Я с трудом сдерживала внезапно подступившие слезы. Лицо у меня горело, огонь перекинулся в сердце. Бессилие. Безволие.

— Пожалуй, достаточно, — сказал Лорд с жестокосердной ухмылкой.

Словно во сне я поднялась, повинуясь взмаху его руки. И он тотчас схватил меня за шею и сжал. Я не противилась. Разум мой застыл. Взгляд Лорда выражал скорее любопытство, чем намерение.

— Я пока сам не знаю, хочется ли мне быть с тобой грубым или нежным. — Его пальцы на моей шее сжимались, но почти сразу же ослабляли хватку. Но суровые складки на лбу разгладились. — Можешь застегнуться до cамой шеи, но это всё равно не ocтановит меня, ecли я захочу. Ты служишь и поклоняешься мне, — с деловой расстановкой произнёс он, словно догму.

— Да, милорд, — выдавила я, чувствуя бархат его дыхания на своём лице и огонь его ладони на своей шее.

Когда он подтянул меня поближе к себе, я инстинктивно отодвинулась, пытаясь уклониться от его близости. А он протянул руку и расстегнул нижнюю пуговицу на корсаже платья.

— Это совсем ни к чему, милорд, — промямлила я с убедительностью обречённого человека. — Нам нужно готовиться к обряду.

Он молча занялся второй пуговицей. В его глазах была раскаленная докрасна бездна и она поглощала меня. Я прерывисто вздохнула, когда под его длинными паучьими пальцами четыре пуговицы проскользнули через петли. Все мои чувства сконцентрировались на нём, его руках, губах, его шепоте, его тени, властно падающей на меня.

— Я чую одуряющий запах страха, — прошептал Лорд, наклоняясь всё ближе, — и вожделения.

Тот поцелуй разом перечеркнул всё то, что было со мной после резни в Хостисе. Я боялась лишь одного: что сейчас Лорд оторвется от моих губ и исчезнет с Нагайной, растворится, перестанет быть... Поэтому я впивалась в его губы, отвечая на беспорядочные движения его языка, в исступлении чувствуя, что сама не смогу остановиться.

Казалось, он заполнил всё окружающее пространство собой, и я призывно выгибалась навстречу его рукам, блуждающим по моему телу. Ко мне вернулось ощущение нереальности. А вдруг за пределами Албанского леса больше нет ничего? А если я не никогда не выберусь?

Беззвучно засмеявшись, Лорд подтолкнул меня к кровати. Нагайны там уже не было. А в руке у Лорда был кинжал Годелота, лезвие которого выскочило с коротким звонким щелчком. Кровь застыла в моих жилах, когда он схватил ворот моего бесценного баториевского платья.

 — Буду иметь тебя, — выдохнул он, разрезав его и потянув края платья в разные стороны, — всякий раз, когда захочу.

Когда платье окончательно разорвалось, я подавила желание отвернуться, чтобы скрыть свою наготу. Жадные глаза Лорда на моём теле заставили меня гореть от стыда и похоти в равной мере. Что он увидел, что заставляло его смотреть на меня вот так?

Он толкнул меня на кровать, и подгребая под себя, принялся шарить руками по всему телу. Его лихорадочные движения навели меня на мысль, что простое соитие не сможет удовлетворить его. Он убьёт меня, как только кончит.

В какой-то миг отрезвляющего здравомыслия я попыталась вырваться, но ладони Лорда врезались в мои запястья и обездвижили меня.

— Похвальная гордость... — Он наклонился и оперся на мои запястья по обеим сторонам моей головы, накрыв меня своим телом. — И проклятая дурость. Этих рук достаточно, чтобы вывернуть тебя наизнанку.

Одной рукой он распахнул свой сюртук. Затем жилет и рубашку. Скорость расстегиваемой молнии соответствовала учащенному биению моего сердца. Стройный торс суживался к узким бедрам. Хотя Лорд не обнажился полностью, я видела, что он был недурен собой, жилистый, стройный и пропорционально сложен. От вида его возбужденной плоти сердце у меня быстро забилось. Как можно было думать, что я смогу этого избежать?

Он завладел моими губами, вжав мою голову в подушку. Губы были мягкие, а рот — нет. Рот впивался и требовал большего. Жаркие позывы прострелили меня.

— Милорд, — прошептала я, не в силах выговорить имя, которого не знаю.

— Ты не так холодна, какой притворяешься, — хриплым голосом изрёк он. — Не пора ли признаться, что ты умираешь по моим прикосновениям? Что ты грезишь о них, а? Грязная душенька? Твоё сердечко начинает биться чаще, как только ты видишь меня...

Та часть моего существа, которая не знала ни стыда, ни злости, больше не хотела отвергать его. Она вынудила меня отвечать на его грубые ласки. О боги... смогу ли я выдержать всю силу его похоти и не повредиться в уме?

— Я вполне могу убить тебя в постели, — прошептал он, словно поймав нить моих мыслей. — Я могу сделать с тобой всё, что угодно. Всё, что угодно, и ты не сможешь помешать мне. Сама твоя душа обнажится передо мной. Ты будешь у меня кричать. — Его губы растянулись то ли в улыбку, то ли в гримасу. — О, как часто я думал об этом с неистовым удовлетворением...

Он ласкал меня, шептал мне грубые слова, угрозы и дерзкие предложения. Егo уложенные волосы превратились бecпорядочныe пряди, придавая его внешности нечто poковое.

Схватив меня за бедра, он резко дёрнул их на себя. Я опомниться не успела, как в меня проскользнула толстая, крепкая и теплая плоть. Дёрнувшись, Лорд выдохнул с шипением. Его глаза, такие холодные и внимательные, ничего не упускали. Он поглощал мои вздохи, ограничивал мои движения, и ликующе скалил зубы, когда я всхлипывала от резких толчков. Пульс бился у меня в горле, а тело походило на топку, обхватывая его плотно и яpocтно.

— Ты вся горишь... вся моя... такая горячая внутри, — бормотал он, то ускоряясь, то замедляясь, и от каждого удара по моему телу пробегал жар. — Сжимаешь челюсть, чтобы заглушить стоны? — Он принялся проталкиваться до самых глубин. — Ты будешь у меня кричать.

Толчками бедер он вбивал меня в кровать до тех пор пока я не стала корчиться под ним и со стонами хватать ртом воздух. Казалось, что не тело, а моя душа задыхалась и металась на простыне. Внутри прокатилась лавина болезненной дрожи, и я надавила ладонями на его плечи.

— Вот так-то, — проскрежетал Лорд.

Он нашёл ритм, который позволил ему терзать меня, и я уже не могла сдерживать стонов. Видела, как на его руках напряглись мускулы, а он всё продолжал, и мне казалось, что это никогда не кончится. Левая рука, сжимающая моё запястье, переместилась к ладони, и его пальцы переплелись с моими. А Лорд всё ускорял свои неистовые удары, пока от моих стонов остались только мученические крики. При этом он целовал меня — губы, щеки, челюсть, шипя какую-то несуразицу тихим парселтангом, а я уже не корчилась, а обмякла и телом и рассудком.

В постели он мало походил на человека. И я сама не чувствовала себя прежней. Казалось, что огромная тень шакала уменьшила меня, и я никогда не вырвусь из тисков его пульсирующей темноты.

— Ты принадлежишь мне, — хрипел он сквозь стиснутые зубы, не останавливаясь. Слова были под стать его толчкам, его грубости, его сути. — В моей власти твоя жизнь. Твоя смерть. И каждый жалобный стон.

Сладострастные ощущения в моём теле нарастали, а Лорд внезапно изменил ритм толчков, растягивая интервалы, но увеличивая резкость. Я задыхалась, предчувствуя приближение оргазма, но он тут же начал издавать прерывистые стоны над моим ухом. Мои всхлипы сопровождали долгую серию его содроганий, когда он порциями изливался в меня. Он всё дергался и дергался, двигался, как птица, бьющая крыльями о прутья клетки.

Прошло ещё пару минут, прежде чем он покинул моё тело, которое так и не получило разрядки. Xoтелось закрыть глаза и oттолкнуть oбжигающую близость егo взгляда, но не получилось. Лорд выдохнул с ликующим выражением на лице. Он был переполнен праздничным возбуждением, и настолько, что мне казалось, будто это не конец, будто меня постигнут все его деспотичные наклонности.

Я чувствовала себя опустошенной и вывернутой наизнанку. Как ему того и хотелось.

Покачиваясь, он слез с моей кровати. Я увидела, что рубашка на его спине наcквозь была пропитана потом, как будтo он coвершил долгий поход. Чёрные влажные пряди, прилипшие ко лбу и вискам, блестели в солнечном свете. Я лежала и тупо смотрела на него, не в состоянии пошевелиться. Смотрела невидящим взором, но каждое его движение запечатлевалось в моей голове. Потом закрыла глаза, чувствуя, что могу потерять сознание.