— Ты должна знать, — продолжил Сэлвин, — это мне Тёмный Лорд поручил вытащить тебя на дуэли. Да, Присцилла, не смотри так на меня... Во что ты вляпалась, ума не приложу. Я передал это задание Шиндеру, старик охотно согласился взять на себя... спонтанное вмешательство. Почему, сама догадайся. С моей стороны это смотрелось бы слишком подозрительно, ведь всем известно, что ты была моей любимой ученицей. — Суровое педагогическое выражение улетучилось с лица Сэлвина.

— Я всё понимаю, профессор... — сказала я, немного оробев. Такого поворота я не ожидала. Сэлвин в открытую говорил о столь нескромных вещах. Хотя... Мы уже не в Дурмстранге, и малолетние страсти отбурлили.

— А как там поживает твой благоверный? — внезапно изменившимся голосом спросил он насмешливо.

— Всё отлично, профессор. Варег здоров... цел и невредим, — отвечала я заплетающимся языком, настолько не привыкла говорить о Вареге положительно. — Усердно трудится в области алхимии, делает успехи...

— Присцилла, дорогая, я не о том спрашивал, — Сэлвин-таки удивился, что о говорю о благоденствии жениха с таким спокойствием. — Как ты до сих пор его выносишь?

Я рассмеялась в попытке стряхнуть смятение. Казалось, фамильярность профессора понемногу переходила в бестактность.

— Мы больше не сражаемся друг с другом... Всё наладилось, профессор.

— Вот уж да! — воскликнул он. — И какое такое усмиряющее заклятие ты на него наложила?

— Никакое, профессор, — последовал мой прозаичный ответ.

Сэлвин расспрашивал о подробностях; кое-какие я поведала, чтобы он отвязался от этой темы, но отвечала неохотно и сдержанно. Он всё не унимался.

— Я представлял, как ты вырастешь и станешь кружить головы кавалерам, привередничать, — прохрипел он, рассмеявшись. Я еле удержалась, чтобы не закатить глаза. — Надеюсь, тебя не оскорбила моя прямолинейность? Знаю, сейчас тебе не до этого, ты такая занятая. Но на друзей-то у тебя времени хватает? Я слышал, ты общаешься с некой Агнешкой.

— Вы имеете в виду Агнесу?

Сэлвин растерянно покачал головой.

— Ну, Агнеса Каркарова?.. Которую исключили на третьем курсе, — объяснила я.

— Ах, да... — закивал он. — Из-за Каркаровых разразился страшный скандал. Говоришь, вы стали подругами? Я многое слышал о ней.

— Да, она очень преуспела в колдовстве, мы вместе ритуальничаем, то есть обряды проводим...

— Я не то имел в виду, — перебил он меня. — Агнеса Каркарова много чего натворила после исключения. Если хотя бы половина из того, что я слышал, правда, тебе стоит её опасаться. Это не самая лучшая компания, которую ты могла избрать. Она даже не в Пожирателях...

Меня немало удивило его предубеждение касательно тех, кого исключили и тех, кто не носит Метку.

— Профессор, но я ведь тоже не в Пожирателях, — сказала я, смягчив свой тон, чтобы не выдать раздражения. — Агнеса всему училась сама и здорово преуспела в магии, так и знайте. Многие ведьмы из медье хотели бы колдовать вместе с ней, но она предпочитает колдовать со мной, потому что я принимаю её такой, какая она есть. — Поймав иронический взгляд профессора, я прибавила: — Да, её относят к темнейшим, но почему это должно вас смущать, профессор? Более талантливых ведьм в медье не было со времён Эржебеты.

Сэлвин слушал меня, время от времени недоверчиво поднимая взгляд; ему было невдомёк, с чего это я так расхваливаю другую ведьму. Я решила не упоминать, что собиралась убить её, а теперь, когда подозрения развеялись, я немного... растерялась.

— А как поживает дорогой наш Ньирбатор? — осведомился профессор. — Как ведётся хозяйство Баториев? Духи не буянят?

Под хозяйством он имел в виду жертвоприношения. Уж кто-кто, а профессор в курсе питания источника.

— Хозяйство Ньирбатора ведётся по-старинке, — ответила я, — подходить к нему с coвременной меркой не пpиходится. Замок сейчас в ожидании новой порции. — Я тяжело вздохнула, вспомнив, что ещё даже не подыскала маггла...

— А когда в последний раз приносилась жертва? — спросил профессор очень менторским тоном.

— Профессор, я точно не знаю, ведь мне неизвестно, приносил ли Мальсибер какие-то жертвы... Они могут быть спрятаны в замке где-угодно. Я обнаружила только одного маггла ещё с 1942-го рода.

— Промежуток слишком длинный, — задумчиво промолвил он. — С того времени должно быть как минимум пять особей. Присцилла, ты ни в коем случае не должна пренебрегать своими обязанностями. Всегда помни, что Ньирбатор — это не тот милый дом, в котором ты жила с родителями. Это живой организм с особыми потребностями. Назовёшь мне первый закон источника?

— «Накорми его, или он тебя проглотит», — ответила я, придав своему тону решимость. — Я забочусь о нём, вам незачем волноваться, профессор.

Сэлвин мягко улыбнулся и погладил меня по руке.

Вскоре речь снова зашла о Волдеморте (профессор осведомился о таком волнующем сожительстве), круг замкнулся, суждения и впечатления профессора вылились в длинную речь. Поистине это было излияние века, смахивающее на эпилог нашей прошлой жизни. Сэлвин, казалось, забыл, что находится в больнице с серьезным ранением. Его голос звучал беспристрастно и безболезненно, словно он прохаживался по живописному саду:

— Если вспомнить историю, раньше здешние волшебники старались делать двойные ставки, причём на нескольких лошадей одновременно, но сейчас в этом нет нужды. Перевес очевиден, только слепой этого не видит. Присцилла, какой урок мы извлекли из предыдущих двух режимов? Урок гласит: все волшебники подвержены ограничениям. Если недостаточно силён, ты не сможешь сотворить заклинание нужного разряда. Если недостаточно опытен, ты не выплетешь тонкую магичecкую ocнову. У Тёмного Лорда нет таких ограничений, он в совершенстве владеет беспалочковыми и ментальными чарами; в целом, он вывел магическое искусство на новый уровень. Стоит ему лишь подумать — и магия сотворится. Тёмный Лорд бывает жесток и неумолим, — ты наслышана, надо думать. А порой он бывает довольно великодушен. И это отнюдь не парадокс. Все сильные личности полны противоречий, поскольку неограниченная власть cпособствует развитию всяческих достоинств наряду с недостатками. Такие могущественные волшебники редко рождаются; они подобны источникам, о которых тебе, Присцилла, известно куда больше моего. Вспомни, что творилось в ноябре: какая смута, какая неопределённость... Знамения, странные происшествия, синхронные сны, аномальная погода... Вещи понемногу начинали выходить из-под контроля. А ведь мы чего-то такого ждали. Только магглы не видят знамений, а мы их инстинктивно воспринимаем. Понимаю, не так-то легко довериться новому режиму, когда в памяти ещё заживают раны от предыдущих. Твоих родителей не вернуть. Ничего уже не вернуть. Но Лорда ни в коем случае нельзя сравнивать с Ангреногеном. Тот не был великим волшебником, — всего лишь хитрым и бессовестным властолюбцем, хотя и очень целеустремлённым. Он никогда не держал своего слова; идя к цели, он ни перед чем не останавливался. Вспомни, как он обошёлся со своим братом, заточив того в башне Аквинкума. Ты ведь помнишь, что там творилось? Под башней постоянно кружили вороны, и Ангреноген посылал им вдоволь мяса и вина со своего стола, зная, что его брат, умирая от жажды и голода, всё видит. А брат его провинился лишь в том, что увёл его жену... Как правило, у великих волшебников вообще-то не должно быть времени на подобные страсти. От таких привязанностей они воздерживаются, больше того, чураются их. Ангреноген не ошибался только насчёт магглов, заявляя, что у тех лишь одна цель: влачить своё жалкое существование. По-моему, хуже им уже не будет, ведь нет большего вреда, чем жить в таком невежестве. Ты читала, с каким благолепием Дамблдор отзывается о магглах? Руководствуясь его словами, мы — ущербные личности, если не чувствуем подобного. Но это же камень в собственный огород! Такие, как Дамблдор — поклонники прогресса, солидарности и толерантности со всяким сбродом — должны уйти в небытие. Мы перестаём быть могущественными в тот миг, когда становимся толерантными. Слабость заразна. Если ты живёшь среди слабых, ты теряешь сноровку. Возьмём для примера Гриндельвальда. Он дал слабину из-за сантиментов, вызванных памятью былой дружбы с Дамблдором. А теперь доживает свои дни в кромешной тьме, размышляя о потерянной славе, об упущенных возможностях для чистокровных, об убитых сторонниках, о зарытых в землю дарованиях. Он был слишком слаб, чтобы довести начатое до конце. Ты ведь знаешь, что он поддался Дамблдору? Это даже отдаленно не была дуэль, а уступка старому другу. Очень плачевный исход для такой выдающейся личности. Если он теперь простирает руки в пустоту и заливается слезами, в этом повинен он сам. Одним утром в Нурменгарде найдут труп дряхлого старца. Его будут вспоминать лишь в том контексте, что башня наконец-то стала источником... Но не будем жалеть его, иначе унизим ещё больше. Вечная честь ему и хвала за все его мечты, которые, увы, не сбылись. Но Тёмный Лорд это изменит. Наша страна стойко пережила то ужасное время, когда после двух режимов здесь скопились все ненавидящие друг друга, все передравшиеся, все состоящие из тёмных и темнейших. Но всё это уже позади. Ряды сторонников Тёмного Лорда стремительно пополняются. Сейчас мы объединились под общими целями. Вчерашние враги сегодня вместе выполняют его поручения; кровная месть и всякие тяжбы отодвинуты на задний план. Понимаешь, к чему я веду? Ты так молода, Присцилла, но и ты и я сейчас вступаем в новую жизнь, а когда оглядываемся, возникает это странное чувство, будто смотришь на уходящую вдаль извилистую дорогу, конец которой скрыт во мгле...