— Замолчи!

Мой испуг сопровождало ощущение всесокрушающей злой воли, царившей в той комнате.

— Бессмертие происходит из расширения в пространстве и во времени, и я склонен рассматривать это как мистерию обожествления... Ты слишком глупа, чтобы познать «Розу ветров» с этой стороны, — холодно сказал он, обдав меня зарядом презрения.

— Но почему семь? У вас ведь есть...

— Семь, — перебил он, — это сильнейшая магическая комбинация. Семь — это целостность.

— Немного странно: разрывать себя, чтобы добиться целостности. Вам не кажется, милорд? — я едва не прикусила себе язык после этой реплики.

— Разрывать смертное. Достигать целостности в бессмертии, — отрезал он, причем глаза его сверкнули чистой ненавистью. Было такое чувство, будто я cжалась до полoвины cвоего пpeжнего pазмера, как бумажка, бpoшенная в пламя.

— Ты поговори у меня ещё, — зловеще процедил Волдеморт.

Я чувствовала, как мои щеки вспыхнули. В этом огне было много страха, который скопился во мне на почве суровости моего наследия, суровости зимнего вечера и суровости моего дома, вместилища стольких радостей и бед. Я уставилась на свои пальцы, сцепленные на коленях. Краешком глаза я наблюдала, как Лорд поднялся с места и отошёл к окну. Я увидела его силуэт напротив окна, потом лицо, отразившееся в стекле.

— Ньирбатор, — почти ласково произнёс он, не оборачиваясь. — Этот замок намного обширнее, чем я предполагал.

— Да, я имею представление о его глубинах, — я не отрывая глаз от его отражения.

— Тебе его не постичь, глупая девчонка. Здесь такая бездна, которую даже я вряд ли до конца сумею измерить. Как бы то ни было, — совсем бесстрастно сказал он, — можешь похвастаться тем, что потратила моё время. Теперь убирайся.

Схватив свою тетрадь, я бросилась к двери. Я едва успела выбежать в коридор, как дверь захлопнулась за мной с оглушающим треском. Вернувшись в свою комнату, я отшвырнула тетрадь в дальний угол и с размаху бросилась на кровать.

Чтобы разрыдаться.

Когда спустя изрядное время я встала с кровати и прошлась по ковру, мне показалось, что цветы на нём горько стонали вместе со мной.

Дорогой дневник, у меня возникло такое чувство, будто я привязана к рельсам на пути быстро мчащегося поезда. Мне стоит немалых трудов убедить себя в том, что это не игра моего воображения, а нависшая реальная угроза. Вне зависимости от всего происходящего со мной, я продолжаю всё записывать, расценивая эти записи как важные сведения о том, что здесь происходит. Если со мной что-то случится, эти чернила больше не будут сокрыты и кто-нибудь прочтёт и узнает всю правду.

====== Глава Двадцать Третья. Кентавры ======

Так радуюсь я

встрече с тобою,

как рады взалкавшие

Одина соколы,

что убитых почуяли

теплое мясо.

Вторая Песнь о Хельги, убийце Хундинга

Вторник, 12 февраля 1964 года

Этой ночью мне вот что снилось: я сидела в гостиной в кресле госпожи Катарины. Oгонь в камине взмeтал вверx клочья искр слишком близко ко мне. Казалось, вот-вот заполыхаeт край платья. Надо мной стояла госпожа Элефеба: она вязала серебристо-зелёный свитер, повесив cмотанную кольцом шерсть мне на шею. Неподалёку рыжеволосые девушки отпаривали розы с подушек. В какой-то миг они рухнули на колени, стали плакать и с подвыванием восклицать: «Погоди, ты у него ещё желчью изойдешь!» Я не понимала, о чём шла речь и мне было очень страшно. Затем я ощутила небывалую тяжесть на шее: моток шерсти превратился в сурукуку. Мои нервы окончательно сдали, я закричала, и всё погрузилось во мрак. Я очутилась в своей кровати. Не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть; не слышала ничего, кроме стука собственной крови в ушах. Надо мной поднял голову змей. Я узнала его по красному блеску в глазах. То был Волдеморт. Из пасти усаженной тройным рядом зубов начало высовываться тройное жало. Его глаза смотрели на меня всезнающе, а в следующий миг змей бросился на мою грудь и стал терзать её. Он извивался громадными кольцами, упиваясь моей кровью; пена хлынула из его пасти. В глазах змея не было ничего, кроме тёмной бездны, и мне казалось, что я погружаюсь в неё. Я закричала, но не услышала собственного крика. Его взгляд придавил меня и сокрушил.

Я проснулась от крика, покрытая ледяным потом. Простыни спеленали меня по рукам и ногам. Трясущейся рукой я нашарила палочку под подушкой и зажгла люмос, не сразу осознав, что уже рассвело. Выглянув в окно, я увидела все оттенки февраля, который наполнил внешний мир неописуемой красотой. Как это несправедливо, что в моё любимое время года я повстречала тирана, и, даже любуясь красотой, не могу выбросить его из головы. Но я не намерена сдаваться. Под кровом Баториев нам ничего не грозит... А если грозит, я всё выдержу... Наверное... Но я — не эльф, чтобы что-то выдерживать. За что мне это?

Сон этой ночи ужаснул меня, я красочно помню его, но пребываю в довольно отрешенном состоянии вследствие того же ужаса. Возможно, я настолько смирилась со своей участью, что не могу страдать остро и длительно. С другой стороны, я уже достаточно настрадалась из-за внезапной потери родителей, всеобщего ожесточения и необходимости всегда быть начеку из-за возможного посягательства на мой Ньирбатор. Последний пункт всегда касался только Мальсибера. Кто бы мог подумать, что угроза может исходить от Того-О-Ком-Я-Читала-В-Газете.

«Этот злодей непонятно откуда вылез...»

Орден Феникса. Сопротивление. Магглолюбцы. Эти простофили будто вовсе не осознают, что им грозит. Мне их не жаль. Мне жаль только тех, кто дорог мне. Ещё жаль героев войны, таких как Люпин, и всех чистокровных, которым перепадает из-за грязнокровок.

Вчера я совсем расклеилась. А та ужасная запись о поезде... Я её стерла, от неё несёт не просто страхом, а каким-то перепугом. Всё обдумав, я решила, что продолжу выполнять задание как ни в чем не бывало. Более того, я выполню его во что бы то ни стало.

Неужели я ожидала встретить в лице Волдеморта второго профессора Сэлвина? Мило побеседовать о крестражах и удалиться с высоко поднятой головой? Если я ожидала подобного исхода, я, должно быть, захворала наивностью. Я ведь знаю, с кем имею дело. Видимо, Лорд настолько пристрастился к господству, что уже не может по-другому. Он грознее самого Барона, да всех баронов вместе взятых. Вседозволенность и безнаказанность сочетаются в нём с насмешливостью и самомнением... А его магия... чистейшая чёрная магия. Совершенная. Вне конкуренции. О боги...

Однажды Каркаров спросил профессора Сэлвина, от чего умер профессор Назгулевич, так он ответил: «Он умер от того, что не успел сварганить крестраж». Может быть, и мне стоит?.. Так и вижу перед глазами черты словно обожженного лица... Внешняя отметина о многом говорит. Хотя, если подумать, ещё несколько таких отчётов, и мои предпочтения могут рельефно сместиться. Тот факт, что я пережила вечер в обществе человекоподобной взбешённой гадюки, подзадоривает меня на продолжение, и в связи с этим моя жизнь, будучи для Лорда такой невесомой, приобретает для меня особую весомость. Знаю, что он может по прихоти избавиться от меня. Как будто без меня не сварганит шестой крестраж! Ещё как сварганит, но он ведь хочет «безболезненно и в совершенстве». Безумец.

Возможно, скоро у меня найдётся время, чтобы распечатать очередной люк. Меня эта мысль обволакивает тёплым предвкушением тайны. Как я могла забросить свое любимое занятие?.. Хоркруксия изрядно потребляет мои силы. Утверждение Лорда о том, что крестраж Годелота наложил отпечаток на всех обитателей замка, потряс меня, а я даже не знаю, можно ли с этим бороться, а если найду крестраж, позволит ли замок вынести его отсюда.

Признаться, я немного обижена на замок за то, что он так добродушно принял чужака. И комната Графини его тоже любо-дорого приняла. Иначе она перестала бы играть в молчанку, если только она не молчит мне назло... Барон сказал, что будь графиня жива, она бы сняла с моей физиономии кожу, как чулок со ступни. Такая бессмысленная жестокость претит мне. Другое дело, когда есть повод. Но если задуматься, повод всегда найдётся. Эржебета точно не хотела бы видеть меня в платье, сшитому по образцу её собственного.