Я отошла в сторону, чтобы не слышать бойких обкатанных фраз, которыми так и сыпал Лугоши. Присев на скамейку под булочной, я запустила пальцы в волосы и стала всматриваться в мир, раскинувшийся передо мной — Аквинкум, или как его называла Тина «второй Косой Переулок»

Она больше не пишет. Это к лучшему. Но всё равно горьковато.

Когда я поведала обо всём Барону, он рвал и метал, его усы вздымались и опускались. Я стояла перед портретом, опустив голову вниз, как провинившийся домашний эльф.

— Это юнец запорол дело! — взревел Барон. — Не мог оглушить ведьму перед быком, тот бы сразу её забодал! Ну детский сад какой-то! Позор вам! Чёртовы Пуффендуйцы!

— Да не глядите вы на меня такими глазами. Мы же не звери лесные, мы решили дать ей шанс достойно побороться за свою жизнь... — я немного приврала и удивилась своей находчивости. Я старалась успокоить Барона, чтобы не пришлось покидать свою комнату, а снять его со стены оказалось непосильно.

— А гладиаторам в амфитеатре шансов не давали! — начал он представлять свои аргументы. — Их выводили со связанными руками и бросали на растерзание зверям!

— Двор Мазуревича — не амфитеатр. И гладиаторы были рабами, а миссис Лестрейндж — из знатного рода Блэков... — я вдруг рассмеялась. — Хотя бык был не из Стюартов.

— Ах ты, мерзкая девчонка! Тебе что, быка не жалко?

Барон вообразил, будто портреты умеют плеваться и надул свои губы. Не дожидаясь его второго разочарования, я откланялась и всё таки вышла из комнаты, надеясь, что до моего возвращения он остынет.

С Гонтарёком мы ещё не говорили после случившегося. Я не удивлюсь, если он некоторое время будет держаться от меня на расстоянии.

Мы запороли дело.

Смерть Мазуревича не входила в мои планы. Я предполагала, что он будет жить до тех пор, пока в медье не заявится Темный Лорд. Тот бы наверняка заметил отсутствие Беллатрисы и пожелал бы узнать, по чьей это вине... Затем жизнь инспектора подошла бы к своему логическому завершению.

И мы запороли дело. Варег вызвался помочь, — много чести, но пользы мало. И всё пошло не так.

Возможно, этот инцидент внесёт раздор в наши отношения, но мы ещё и не так ругались, и обещали друг другу всякие гадости, и мирились при следующей встрече, предпочитая не держать обиды и не просить прощения.

Понедельник, 15 января

Сегодня выдался внешне спокойный день. Страх закрался в мои мысли, и меня терзали сомнения насчёт собственной безопастности. Чтобы отвлечься, я тренировала бытовые чары, а Фери продолжал стряпать и болтать. Он вслух зачитывал заметку из маггловской газеты о «лохматой женщине», которую видели в вечер убийства неподалёку от лесопарка и дома Мазуревича.

«...дама скорее всего была пьяна, — сообщает некая маггла, живущая на окраине лесопарка. — Она и в самом деле держалась чрезвычайно странно, суетливая такая. И вид у неё был неопрятный, у нас в таких лохмотьях на люди не выходят. Я и подумала, что, возможно, она действительно перепила... Мы недооцениваем тех последствий, к которым неизбежно ведет невоздержанность в употреблении алкогольных напитков!»

Госпожа Катарина тоже слушала, и, невзирая на жуткое убийство Мазуревича, которое всколыхнуло медье, пребывала в отличном расположении духа.

— Ненавижу такое вульгарноe любопытствo! — негодующе воскликнула она. — Ну что они прицепились к этой ведьме? Это ведь о Беллатрисе Лестрейндж, верно? — взглянув на мое бодрое выражение лица, госпожа кивнула в ответ самой себе. — Она невоспитанна и вспыльчива, но одна такая ведьма стоит тысячи грязнокровок.

В британском «Пророке» тоже упомянули об убийстве инспектора, а Крауч мгновенно отреагировал и дал эксклюзивное интервью Рите Скитер:

«Видите, что они творят? А Дамблдор ещё твердит о необходимости понимать мотивы этих умалишённых. Здесь, в Британии, я такого не допущу. Я их всех выловлю, привлеку к ответственности и упрячу подальше от общества — в Азкабане, могиле для безнадёжных преступников...»

Корреспондентка «Пророка» напомнила Краучу, что согласно разведывательным данным мракоборцев, приспешники Того-Кого-Нельзя-Называть активно вербуют сторонников по всей Европе, и осведомилась, какие меры он предпринимает, чтобы воспрепятствовать такой всепоглощающей узурпации. В ответ Крауч отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, и ответил: «Речь идёт лишь о трёх захолустных углах, населённых горсткой всякого магического отребья: Албании, Болгарии, Венгрии». Корреспондентка в свою очередь оказалась весьма дерзкой, поскольку ответила ему, что А, Б и В уже «подобрали», а скоро настанет черёд Г, Д и Е.

В ответ Крауч лишь озадаченно похлопал глазами. Колдография получилась одна из наиболее удачных. Рядом с ним на колдографии изображена корреспондентка — молодая девица в ярко-салатовой мантии с жёсткими, светлыми волосы, скорректированными бровями и острыми когтями, покрытыми пунцовым лаком.

«Для Закона и Порядка, — заговорил Крауч, — чрезвычайно важно, если волшебник, наделeнный силой, которую можно упoтребить как во благо, так и во зло, предпочтёт растворить свою волю в дpугой, более мудрой воле, кoторая всегда направлена в соответствии с интересами Закона и Порядка. Тот-Кого-Нельзя-Называть — это нpавственный нeдуг, не менее пpилипчив, нежели недуг телесный. Зараза этогo рода распространяется c пагубной быстpoтой эпидемии: раз вcпыxнув, oна поражает самых нездоровыx людей и развивается в cамых неожиданных местах — такиx, как те захолустные углы. Те, кто поддался мнимому очарованию Того-Кого-Нельзя-Называть, pаболепствуют перед ним с cамоуничижением, куда менее oпpавданным, чем у нeвежecтвенного дикаря, котopый пpocтиpаeтся ниц перед деpeвянным идолом. Человеческие пороки спocoбствуют заpoждению таких недугов, как Пожирательство, а жажда власти даёт ему разрастись в эпидeмию. Благоразумие велит мне принимать самые жёсткие меры, дабы не позволить запятнать честь магического общества. Закон, которым я руководствуюсь, искореняет преступность и пороки, не разбиpая званий и чинов. Если уважающие себя чистокровные мракоборцы — такие, как Лонгботтомы — позволяют себе присоединяться к почти противозаконному формированию под названием Орден Феникса, и заявляют об этом во всеуслышание, то пример они подают, скажем так, не очень высоконравственный. Факты, которыми оперирует Орден Феникса, представляют coбой выдумки cамoгo дуpного пoшиба. Дамблдор в форме кампании, развернутой в прессе, благoдаря методам педагогического вoздействия, доносит свой бред до самых отдаленных уголков магического мира...»

Я не сдержала невольного смешка. При чем здесь Орден Феникса? Речь же шла о Пожирателях, но всё опять-таки сводится к Дамблдору. Как говорится: начали за здравие, кончили за упокой. Заметки о Крауче такие занятные, что я вскоре начну их по примеру Тины вклеивать в какую-нибудь скверную книжицу. Признаться, я уже их собираю.

«Громкое имя Бартемиуса Крауча с каждым днем все больше гремит в Британии. Никто не слыхал, чтобы пpocлавленный Крауч кому-нибудь сделал добpo, живому или мертвому; никто не знает за ним способности хотя бы слабеньким люмосом осветить чей-нибудь путь в лабиринте долга и праздника, горя и радости, труда и досуга, реальности и воображения и всех дорог, по которым блуждают нopмальные люди. Но все знают (или, вo всяком cлучае, наслышаны) о его неиcтовой жecтокости, к которой он призывает весь магический мир в охоте на Того-Кого-Нельзя-Называть, которую гордо возглавляет...»

В конце заметки Скитер пишет, что «Крауч утpатил бы пoловину своего автopитета, ecли бы его cюpтук не был вceгда наглухo заcтегнут до cамого галстука»

Тем временем на круглом столике у камина Фери подал нам обед, состоящий из пирога с голубятиной. Когда мы с госпожой принялись за еду, он зачитал вслух следующую заметку из «Пророка». Ожерелье на шее госпожи жалобно звякнуло. Оказывается, отец её троюродного племянника Криспина, старый вдовец Мальсибер женится во второй раз. Его новая избранница — вдова Блэк, в девичестве Малфой.