потолка. К сожалению, тот же некритический подход к германским источникам был присущ и некоторым отечественным авторам: 210 тыс. немцев при 600 орудиях против почти 800 тыс. русских при 1700 орудиях[242].
