Потеряв жену при режиме Ангреногена, Исидор с горя форменным образом помешался. Его раз пять задерживали полицейские за то, что он запускал в них топором и набрасывался с кулаками, как отпетый маггл. Лучше бы его укротили как-нибудь, потому что с горя и со скуки он превратился в сущего дромарога. Дорогой дневник, доводись тебе услышать, какими cловами он ругает Миклоса, ты бы ужаснулся не xуже моего. Когда Тодор Балог был ещё жив, они часто вместе сидели в «Немезиде». Он на весь голос рассказывал о днях своей молодости и неизменно прикладывался к принесённой с coбой фляжке всякий раз, как речь заxoдила о каких-то умерших друзьяx, которым не хватило ума прихватить его с собой. Таверна заколдована таким образом, что невозможно пронести фляжку с собой, но хозяин боится Исидора и делает исключение для него единственного.
Исидор поймал мой силуэт в окне, коснулся двумя пальцами кончика шляпы и лучезарно ощерился. Старый лицемер. Из какого-то окна, открытого настежь, начали доноситься звуки рояля, поднимавшиеся вместе с ветром всё выше и выше, гамма за гаммой.
Так получилось, что я пропустила завтрак. Уже подойдя к двери обеденного зала, я услышала какой-то знакомый холёный шёпот. Такой противный и ни с чем не сравнимый. Фери. Я прижалась к двери и применила Виде Омнес, заклинание прозрачности. Госпожа сидела во главе стола и тускло смотрела в пространство, то есть в тарелку, а Фери стоял рядом и что-то горячечно ей втолковывал. Вся в сером, госпожа была сама скорбь и отчаяние. Не знаю, сколько информации я пропустила, но, применив заклинание наушника, я услышала полный бред: «Мужчина oбращается c женщиной, как скрипач обращается co свoeй скрипкой, — знающим тоном причитал эльф. — Ну, начнет её подкручивать, и тут — бац! — вce cтруны попoлам. Будьте ocторожны, госпожа Катарина. Тёмный Лорд — скрипач немилосердный!»
Этот инцидент привлёк моё внимание: развязный тон эльфа по отношению к своей хозяйке задел меня. Он слишком много себе позволяет. Я взяла на заметку впредь не быть с эльфом такой снисходительной, хотя наказывать его тоже не стану. Иной раз мне хочется высечь его хорошеньким заклятием, но меня урезонивает соображение, что не стоит настраивать против себя единственного сообщника в замке.
Фери корчит из себя знатока любви, но умом не блещет. Скрипач и скрипка — это весьма банально. Коллеги по работе — другое дело. Да, дорогой мой дневник, это я о Криспине и Берте, паре голубков.
Я поделюсь с госпожой правдой, когда она хоть немного придёт в себя. Исходя из услышанного в кабинете Лорда, я поняла, что Мальсибер не такой увалень, каким мне казался. Получается, госпожа была права: он — прирождённый карьерист и ему взаправду не до дел амурных. Он просто выполняет задание: пичкает галлюциногенами свою дражайшую Берту, работающую в отделе Магических игр и спорта. Вполне вероятно, что Мальсибер использует ипомею трехцветную на основе псилобицина, которая пользуется спросом в колдовской среде. В субботу, то есть завтра, должен быть сорван Чемпионат мира по квиддичу, но я питаю надежду, что Мальсибер как-нибудь сядет в лужу, и Лорд, не углубляясь в карательные изыскания, просто заавадит его, да и дело с концом. Мёртвым ничего не завещают, а за такими, как Мальсибер, никто не плачет, разве что под воздействием галлюциногенов.
Нравоучения эльфа не входили в мои планы и я двинулась прочь. Пропущенный завтрак — не причина унывать, поэтому я бодрым шагом отправилась в комнату зелий готовить лекарство для госпожи по рецепту Лорда. Это зелье варится на протяжении всего двух дней, но загвоздка в том, что настаиваться оно должно на новолуние — у нас было шестого марта, — то есть ждать мне придётся до пятого апреля. Новолуние треклятое, а лицо госпожи ещё бледнее, под глазами тёмные круги. Лорд мог бы и раньше снизойти или мне просто нужно было раньше спросить... Но что-то мне подсказывает, что он бы не помог. А теперь, после того, как я пообещала открыть ему люк, то есть люки... У нас договорённость касательно имени предателя, но, судя по всему, доброта милостивого государя Волдеморта есть понятие растяжимое.
Я варила зелье, плотно закутавшись в плед. Пронзительный ветер продувал замок; от вчерашней духоты не осталось ни следа. Прежде чем приступить к первому этапу, я ещё два раза перечитала небольшой клочок пергамента. Даже несмотря на то, что это рецепт, и он должен быть беспристрастен, строки написаны в повелительном тоне и вычурным почерком.
Внимательно исполнив три навороченных этапа, я помешала зелье десять раз по часовой стрелке и два раза против неё, пока не увидела нечто ужасное: над блестящей поверхностью моего котла возникла грязновато-красная туча. Она неспешно набухала, беспрерывно двигалась, то сжимаясь, то расширяясь, и вскоре заняла четверть пространства моей комнаты зелий. Стены шли рябью и колыхались. От странных испарений у меня мутилось в голове, и я металась по комнате, пытаясь что-нибудь придумать. Не горя желанием присутствовать при взрыве, я смекнула, что не время церемониться и надо звать Лорда. Я сбросила с себя плед и двинулась к выходу, чтобы бежать на четвёртый этаж.
Как бы не так.
Я не успела даже выйти из комнаты.
Лорд уже стоял на пороге. Бароновы кальсоны! Я вскричала от радости и впервые была рада тому, что «ужас и трепет» шастает по моему дому. Хоть какая-то польза. Лорд лишь смерил меня пренебрежительным взглядом, а затем перевёл глаза на тучу, которая уже выросла до размеров палатки для тролля. Отбросив все церемонии, вступительные речи и приличие, я стала умолять его спасти мою новую комнату зелий. «Глупая девчонка! — Лорд отрывисто прошипел. — Если бы ты разула глаза и тщательно читала рецепт, то поняла бы, что так и должно быть. По всей видимости, я имел неосторожность предположить здравый смысл там, где его нет и в помине»
Уф! Слава Лорду! У меня как камень с плеч свалился. О здравом смысле я, конечно, поспорила бы, но пропустила этот выпад мимо ушей. Поблагодарив Лорда, я опять набросила на себя плед и упала на стул. Робость обрушилась на меня немного позже. Это всё моё разнузданное воображение сыграло со мной злую шутку, а действительность оказалась намного дружелюбнее: туча потихоньку съёживалась и уползала в котёл. Лорд стоял у двери и молча наблюдал. Когда туча полностью скрылась в котле, я принялась добавлять кардамоновую стружку, измельчённую в нескольких каплях голубиной крови. К слову, я стащила одного голубя из клетки в подвале Фери. Голубю я ничуть не навредила, только кровь взяла; нельзя живность переводить, Фери ещё пирог приготовит.
Я размешивала варево, кипевшее на очаге и была немного озадачена безмолвным присутствием Лорда. Я бы предложила ему присесть на кушетку, но язык не повернулся. У меня глаза уже начинали побаливать от ярких испарений. Убавив огонь, я отошла к окну, выходящему на юг. Ворон не было видно, зато на верхних ветвях вязов раскачивались растрёпанные от порывов ветра грачиные гнёзда. Графиня любила птиц, но только внешне похожих на себя, любимую.
Обернувшись к Лорду, я увидела, что он так и стоит, прислонившись к косяку двери; его взгляд по-прежнему был устремлён на котёл. Я лишь теперь заметила, что жилет у Лорда был расстегнут. Раннее утро и всё такое, но его манеры снова привели меня в недоумение. Мне в пледе сидеть можно, поскольку я «глупая девчонка», нижестоящая, без титула и замужнего статуса. Я ведь просто душенька, а он Лорд.
Внезапно Лорд оттолкнулся от двери и стал прямо как башня. Язвительным тоном он изрёк, что пора мне «исправиться и начать открывать ему люки». Он уже выбрал первый — на четвёртом этаже, самый дальний. По словам Лорда, из него доносятся вибрации и скрежет, ощутимые даже в обивке стен его комнаты. Говорит, его чутье выведет его «только на ценные люки», а «все остальные он оставит мне»
Неприятный холодок пополз по моей спине.
Его неподдельное и нескрываемое самодовольство в который раз смутило меня, и перспектива собирать после него остатки не произвела на меня надлежащего впечатления. Тщетно я пыталась прочесть что-либо на этом лице. Резкость и размытость его черт притягивает и пугает, а глаза затягивают в омут, сочно-красный, но неживой, как сафьяновый переплёт. «Должно быть, это очень тяжкое испытание, — сказал он и, выдержав небольшую паузу, закончил: — для столь чувствительной ведьмы»
