— Вы звали меня, милорд? — робко спросила я.

Он не сразу ответил, а так и стоял столбом, буравя меня неопределённым взглядом.

— Я тебя позвал, — последовал высокий холодный голос, — для того лишь, чтобы ты всегда была у меня под рукой. А теперь ступай в свою комнату и жди.

— Ждать? — еле слышно прошептала я. — Чего ждать, милорд? — Ждать, когда я о тебе вспомню.

Я смотрела на него с недоумением и не сразу заметила, что его рот находился на уровне кубка Графини. «Небось опоила чем-то?»

— Делай, что велено, если не хочешь, чтобы тебе стало совсем плохо.

— С-слушаюсь, милорд, — не своим голосом ответила я.

Развернувшись я пошагала к двери. За спиной послышался смешок.

Волдеморт не может выглядеть как обычный человек, не может вести себя как обычный человек, и человеком он быть не может. Глыба льда! Лишь удовольствие отразилось на его лице и ничего больше.

====== Глава Двадцать Девятая. Верни Мне Долг ======

Она бессмертна, за исключением возможности уничтожения собственной Первопричиной.

Джеймс Джойс

Вторник, 26 февраля 1964 года

Чтобы не погрязнуть в тяжелых думах после потери портрета, я решила заняться своими делами, которых, как считает Лорд, у меня нет. Черта с два, у меня своя жизнь, и она не пустая! Вряд ли он допускает мысль, что я и впрямь должна сидеть в комнате и «ждать, когда он вспомнит обо мне». Будь это так, меня смело можно было бы назвать узницей злобного властелина. А вдруг он попросту не может иначе?.. Чувство собственного превосходства в сочетании с вседозволенностью главенствует в его характере. Хотя лукавить не буду — прошлая встреча обидела меня. Не сказать, что по сердцу ножом полоснула, но обидела в достаточной степени.

Я решила последовать совету Варегу и пойти погулять с Агнесой. Сама отвлекусь, да и Варег, как узнает, порадуется за меня. Пусть знает, что я не пропадаю под одной крышей с Лордом. Я беспокоюсь о Вареге, ведь он, грубо говоря, совсем изгоем заделался. Как сказал Каркаров, «всем нашли применение», а Варег остался за бортом. Я лишь надеюсь, что факта его чистокровности будет достаточно, чтобы пережить этот режим.

По правде говоря, мы с Агнесой пошли вместе отовариться, а дурацкие сумки стали только прозаическим предлогом. Мне нужно было приобрести сыворотку для госпожи и компоненты для зелий из сборника Бартоломью, которые я решила испробовать в небольших экспериментах. Агнеса купила себе смесь магических компонентов, убыстряющих реакцию. Я тоже себе такую присмотрела, однако, прочитав, что она сделана на основе слюны оборотня, моментально передумала. Вместе с тем я хотела понаблюдать за Агнесой — подловить её на чём-то, чтобы узнать наконец, не она ли предала меня.

Сумки в лавке Лемаршана были ужасные. Никакая уважающая себя ведьма не будет носить свой инвентарь в таких бело-розово-голубых бебехах. «Я бы такую сумку и в лес по грибы не взяла», — в чем-чем, а в этом я с Агнесой полностью согласна. Когда я увидела, что в лавке выставили такаро — ведьмино одеяло, то есть всё, что нашли от Мири, — от муторной волны накатившего страха у меня перед глазами всё поплыло. Поймав ничем не задетый взгляд Агнесы, я потянула её к выходу.

В Аквинкуме я всё чаще замечаю, что двое-трое людей шушукаются при виде меня, а как только ловят мой настороженный взгляд, сразу же умолкают. Речь идёт уже не только о Лугоши и Матяше. Чем я вызвала подобное отношение к своей персоне? Неужели из-за Лорда? Но в нашем медье все поголовно поддерживают его: даже Варег, в некоторой степени, ведь он не препятствует ему; и Агнеса, хоть и говорит о своей нейтральности, — но она тоже не стоит у него на пути. Это шушуканье уже действует мне на нервы.

Во время прогулки Агнеса расспрашивала меня о Лорде, и я в общих чертах поведала правду, чтобы случаем не приукрасить, то бишь, не навредить репутации «ужаса и трепета» всего магического мира. Агнеса охала и ахала, несколько раз хватала меня за руку, словно пульс хотела нащупать. Застигнута врасплох таким неправдоподобным сердоболием, я подозрительно косилась на неё, но вскоре она пустилась рассказывать мне такое, что радикально изменило моё мнение о главной подозреваемой в деле Беллы Стюартовой.

— Я просто, без особого выражения, посмотрела на него. А он, должно быть, воoбразил невecть что и, когда другие Пожиратели удалились из трактира, кружил, кружил по залу и плавно подошел ко мне. Cлово за слово, и между нами завязался разговор. Oн бросал на меня такие выразительные взгляды, что мне становилось не по себе. Я cмекнула уже, что тут дело нечисто. Эти глупые игры продолжались до позднего вечера. Он вообще ведёт себя очень осторожно, стоит Пожирателям войти в трактир, его как ветром сдувает. А ведь им есть где разгуляться, но этот облюбовал мой трактир. В медье чёрной магии вроде предостаточно, скажи? Заброшенные мельницы и сараи, а чего стоит один обагренный кровью полицейский участок! Короче, это животное что-то там себе наметило, но я в мартовскую кошку играть не буду. Нельзя так ронять себя, — рассказала Агнеса о странном поведении Рабастана Лестрейнджа, брата Рудольфуса.

Его-то я хорошо запомнила с того вечера, когда он стоял под Ньирбатором и потешался с платья Эржебеты, как не знающий толк в красоте маггловский выродок. Откровенно говоря, я пришла в ужас, что Пожиратель положил глаз на Агнесу. Одного взгляда на Лестрейнджа достаточно, чтобы мое сердце преисполнилось сочувствием. Тем более я знаю, что Агнеса неоднозначно относится к Пожирателям. Она сама по себе и ей всё нипочём. Знай Лестрейндж, что она может с ним сделать, он бы её за версту обходил. Ей только повод дай.

Затем произошло то, что рассеяло все мои подозрения касательно Агнесы.

Она спросила меня с умоляющим взглядом, «пойду ли я с ней на дело», если Лестрейндж не угомонится и продолжит «позорить» её. Не знаю, как именно он её опозорил, но с её слов понятно, что сам факт внимания со стороны такого вздыхателя для неё уже не сахар.

Сначала я не поверила ей. Мне пришло на мысль, что она меня проверяет и поддразнивает, толкая на преступление, чтобы самой потом увильнуть. В памяти всплыл плакат, который висел когда-то в участке Мазуревича: «Все преступления делятся на три категории: пpecтупления из-за cтрасти, pади выгоды и преступления, coвершаемые безумцами. Первым шагом к pаскрытию преступления служит опpeделение: к какой категopии можно отнести данный преступный акт. Легче всего oпознать преступления пepвых двух категорий. Пpeступления третьей категории часто выглядят как преступления первых двух, поэтому невменяемый преступник гораздо страшнее остальных»

Я всегда относила Агнесу к третьей категории. Но я ошиблась.

Слушая её нытьё, наблюдая за её негодующе суженными глазами и мимикой, я осознала, что Агнеса говорила правду. Она действительно хочет, чтобы отморозок бился в предсмертных судорогах. Мне так стыдно стало за то, что я её подозревала. На радостях я ответила, что охотно помогу ей избавиться от злоумышленника. «Мазуревича, слава Белле, теперь бояться не нужно», — я с облегчением подумала, но затем вспомнила, что речь идёт вроде как о Пожирателе. Когда я напомнила об этом Агнесе, она сказала: «Лестрейнджей ведь двое. Одним меньше, одним больше... а Беллатриса отработает за двоих». Странно было услышать такое от Агнесы; она ведь нахваливала Беллатрису, но, видимо, приелись ей приезжие.

Затем Агнеса скороговоркой перечислила мне всех местных, недавно задержанных по подозрению в нелояльности Лорду и сотрудничестве з ОФ. У неё та ещё память на имена. Сейчас, говорит, страсти немного улеглись. Так всегда бывает: шум, гам, костры пылают, от круциатусов не отвертеться, а затем затишье, чтобы подготовиться к очередной вспышке. Агнеса так красочно описывала поимку нелояльных, будто они — храбрые контрабандисты, а Пожиратели — офицеры таможенной стражи.

Когда она предложила мне сразу пойти к ней и поужинать, я без раздумий согласилась. В итоге я стала свидетелем очередной семейной ссоры Каркаровых. Старик Каркаров спорил с дочерью с таким яростным самомнением и такой гневной складкой у жёсткого рта, точно от этого зависело будущее всего рода. Сначала перебранка затронула какие-то пустяки, затем нагрянули более щепетильные вопросы. Агнеса укоряла отца за то, что тот прогибается под Пожирателей, как его племянник Игорь, и что у него совсем не осталось собственного достоинства. Дело даже не в том, что Агнеса прониклась британским сопротивлением, а в том, что она понимает: власти много не бывает, и Тёмный Лорд не намерен делиться. Моя амбициозная подруга переживает, что Пожиратели расшатают твёрдую почву у неё под ногами.