…Все выходные шел дождь, так что я отлично выспалась. Потом взялась переписывать лекции, которые одолжила у более прилежных однокурсниц, чем мы с Ксю. А с понедельника снова установилась теплая солнечная погода. Меня обрадовало, что можно будет прогуляться по окрестностям.

Первое время я часто бродила вокруг крепости в полном одиночестве. Медленным шагом блуждала по проселочным дорогам или сбегала в маленькие извилистые лощинки, усыпанные уже начавшими желтеть и облетать листьями. Или просто сидела на берегу, погрузившись в незамысловатые мечты. По узкому деревянному мостику я перебегала на тот берег реки и углублялась в лес, бродила пока не надоест среди сосен и елей, продиралась сквозь заросли кустарников. Под ногами похрустывали шишки и сухая хвоя, где-то раздавался стук дятла, тонко пахло смолой, а потом сосновый бор внезапно сменяла березовая рощица или смешанный лесок, и под ногами уже шуршал ковер из листьев, запах прелости и гнили щекотал ноздри.

Я нашла несколько небольших часовенок, разбросанных по округе. Порой мне попадались курганы и каменные кресты, высотой почти в человеческий рост, назначение которых было мне неизвестно. Быть может, это были древние захоронения? И тогда какой-то трепет пронзал все мои члены, и мной овладевало благоговение перед загадками и тайнами истории, которые она так ревниво охраняет, и заглянуть в которые далеко не всегда представляется возможным.

Иногда я сгребала большую охапку опавших листьев и ложилась на них, скрещивая на груди руки или наоборот раскинув их в стороны. Я подолгу всматривалась в глубокую лазурь неба, наблюдая то за причудливым движением облаков, то за пронзающим высь стремительным полетом птицы, то за оставленным высоко в небе белым следом самолета.

На лоне природы, среди спокойных мягких линий горизонта моя боль постепенно утихала. Все произошедшее в моей жизни стало казаться чем-то нереальным, словно случилось не со мной, а было какой-то выдуманной историей, однажды прочитанной мной в книге. Мне даже иногда казалось, что я всегда жила здесь, в крепости, с самого моего рождения. Она стала моим настоящим домом. Мне очень полюбилось это дикое и красивое место, почти не тронутое цивилизацией.

После таких прогулок я возвращалась обновленная, пусть и уставшая и к тому же всегда изрядно проголодавшаяся. Здешняя тишина, нарушаемая лишь криком петухов, мычанием коров, кваканьем лягушек да редким собачьим лаем, успокаивала меня, как теплая ванна.

После моего приезда сюда я почти не вспоминала о прошлом. Я наложила табу на эти воспоминания, и пока что мне это помогало. Лишь изредка я начинала больно ощущать свое одиночество и ненужность. Но не это беспокоило меня: больше всего меня пугали беспричинные приступы страха. И в эти минуты мысли о возможности прекратить свое земное существование, а вместе с ним и все мучения, снова и снова посещали меня. Но я снова и снова гнала их прочь.

Ведь в сущности в моей теперешней жизни все было не так уж и плохо. Можно сказать, что я привыкала к ней гораздо быстрее, чем могла себе это предположить, и сейчас чувствовала себя вполне комфортно. Жизнь моя постепенно налаживалась. Но страх так никуда не исчез. Он лишь притаился на время, и вызвать его могло все, что угодно: ночной кошмар или странное ощущение чьего-то недоброго присутствия.

Я всегда старалась вернуться в общежитие до наступления ночи. В сумерках я плохо видела, да и вообще с детства боялась темноты, и особенно по вечерам ощущала себя не в своей тарелке вблизи от леса, частенько вспоминая слова простодушного таксиста. Может в них и есть здравый смысл. Кто знает, что скрывается там, в густой чаще?

Глава пятая

Ксю

Пока мне нравилось на новом месте всё и все без исключения: крепость, природа, университет, преподаватели, мои однокурсники и соседи по общежитию, но особенно моя новая подруга и соседка по комнате – Ксения Полянская, или попросту Ксю, как она любила, чтобы ее называли. Она заряжала меня своей энергией, которая, казалось, била в ней через край. Скучать и хандрить этот человек просто не умел.

Вечера и выходные она обычно проводила вне стен крепости. Но сегодня вечером впервые за всю неделю никуда не пошла, сославшись на головную боль.

– Надоели эти мальчики-мажоры, папенькины и маменькины сынки. – Она забралась с ногами на кровать и занялась маникюром. – Ничего из себя не представляют, а гонору! – Видно, ее временами все же начинают утомлять бесконечные кавалеры с их однотипными ухаживаниями. – Куда, интересно, подевались нормальные парни? Может, вымерли, как мамонты?

Я деликатно промолчала, не зная, что ответить на этот вопрос. По природе я, скорей всего, однолюб, и поэтому совершенно не разделяла ее чрезмерное, на мой взгляд, увлечение противоположным полом. Я уже поняла, что Ксю не очень-то разборчива в связях, но это нисколько не отразилось на моем отношении к ней. У каждого есть право жить так, как он считает нужным.

Я сразу и безоговорочно приняла ее в свое сердце и полюбила, как собственную сестру, которой у меня никогда не было. Она в свою очередь говорила, что тоже испытывает ко мне самые нежные чувства и считает своей младшей сестренкой, которую ей хочется опекать и защищать…

…Подруга настаивала, что внешне мы с ней очень похожи, но я-то знала, что была лишь отражением ее красоты, бледным подобием, слабой копией. А она все уверяла меня в обратном, заставляя вставать рядом с ней перед зеркалом и выискивать черты сходства между нами. Но если она была истинной красавицей, то меня рядом с ней с натяжкой можно было назвать просто симпатичной.

Да, определенное сходство, конечно, прослеживалось: обе мы худенькие большеглазые брюнетки с длинными волосами, но на этом оно, по-моему, и заканчивалось, если уж судить беспристрастно. Во-первых, Ксюша выше меня ростом, во-вторых, у нее более пышная грудь, в-третьих – очень тонкая талия, по сравнению с моей, в-четвертых, у нее прекрасная кожа, в-пятых, ее шоколадно-коричневые волосы гораздо длиннее и гуще моих, и, наконец, у нее более выразительные глаза, опушенные бесконечно длинными ресницами.

Словом, в ней все было более ярким, броским, и к тому же эта незаурядная внешность дополнялась огненным темпераментом. Этим и объяснялось нескончаемое внимание к ней мужского пола и неиссякаемая зависть со стороны женского.

К тому же у нее был легкий и незлобивый характер. Она редко обижалась, а если это и случалось, то никогда подолгу не дулась, и даже расставаясь с постоянно меняющимися поклонниками, умудрялась сохранять с ними приятельские отношения.

Ксю была прирожденным лидером, рядом с ней всегда находились люди. Вспыльчивая, но отходчивая, доброжелательная и веселая, общительная и остроумная, она сразу же становилась душой любой компании.

Она призналась мне, что с самого детства среди ее друзей было больше парней, чем девчонок. Я стала ее первой и единственной настоящей подругой.

Основной чертой Ксю было жизнелюбие. Она никогда не витала в облаках и не строила воздушных замков – просто жила здесь и сейчас, не задумываясь о завтрашнем дне и стараясь каждую минуту, как она говорила, «урвать себе хоть немного от того, что у людей называется счастьем». Меня поражала ее замечательная способность никогда не унывать и верить в то, что безвыходных ситуаций не бывает. Своей жизнерадостностью и оптимизмом она напоминала мне незабвенную Скарлетт О’Хара из «Унесенных ветром».