— Милорд, это не библиотека, а газовая камера. Там умерло двое моих родственников. К тому же, правила приличия требуют, чтобы наставница юной особы не выпускала из виду свою протеже. — Госпожа поправила волосы и метнула в меня колкий взгляд.

— Уймитесь, любезная, — произнёс Волдеморт медовым голосом. Алая каемка виднелась вокруг его зрачков. Он смотрел на госпожу, сморщив лоб; так однажды смотрела на меня целительница. — Она больше не ваша протеже. А по дороге в библиотеку я могу и передумать туда идти. Может, попрошу душеньку показать мне... интересные места в замке.

Он откровенно издевался. Я с восхищением смотрела на госпожу-защитницу и теребила кончик своей косы, поглядывая на Лорда. «Чем же всё закончится?»

— Примите моё почтение, милорд! Мне хорошо известно, что вы обременены делами и что ваше время ценится на веc золота. Если вы уделите мне немного вашего поистине бесценного времени, я сочту это за высокую честь, милорд. Я признательна вам до глубины души и буду рада поводить вас по Ньирбатору, который знаю до тонкостей, поскольку живу здесь намного дольше душеньки и ведаю больше, — госпожа заулыбалась. А потом учтиво прибавила: — Фери тоже знает разные закоулки.

На меня снизошло тягостное осознание: госпожа не пыталась спасти меня, она лишь хотела привлечь внимание Лорда.

— Я не снисхожу до общения с эльфами, — надменно процедил Волдеморт. — Его, по всей видимости, держат здесь исключительно в память о его прежних заслугах. Его нужно наказать. Немедленно.

Госпожа вспыхнула из-за того, что Лорд проигнорировал её предложение, а в придачу отпустил замечание, и машинально принялась перебирать жемчужины в ожерелье.

— Но... простите, милорд, за что наказывать?

— Когда я впервые вошёл в комнату Графини, там всё было покрыто пылью вперемешку с иссохшими останками насекомых.

— В Ньирбаторе не бывает насекомых, милорд, — вмешалась я, не потерпев надругательства над правдой. — Они не могут приблизиться к замку даже на расстоянии вытянутой руки.

Лорд Волдеморт обернулся ко мне всем корпусом и прищурился. Он глядел на меня пристально, обшаривая мое лицо дюйм за дюймом. Я помрачнела и вжалась в стену в надежде, что духи Ньирбатора смилостивятся надо мной и позволят улизнуть. Госпожа переводила взгляд то на меня, то на Лорда.

— Хочешь сказать, что я выдумываю? Как ты смеешь?

— Я говорю правду, милорд.

— Мне плевать. Ты смеешь прекословить мне? — Его пронизывающие глаза парализовали мою попытку отвести взгляд. — Я не прощаю такого.

Я растерянно захлопала ресницами, боясь, что он взаправду не простит. Бросит в меня Аваду, разорит Ньирбатор... Госпожу лишит жизни... У неё уже, по-видимому, крепко помрачился рассудок. Но жить-то она живёт. Ради Ньирбатора она должна жить. Ради меня и завещания.

— Простите меня... милорд, — был мой тихий ответ. — Я сглупила. Правда не имеет для меня значения, только ваша благосклонность.

— Благосклонность и расположение, — самодовольно он изложил. — Помни об этом, когда в следующий раз вздумаешь раскрыть свой рот.

Его манера разговаривать снова смутила меня. До сих пор не могу привыкнуть к такой бесцеремонности. Но я знаю, что ему всё дозволено. Он — величайший тёмный волшебник, и я ловлю себя на мысли, что дрожу не всегда от страха. Он столько всего достиг... При мысли о том, кто ко мне обращается, я не могла сдержать трепета.

— Хорошо, милорд, я буду помнить, — попыталась я ответить как можно мягче.

Лорд посмотрел на меня со своим обычным сочетанием надменности и равнодушия. Он перевёл взгляд на госпожу, о которой мы успели забыть. Она стояла в сторонке и ожидала от Лорда любезных распоряжений. Улыбка не сходила с её лица. Она будто совсем не слышала, как он обращается со мной. Лорд коротко кивнул ей, и она, приняв это за поклон, быстро заморгала как робкая маленькая девочка. Эх, всадница вы наша седовласая... Что бы сказал Барон? Он бы приказал срочно вызывать духов предков, чтобы они её реанимировали.

Шуршание удаляющегося платья подействовало на меня успокаивающим образом.

— Ступай в свою комнату, — сказал Лорд и подошёл ко мне, смотря на меня выжидательно. — У меня больше нет времени на тебя.

Я не мешкая двинулась в сторону своей комнаты. За своей спиной я услышала шелест мантии. Волдеморт шёл за мной. Сначала мне показалось, что его шаги были непозволительно торопливые, затем слишком медленные. Если б я резко остановилась, возможно, он бы подогнал меня жалящим заклятием. Или нет. Кто знает. Я ускорила свой шаг, чтобы поскорее скрыться из виду. Уже возле двери своей комнаты я увидела краешком глаза, что он свернул на лестницу. Он уходил. Я выдохнула с облегчением. Ввалившись в свою комнату, я упала на кровать и рассмеялась от нелепости произошедшего.

Зачем он прервал мой обед? В библиотеку идти? И как, успешно?

— Я видел все твои недостатки и самые лучшие черты, твоё легкомыслие и твою самоотдачу, — вполголоса заговорил Варег, — и не могу подавить в себе этой привязанности, этих чувств... Не подумай, я не виню тебя ни в чем; это всё наше воспитание, обычаи и воздух, которым мы дышим. Мы так устроены.

Мы сидели с Варегом в обнимку на мягких подушках, раскиданных вдоль подоконника. Я зашла к нему без предупреждения, как обычно. Отворив мне дверь, эльф провёл меня к нему без лишних церемоний. Варег и дальше был занят своими алмазами; когда он увидел меня, его глаза засверкали неистовой радостью, которая мимолётом перешла ко мне. Он тот, ближе которого у меня нет. Мы выросли вместе, пакостили друг другу и радовали друг друга. Слишком много объединяет нас, чтобы можно было просто так разбежаться из-за каких-то убеждений. Варег как бы олицетворяет всю мою чувственную жизнь, потому как логики в наших отношениях мало. Если они немного искажены, то это не наша вина, а роль сыграли, как он сам заметил, воспитание, обычаи и воздух.

За пару месяцев Варег действительно очень повзрослел. Я почувствовала, как его характер утвердился. Это не был безболезненный процесс; всё это сопровождалось метаниями, которые внесли в нашу жизнь немало конфронтаций. Стало заметно, что сарказм, всегда преобладавший в его характере, усилился донельзя. Он стал категоричен. Он усердно работает в своей стихии.

— Между тем я бы очень хотел поговорить с тобой о костре, — продолжил он. Я не испугалась, только сердце в пятки ушло. Я готовилась к его причитаниям, но Варег, как оказалось, собирался меня утешать, а не ругать. — Ты должна знать, я несколько раз беседовал с госпожой на эту тему. Она объяснила мне, что причиной может быть родовое проклятие Годелотов, которое передаётся через каждые три поколения. В том, что ты до сих пор не разожгла костра, твоей вины нет. Теперь я понимаю.

— Варег, я слышала эту теорию, хотя мы не имеем достаточно оснований, чтобы подтвердить её. Может такое случиться, что когда я разожгу костёр и войду в твой дом, доступ к Ньирбатору будет мне закрыт. Извини за откровенность, но нам просто нужно дождаться, когда госпожа составит завещание в мою пользу, тогда я буду действительно вольна в своих действиях. Тогда замок после её смерти не сможет меня отвергнуть. Это мое... инстинктивное предположение.

Я решила не говорить Варегу о фривольных словах Волдеморта, что лишь от него зависит исход наследства. Думаю, Варег может понять это превратно. С одной стороны, это походит на шантаж, а с другой — ради выживания всегда приходится сотрудничать и в чём-то уступать. Это не самое страшное, что могло меня настигнуть.

Напустив на себя злокозненный вид, Варег выпалил:

— А что для тебя важнее: я или замок? Только не раздумывай долго, иначе я приму это за ответ.

— Но мне нет нужды выбирать, — скроив улыбку, я крепче сжала его руку. — Ты знаешь, насколько замок важен для меня. После составления завещания наступит время для решительных действий. Тогда нужно будет подключать всю сообразительность, ведь Мальсибер просто так не сдастся. Но мы-то с тобой никуда друг от друга не денемся.