— Не знаю, как насчет гулянок, — сказал Варег, — мы тогда ещё детьми были, но точно помню, что в тот день творилось с лошадьми. Они во всех стойлах притихли, ни ржания, шороха. Магглы сильно дивились этому.

— А какой красивый был у него катафалк, — томно протянула Агнеса. — На крыше сидели двенадцать красноносых факельщиков; развевались страусовые перья и траурные бархаты...

Несколько минут длилась пауза. Агнеса поймала негодующий взгляд Варега. Она поняла, что он не одобряем её поступка.

— Меня все зовут темнейшей, — тихо она заговорила. — Но я бы не вредила другим, если бы со мной всегда были человечны. Я бы довольствовалась бабушкиными секретами врачевания больных. Но мне это не по душе. Мне нравится нечто совсем противоположное. Знаете, к каким людям относится мой отец? К прирождённым угнетателям. И эта его бесцеремонность, которая приводила меня в отчаяние. Мама много раз говорила: если бы она его не любила, она бы на порог его не пустила. При гостях он будто нарочно говорил всякие несообразности, вёл себя вызывающе, чтобы скомпрометировать меня, а я должна была всё сносить. Никакого обхождения, говорил, словно в трактире находился. А то, как он защищал Ангреногена... — она резко мотнула головой. — Из-за него меня исключили, а он более того грозился сослать меня в маггловский пансион, чтобы «альпийский воздух излечил мои мозги». Вот я его и подлечила. Месть — это така же естественная потребность, как еда, так и знайте.

— Агнеса, но как отреагируют Пожиратели? — спросил Варег, поднимаясь. Ему было невтерпёж поскорее убраться. Он облокотился на спинку стула и ежеминутно поглядывал на солнце, сердясь, что оно так долго не заходит. — Узнают, что ты с ним сделала, они же непредсказуемые... Ты об этом подумала? Ты не должна попасть в поле зрения Лорда. Он может наказать тебя за такую дерзость.

Агнеса, воспарившая в своей радости в заоблачные выси, сурово посмотрела на Варега, так грубо вернувшего её на землю.

— Тёмный Лорд ничего не потеряет, — отрезала она. — Папа всего-навсего пешка, пользы от него было немного. Пожиратели мне спасибо скажут за то, что я избавила их от его общества.

На этот раз молчание продлилось чуть дольше, чем следовало. Агнеса глубоко вздохнула, а потом отрывисто, уже не скрывая гнева, прибавила:

— Я недавно застала его с любовницей. Мать знала, но она слишком слабохарактерная и ничего не предприняла.

— Любовница? — недоумевала я. — А ты уверена, что не драматизируешь ситуацию?

— Да, неправдоподобно как-то, — согласился Варег. — Он же такой семьянин... был.

— Посудите сами! — Агнеса ударила ладонью по диванной подушке. — Произошло это примерно две недели назад. Я поднималась по лестнице, как вдруг услыхала смешки. Они доносились из покоев мамы, дверь её будуара была приоткрыта. Я увидела девицу, которая выходила на цыпочках. Отец проводил её до порога... В мамином будуаре! Вдобавок девица была почти голая. Вряд ли можно назвать одеждой батистовый пеньюар, который на ней был! Вот что я видела! Папаша совсем тронулся умом, если начал водить к нам в дом уличных девиц! Ему нравится всё грубое, ординарное, невежественность и дурной тон…

В комнате снова повисло молчание. Оно было каким-то колющим и режущим. Эти семейные проблемы... Сплошной кошмар. Я искоса глянула на Варега и представила себе, что бы я делала, если б он привёл девицу в мой будуар. Во-первых, я бы расправилась с ней на его глазах, во-вторых, заставила б его искренне раскаяться в содеянном, в-третьих, прекратила бы его мучения милосердной Авадой. Из тяжких раздумий меня вывело то, что Варег взял меня за руку и принялся ласкать её. Он снова сел, оказывая недюжинное терпение — он не уйдет, пока не уйду я. Мне немного полегчало от этого нежного жеста.

— А что будет с Игорем? — спросила я по внезапному побуждению. — Что он подумает, увидев дядю в таком состоянии? Они же вместе ходят на собрания... Или ты думаешь, он не заметит, что топает туда в одиночку?

— Ну, надеюсь, спеси у него поубавится, — ответила Агнеса. — Он вбил себе в голову дурацкую мысль, будто мы не можем ни вздохнуть, ни пошевелиться, если на то не будет августейшего соизволения Лорда. Но я доказала обратное.

Когда мы возвращались домой, мелкий дождь не переставал моросить. Вот-вот должна была разразиться гроза. Тучи на небе походили на ту, что висела над моим котлом этим утром. Распрощавшись с Варегом, я двинулась к замку. Проходя мимо луговины, я увидела, что на этой вечно бесплодной почве выросло гадкое растение — самое гадкое, какое я только видела: бледно-розового цвета с красными и желтыми полосками. Оно походило на какого-то огромного противного жука. А что ужаснее всего, так это то, что весь стебель был в волосах, как у человека, длинных, чёрных и плотно прилегающих. Знать не знаю, что означает эта чертовщина. Такого раньше здесь не было.

Только подойдя к парадной двери, я услышала, как Фери, шаркая шлепанцами, мчится вниз по лестнице встречать меня. Эльф мог бы попросту трансгрессировать, но нет! Он любит мчаться! Над парадной дверью Ньирбатора блестели почерневшие когти. Я с удивлением обнаружила, что моё волнение по этому поводу носило скорее радостный характер. То есть, безусловно, я мандражировала, но не испытывала того неловкого страха, которого ожидала от следующей встречи с Лордом. Я боялась лишь того, что он рассердится из-за моего отсутствия, — но мы ведь договаривались на вечер, и я вернулась в полшестого. Знал бы он, что настигло его Пожирателя...

Поднявшись на четвертый этаж, я увидела Лорда в коридоре. Он стоял, облокотившись на подоконник, и выглядывал в окно, слегка наклонив голову. Искажённое мраморное лицо, словно облитое отблеском мёртвый луны... Жёстко сложенные губы с выжидательно-угрожающим выражением. Нет надобности описывать изумительные теневые сочетания, но матовый мрак этого зрелища поразил меня. Гроза разразилась.

— Капли барабанят, и замок шипит, — еле слышно протянул Лорд. Обернувшись ко мне, продолжил: — Почему он шипит? Он что, мыться не любит?

— Милорд, Ньирбатор не противится дождю, но, видите, капли такие крупные. — Я украдкой поглядывала на Лорда, он перехватил мой взгляд и уставился на меня недвижным взглядом. Багреца в его глазах полыхала среди льда. — Замок очень прихотлив. Это также может быть какой-то знак... Под этим предлогом можно было бы перенести открытие люков.

— Под предлогом грозы? — тон Лорда угрожающе понизился. — Ну уж нет, Присцилла. Не изводи меня.

Отринув от окна, Лорд прошествовал сановитой поступью в сторону люка. Я плелась следом почти беззвучно, отвлекаясь ради душевного равновесия на вычурные завитушки тёмно-вишнёвого ковра.

Наконец он остановился перед люком-прямоугольником, расположенным в нескольких сантиметрах над полом. Бросив на Лорда беглый взгляд, я присела перед люком и начала открывать его без палочки — как полагается по негласному правилу Баториев, противников волшебных палочек.

Мои пальцы немного дрожали. «Надо спокойнее, — я настраивала себя, — незачем торопиться, пара минут ничего не решат. Или все-таки решат?» Я не успела додумать эту мысль, как послышался голос. Бескомпромиссный. Наводящий ужас. Ползучий. Я подняла голову — и убийственный блеск настиг меня. Красная кайма зрачков. Налитые кровью склеры. Лорд возвышался надо мной, как настоящий чернокнижник — сущее зло Албанского леса. Воздух вокруг него источал угрозу. В сумраке контуры его фигуры были странно расплывчаты, словно я видела его сквозь мутное стекло. Холодная дрожь, как быстрая чешуя, скользнула по моей спине. Я вся съёжилась, ещё немного и совсем бы осела на пол. Мне хотелось лишь одного — провалиться сквозь пол на третий этаж, запереться в своей комнате и выколдовать големов у своей двери, чтобы воспрепятствовать всяким иностранцам приближаться ко мне. От этой воображаемой перспективы мне немного полегчало. Я вопросительно-умоляюще воззрилась на Лорда, чтобы он повторил то, что я не расслышала.