— В чём дело, Приска? Ты не в восторге от одежды английских чистых кровей? — Лорд вопросительно вскинул бровь.

— Не в этом дело, милорд, — еле слышно произнесла я, чувствуя на себе его буравящий взгляд.

— Ну же, поделись своими соображениями... Не волнуйся так, — выдал он, криво усмехнувшись.

Бросив беглый взгляд на госпожу, я прочитала в её глазах мольбу не говорить ничего дурного о Малфоях в присутствии Лорда. «Ну уж нет, госпожа, — я мысленно воспротивилась. — Ему самому любопытно, и разве не вы с малых лет мне все уши прожужжали о британских павлинах, с которыми имели неудовольствие познакомиться?..»

— Малфои чрезмерным внешним лоском как будто пытаются компенсировать свое скудоумие, — заговорила я на удивление ровным голосом. В глазах Лорда я поймала проблеск заинтересованности; признаться, я очень хотела, чтобы это было на самом деле, а не только вследствие моего буйного воображения. — Насколько мне известно, великие темные волшебники древности носили простую чёрную мантию и ходили босиком. Этим они демонстрировали, что им кроме магии ничего не нужно.

— Продолжай.

— Я считаю, что простая мантия имеет превосходство, потому что, с одной стороны, способна воздействовать на других угрожающим образом, а с другой — может произвести обманчивое впечатление на противника и убедить его в собственной незащищенности.

Волдеморт взглядом приковал меня к себе и я не могла отвести глаз всё время, пока говорила. Он скрестил руки и небрежно прислонился к гравюре, где был изображен прадед Гонтарёка, окружённый магглами с зубчатыми секирами. В итоге два десятка магглов отправились к праотцам. Я смотрела на Лорда, застывшего на месте, точно изваяние. Меня немного озадачила его нескрываемая заинтересованность в данном вопросе.

— Подобное одеяние достойно чистых кровей, — продолжала я, — а касательно внешнего лоска у нас есть пословица: «Камзол застегнут на десять золотых пуговиц, а белье грязное».

— Не думал, что ты собираешь пословицы, — отозвался Лорд, изящно поднимая одну бровь. Он направил задумчивый взгляд в стену напротив и неожиданно улыбнулся. — Хорошая пословица.

— Присцилла их много знает, — бодро подхватила госпожа, и стала рассказывать о том, как важно для сохранения благородного рода помнить прописные истины, даже если их разделяет простой народ.

Лорд между тем возобновил свой обход и опять остановился возле портрета отца.

— Здесь слишком ярко, — вдруг он сказал и взмахнул кистью. Шнуp, удерживавший пopтьеру, потянулся. Тяжелый баpxат cкользнул вниз, полностью дpапируя окнo.

Глаза госпожи были широко открыты и в них трепетало отражение свечей.

— Не хотите ли присесть к ужину, милорд? — заговорила она елейным голосом. — Разве вы не голодны, милорд? — она почти виновато улыбнулась.

Обернувшись к ней, Волдеморт одарил её презрительным взглядом, в котором не осталось ни следа от какой бы то ни было маски. В моей душе шевельнулось дурное предчувствие.

Волдеморт стремительно двинулся к госпоже. В несколько шагов он пересёк зал и завис над ней. Как бросок змеи, разрази меня гром...

В припадке животного страха я подпрыгнула в кресле, но не решилась ничего предпринять. Лорд впился глазами в недоуменные глаза госпожи. Он задействовал легилименцию, в этом не было сомнений. Лицо госпожи сперва побагровело, мало-помалу становясь пепельно-серым. Её губы странно дергались, словно она что-то бормотала. Выражение её лица чередовалось гримасой удивления, боязни, изумления. На восковой личине Волдеморта не было ничего, кроме бесстрастной сосредоточенности.

Наблюдая за всем этим, я остро ощущала свою беспомощность, ведь впервые в жизни я ничем не могла помочь госпоже. В конце концов, это же была не пытка и не проклятие... Хотя я прекрасно осознаю, что информация — это самое опасное оружие. От усталости, разбавленной страхом, мне хотелось провалиться в никуда и очнуться нигде... Я сильно надавила пальцами на веки, пока алые poзы не pасцвели под ними в темноте.

С опаской приоткрыв глаза, я увидела, что визуальный контакт между Лордом и госпожой Катариной был разорван. Госпожа выглядела пришибленной, будто её огрели туго набитой подушкой. Секунду спустя она неловко заулыбалась, а потом вдруг закашлялась. От этого жуткого звука у меня поджилки задрожали, и вдруг в плече вспыхнул след от ожога, откуда-то подкралась почти нестерпимая боль. Тянущая, колющая и ноющая... Я забыла выпить целебное снадобье...

Личина Лорда вновь обрела благодушный вид.

— Благодарю вас за ужин, любезная, — произнёс он откровенно насмешливым тоном. — Чего-чего, а пищи для ума у меня в избытке.

В мгновение ока Лорд оказался возле меня, возвышаясь надо мной, как чёрная башня, которая хочет расплющить меня, как тарелку, на которую пала её тень.

— Ну-ну, Приска... Нурменгард, говоришь? — От его холодного высокого голоса у меня поплыло перед глазами; голос шёл словно из иного мира, и я замотала головой, чтобы очнуться. — А я всё думаю, что прикончит тебя раньше: твое нежеланиe подчиняться или твоя жалocть к себе?

Я устремила свой взгляд к портрету отца, будто надеясь, что любовь обезопасит мою душу и развеет воцарившийся в зале мрак. Я ничего не почувствовала.

Заметив, куда устремился мой взгляд, Лорд продолжил издеваться:

— Напрасно ты туда смотришь. Ты здесь совсем одна-одинешенька. Знаешь, что я могу cделать? Я могу поставить тебя на колени, и заставить пpecмыкаться, расшаркиваться и плясать под мою дудку. — В его голосе был поистине жуткий лёд. — Старушка даже не понимает, что происходит, и она не способна ничем тебе помочь, видишь? — Он кивнул в сторону госпожи Катарины.

Она затравленно озиралась, как бы ожидая какого-то чуда. Когда её взгляд пал на нас, он мгновенно остекленел.

Волдеморт тотчас направил на неё палочку:

— Обливиэйт!

У госпожи на лице появилась глуповатая удовлетворённая улыбка, которую редко можно у неё наблюдать.

— Долго ещё будешь здесь бездельничать? — прошипел надо мной змей, который изредка любит наряжаться в человека. — Приступай к заданию. Завтра в семь будешь отчитываться.

В оцепенении я не сразу нашла в себе силы встать.

Волдеморт так и стоял надо мной выжидательно. Поднявшись с места, я направилась к выходу, бросив обеспокоенный взгляд на госпожу. Даже не оборачиваясь, я чувствовала, что Волдеморт шёл позади меня, должно быть, чтобы проверить, пойду ли я «приступать к делу». Я посеменила к лестнице, чтобы подняться на четвертый этаж, в библиотеку. Одолев один лестничный марш, я услышала удаляющийся шелест его мантии: Лорд наконец отвязался.

Уже возле двери библиотеки я вызвала Фери, чтобы он проверил, удалился ли змей из замка. Фери аппарировал за дверь и обратно, подтвердив моё предположение. Сломя голову я бросилась по лестнице вниз проверять, как там госпожа Катарина. Войдя в банкетный зал, я увидела ту же сцену: госпожа с удовольствием поглощала утку, а креветок и кабачков почти не осталось. Одарив меня улыбкой, она по-матерински нежно произнесла:

— Тёмному Лорду так понравился ужин, ты заметила, душенька?

====== Глава Двадцать Пятая. Человек, Который Смеётся ======

Пятница, 15 февраля 1964 года

Всё утро я провела с госпожой Катариной, внимательно наблюдая за ней, чтобы подметить малейший сдвиг, но ничего такого я не заметила. Госпожа пребывает в непривычно благодушном расположении духа, что ей несвойственно, но жаловаться мне не на что.

Знать бы, что именно Волдеморт накопал в её голове... Но питаю надежду, что обретённые им сведения он не обратит против меня и Ньирбатора. Я ведь тут не по чаинкам гадаю — я полезна ему, и он, безусловно, понимает, как далеко мои мысли ускачут от хоркруксии, если он на каждом шагу будет тиранить меня или госпожу. А эти его запугивания — полагаю, он по-другому не умеет. Мне вспоминается, как Розье передернуло, когда я еле слышно произнесла «Лорд Волдеморт». Если даже он так трепещет, то Лорд, надо полагать, до жути запугал всех, кто его окружает; потому я не вижу особых причин отчаиваться. Другое дело, если б он слыл милейшим существом, и только нам перепадало от его злости — тогда я бы начала подумывать о том, чтобы пуститься в бега.