Сегодня в два часа пополудни я пошла к Варегу. Он послал мне записку, сообщив, что ему понадобиться моя помощь в комнате зелий, чтобы наколдовать защиту на тигель с алмазами. Сперва я подумала, что он только ищет предлог, чтобы уединиться со мной. Но я ошиблась. Не скажу, что от моего душераздирающего крика дрогнули стены комнаты, — ведь я даже не кричала, — но осадок остался.

Тяжело не заметить, что всего за пару дней мы с Варегом отдалились друг от друга. Минуты нежности теперь всё чаще пepeмежаются спорами и размoлвками по всяким мелочам. Сегодняшняя встреча не стала исключением. Мы успели два раза поругаться, но не мирились: привыкли к тому, что перемирие наступает после того, как одна из сторон заговорит. У нас так всегда происходит. Это довольно удобно. Обидно только, что такая привычка не может сократить ту дистанцию, которая внезапно выросла между нами.

Причиной тому стала наша обоюдная занятость. Варег с головой ушёл в эксперименты, а у меня на них времени больше нет. Он успел два раза закончить зелье и заклинание разряда kairos, которое у меня не получилось ещё ни разу только в силу того, что времени не осталось его оттачивать. Сомневаюсь, что успею в скором времени наверстать упущенное. Лорд требует от меня полной отдачи хоркруксии. Разве в моих сил как-нибудь увильнуть?

В общих чертах kairos — это классификация сильнодействующих укрепляющих зелий. Они очищают кровь от следа предыдущих проклятий, и магия впоследствии становится гибче. После больницы мне бы не помешало. Варег предложил мне подкрепиться своим, но мне не нужны его подачки. Я сама сварю что мне нужно, а пока что буду довольствоваться чаем с беленой, которая составляет основу kairos, даром что самую примитивную.

Посредине комнаты зелий у Варега располагается новый стол, на нём стоят замысловатые бронзовые механизмы и репистолы — мозаика из двухсот маленьких стеклянных сосудов, размером каждый с мизинец. Восемь из них содержат по капле крови от отцов-основателей Дурмстранга. Для Варега это сокровищница величайшей ценности. К слову, это реликвия Гонтарёков, но Варег не боится задействовать её в своих экспериментах.

Опасности в его комнате зелий изрядно приумножилось; запах желчи стал сильнее; изобилие хаотического свинца пугает. Но опаснее всего тигель: когда в нём начинают зарождаться алмазы, внутри пылает неукротимый жар. Такие алмазы полагаются для изготовления магических объектов, предусмотренных для проклятия или защиты — в зависимости от волеизъявления алхимика. Не знаю, что Варег собирается с ними делать; он сам пока не уверен. Возможно, будет снабжать лавку Лемаршана.

Ему понадобилась моя помощь в заклинании особой защиты, чтобы обезопасить его родных, которым не очень повезло делить дом с алхимиком.

После завершения заклинания я отвлеченно рассматривала яркие жидкости, которые булькали в сосудах и текли по стеклянным трубкам, словно кровь по венам. Мой взгляд побежал по строкам, написанным на стене: «Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу, а злоба плодит ложь». Николя Фламель. Алхимическое правило гласит, что магии дозволено дополнять природу, но никоим образом она не должна нарушать её законы. Что бы сказал Варег, узнай он о хоркруксии? Что я пошла против всего живого, верней всего.

В продолжении всего времени, проведённого у Варега, мои мысли невольно устремлялись к Волдеморту. Я подумала, что мне понадобится собственная комната зелий, чтобы сварить Лорду зелье из сборника Бартоломью. Моя прежняя комната зелий потерпела крушение после одного эксперимента — к слову, удачного, — и превратилась в один из люков; его-то я не собираюсь открывать ни за что.

Я воспринимала алхимию Варега как кратковременное увлечение, но я его недооценила. Наверное, я должна радоваться, что у него есть чем занять себя, когда меня нет рядом. Он знает, что я что-то исследую для Лорда, он сам сказал, но добавил, что не будет изводить меня расспросами, ведь знает, что поставит меня под угрозу. Когда он это говорил, в его глазах не было противной мне жалости, но было сочувствие. А немного погодя мне показалось, что он смотрел на меня не столько с сочувствием, сколько с опаской. Если всё это, конечно, не игра моего воображения.

Когда разговор зашёл о последних успешных атаках Пожирателей на орденовцев и мракоборцев, Варег резко ответил, что ему без разницы и он не хочет это обсуждать. Я старалась сохранить дружеский тон и с честью выйти из щекотливого положения. Но получилось как всегда — когда речь зашла о кентаврах. Варег запричитал, что о них и вовсе не надо заикаться и не трогать их. Когда я возразила, что это они всех трогают, он пренебрежительно махнул рукой, мол, я не смыслю в таких вещах. Говopил он короткo, категopично, почти не cлушая моих возражений, что выгляделo нecколько смешно: хмурое лицо и ямка на подбopoдкe делали егo похожим на подpocтка. В общем, мы успели два раза поругаться.

Закончилось тем, что он мимоходом вспомнил об Агнесе. Оказывается, она ему пожаловалась, что я больше «не захаживаю на их ужины». Я удивилась, ведь просто так приходить не принято, а «захаживала» я только по её приглашению. Кроме того, мне не очень приятно наблюдать за их семейными ссорами. Старик Каркаров совсем разбуянился, а причиной тому — своенравная дочь, которую всё это забавляет.

Неспроста Агнеса пожаловалась на меня Варегу. А вдруг она подозревает меня в том, что я подозреваю её? Это плохо. Очень, очень плохо. Она может нанести первый удар. Если я добуду доказательства её предательства, я не смогу это так оставить; я просто не выдержу, зная, что этими улицами спокойно разгуливает ведьма, которая послала меня на смерть. Тем более, она видела меня в унизительном, беспомощном состоянии, а наличие такого свидетеля оставляет гадкий осадок. Как посмотрю ей в глаза, так и вижу себя со стороны, лежащей в койке... Нет свидетеля — нет позора, говорит госпожа Катарина. Всё медье видело меня в амфитеатре, но хотя бы не в больничной палате! Короче говоря, с Агнесой дело нечисто. Я могла бы напрямик спросить Лорда, кто на меня донёс. Он должен знать, но, боюсь, что могу этим усугубить своё положение: поди, станет ещё больше потешаться надо мной. Агнеса не числится среди Пожирателей, как её отец и кузен, но, возможно, её наделили какими-то особыми привилегиями?.. Если она окажется невиновной, мало мне будет чести в том, что я так подозревала подругу. Но меня злит то, что Варег, упомянув её в разговоре, перешёл на обвинительный тон.

— Короче, не отталкивай Агнесу, — поучал он меня, перетирая скарабея в металлической ступке. — Она же у тебя единственная подруга. Тины у тебя больше нет.

— Спасибо, что напомнил, — огрызнулась я. — Агнесу я не отталкиваю. Мне сейчас не до посиделок.

— Ты понимаешь, что ты в том замке пропадешь? ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ С НИМ?! — раскричался Варег ни с того ни с сего. Я оторопело смотрела на него.

— В каком таком замке я пропаду? Это мой дом, болван!

— Просто не глупи! Не отталкивай своих друзей ради такого самозабвенного потакания английскому лорду. Позови Агнесу погулять... Сходите к Лемаршану, там новые сумки завезли.

— Какие, к чёрту, сумки, Варег? Что ты несёшь?

— Ведьмовские сумки — полуартефакты, полуаксессуары, — сквозь зубы процедил он, словно я должна быть в курсе. — Позови Агнесу, отвлекись. Выберешь себе сумку, а я подарю.

— Не нужны мне никакие сумки! Как захочу, то сама пойду и куплю! — Тут меня уже понесло и я зашлась таким хохотом, от которого у меня челюсть разболелась.

Я тут надрываюсь ради души самого великого тёмного волшебника, а он мне о сумках.

Я была рассержена.

Варег мало смыслит в том, во что меня впутали. Впрочем, это не его вина, он хотел бы знать, но обет вряд ли оставит меня в живых, если я его нарушу.

На столе стoял большой кувшин сидpа; вылакав eго, Варег c грохотом тpecнул им об пол. Его глаза загорелись бeзумным огнем.

Я попрощалась с ним в ту самую минуту, когда он крикнул эльфу, чтобы тот накрывал на стол. Хотелось поскорее скрыться от своего сумчатого жениха. Да и время уже подходило к шести.