Когда я вышла из центральных ворот Аквинкума, из-за угла показался Игорь Каркаров, который шёл вразвалку, дepжа руки в каpманах. От него веяло чeм-то лихим и бecшабашным. На миг мне показалось, что он шёл в ту же сторону, что и я, но вскоре он свернул в переулок, заполненный праздношатающимися людьми. Повернув налево, я поднялась по крутому холму. На его вершину вела узкая гравийная дорога, а в полмиле впереди маячил крутой поворот, упиравшийся в ветхие, давно не крашенные ворота.

За воротами, по правую руку от входа, стоял трёхэтажный дом. Мне он хорошо известен. Когда-то этот дом принадлежал Беле Бартоку, известному маггловскому композитору. Дом стал чем-то вроде музея, который никто не посещает с тех самых пор, как на него наложили магглоотталкивающие чары. До того, как его облюбовали Пожиратели, там заседали Железные Перчатки, и причина антимаггловской иллюзии кроется именно в этом. В доме такого размера по прихоти владельца может быть устроено что угодно. Вблизи он представлял coбой замкнутое, огopoженное co всех стopoн пространство.

На пороге дома меня бросило в дрожь, а когда на мой стук ответили, сделалось дико страшно, поскольку я не слышала шагов до того, как дверь отворилась.

Смиренное лицо возникшего на пороге эльфа немного успокоило меня. Поклонившись мне, эльф в засаленной наволочке поманил меня за собой. В доме были люди: у себя за спиной я слышала отдалённый гомон — какое-то движение и фугу разнообразных интонаций. Эльф сделал мне знак подниматься за ним по лестнице. Мы прошли приблизительно половину длины коридора, когда эльф остановился и учтиво отпер одну дверь, указывая мне на неё вытянутой рукой. Не представляя себе, что иное я могла бы сделать в этой ситуации, я шагнула в комнату. Эльф плотно затворил за мной дверь.

Окинув комнату беглым взглядом, я сразу поняла, что нахожусь в кабинете. Комната была угловой, с двумя окнами: одно выходит на маленький пруд, другое — на улицу. Была ещё вторая дверь неизвестно куда. Кабинет был заставлен книжными шкафами по периметру стен. Между двумя шкафами стояло зеркало в полный рост. На некоторых сверкали огромные хрустальные сферы и причудливые магические приборы. Перед окном стоял громадный письменный стол. На фоне тяжеловесной мебели эпохи Габсбургов разительно выделялось несколько современных вещей. Парчовые гардины выцвели, зато диванные подушки пылали румянцем. Рядом с граммофоном валялось несколько пластинок. В кабинете тлел красный полумрак. Его распылял торшер с мухоморным абажуром. А огонь в камине казался каким-то безжизненным; тепла он не источал.

Дамиан Розье стоял, прислонившись спиной ко книжному шкафу, а его глаза сосредоточенно впивались в развёрнутую газету. Он, казалось, водил глазами по одним и тем же строкам. «Про Албанию небось», — промелькнула мысль. Он не поднял на меня глаза и ничего не сказал, лишь указал мне жестом на кресло за письменным столом.

— С завтрашнего дня антитрансгрессионный барьер будет снят, — сказал он без каких-либо вступлений. — В медье станет куда... комфортнее. Отличная новость, не так ли?

Подняв голову, Розье смерил меня взглядом и задержал его на моём плече, как будто сквозь ткань видел, где именно скрывается обугленная кожа.

— Мисс Грегорович, вы знаете... Наши посиделки в «Немезиде» доставили мне такое удовольствие и послужили предметом столь приятных размышлений впоследствии, что даже смягчили мою печаль после той дуэли...

— Господин Розье, я хотела поблагодарить вас... — я начала произносить заготовленную речь, но Пожиратель внезапно меня перебил, подняв руку в каком-то авторитарном жесте.

— Не стоит благодарности, — отмахнулся он небрежно. — Видели бы вы, как рьяно Шиндер встал на вашу защиту, вспоминая славное имя ваших родителей... Ему никто не стал бы препятствовать, уж поверьте.

Я улыбнулась. Мне полегчало оттого, что он не стал разглагольствовать, что я теперь по гроб жизни перед ним в долгу.

— В амфитеатре вы не выглядели испуганной, скорее рассерженной, — немного погодя продолжил он. — Ваши жалящие заклинания сопровождались такими... гм, как сказать, пронзительными нотами. И с каждым заклинанием громче, чем предыдущие. Когда кровь вскипает от подобных чувств, боль ощущается меньше, вы согласны?

— Признаться, я не могу припомнить всех подробностей, — ответила я, попытавшись обозреть дуэль отрешенно. Упоминание о родителях отозвалось болью в моем сердце, но я не подала виду. — Помню, что ярость и испуг захлестнули меня в равной степени, но едва ли они превзошли физическую боль.

— Однако молния, пронзившая ваше плечо, не опалила ни единого завитка ваших волос, — проворковал Пожиратель с излишним драматизмом.

Если госпожу Катарину можно сразить, то только такими фразами. Меня подобное лишь подбешивает.

— К счастью, всё уже позади, — продолжил он в ответ на моё молчание. — Что касается Беллатрисы, она не будет больше ничего предпринимать. Общая идея превыше всяких разногласий. Здесь вы — моя гостья, и впереди у нас много дел, поэтому… — Розье вдруг умолк. Видимо, заметил, что меня передернуло от этого имени. — Мать моя женщина... — Ехидная усмешка растянулась на его губах. — Неужели она вас так напугала?

Я почувствовала, как вспыхнули мои щёки. От стыда за свой страх. За своё поражение.

— Будьте спокойны на её счёт. Не знаю, что такого между вами стряслось, — Розье вперил в меня свой острый взгляд, словно намереваясь применить легилименцию; я уставилась на свои пальцы, сцепленные на коленях. — Тем не менее, если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне без колебаний. — Гортанный смешок подытожил его речь.

— Вы очень добры, — ответила я со всей учтивостью, но мысленно тут же отогнала мысль о том, чтобы воспользоваться великодушием Пожирателя. — Пожалуй, вы бы мне очень помогли, если б... Простите, не могли бы вы сказать, когда мне ожидать прибытия Лорда Волдеморта?

По тому, как дрогнули губы Розье, мне показалось, что он хотел выругаться. Но он не успел ответить. Эльф, отворивший мне дверь, принёс поднос с напитками и, водрузив его на стол, поспешно ретировался. Розье наполнил кубки золотистым вином и протянул мне, сказав:

— Последуйте моему совету и ради вашего же блага называйте его впредь только «Тёмный Лорд». Что касается вашего вопроса — почем знать? Полагаю, с дня на день. Ваше здоровье, Присцилла, — он поднял свой кубок. — Здоровье и долголетие. Прошу, выпейте.

Я осушила свой кубок, не ощущая никакого вкуса.

— Вы чем-то смущены, Присцилла? — осведомился он с совершенно неискренним участием. — Заверяю вас, если вы храните верность Тёмному Лорду, вам нечего опасаться. Как я сказал, у нас с вами впереди много дел. Прежде всего касательно труда вашего достопочтенного предка Гарма Годелота.

— Позвольте поинтересоваться, — отозвалась я, порадовавшись тому, что мы наконец разобрались с любезностями. — Имеет ли «Роза ветров» какое-нибудь отношение к Тёмному Лорду и тому происшествию в Албании? — Эта мысль пришла мне на ум в тот самый миг, когда начала срываться с губ.

— А вы даже очень сообразительны, — Розье улыбнулся, вальяжно откинувшись на спинку стула. — Да, откровенно говоря, всё это непосредственно связано между собой. Я делаю из этого вывод, что вы с головой ушли в «Розу ветров», не так ли?

— Да, вы правы... Тогда, в больнице, я на всю ночь погрузилась в чтение, отвлекшись от досадной палатной действительности, но дома читать куда приятнее. Вы не поверите, когда я скажу, что несколько лет разыскивала эту книгу и предчувствовала, что в скором времени она окажется в моих руках. Мне как-то раз даже приснилось, что я вот-вот дотянусь до неё, и я преисполнилась таким восторгом, что... — я лепетала в порыве захлестнувших меня чувств, но вовремя запнулась. Перехватив веселый взгляд Пожирателя, я прикусила нижнюю губу. — Я и помыслить не могла о том, что она так легко мне достанется...

— Давайте-ка раскроем карты, — деловитые нотки прорезались в голосе Розье. — Скажите мне напрямик: вы кому-нибудь симпатизируете с той стороны?