Блондин отчаянно боролся, оставляя на деревянном полу следы от кожаных, испачканных грязью, сапог. Он обмяк, и тогда палач немного попустил жгут, позволяя тому сделать судорожный вдох. Внезапно его взгляд устремился к Лорду... и тот ему кивнул. Жгут стянулся так, что исчез в складках кожи. Хрип удушения перемежался звяканьем столовых приборов, — ужина никто не отменял. Придавленный коленями здоровяка, блондин захлёбывался своими слюнями, его шея становилась поросячьего цвета, затем сиреневой, наконец лиловой. Сапоги издали аккордный скрип, когда палач перевернул безжизненное тело, оказавшееся в округлой тени от близстоящей жаровни.

Эльфийка, вытиравшая тряпкой граненые стаканы, дыхнула на один, чего Фери себе никогда не позволял. Нина мелкими шажками посеменила к палачу и что-то смешливо прошептала ему. Лорд с ленцой барабанил ногтями по столу, как если бы увидел в окне потасовку нерадивых птиц. Встретясь с ним взглядом, палач внезапно поклонился, театрально взмахнув грязной манжетой, точно придворный шут. Это уже попахивало чем-то совершенно пугающим!

Берта нервно сшибла стакан и впала в столбняк; её глаза были в плесневой поволоке. Утешать её я не стала, ведь сама была в растерянности. Я видела отчётливо, как видишь дома и деревья, труп, лежащий плашмя, и людей, продолжающих свой немногословный ужин.

Лорд поймав на себе мой взгляд. Мгновенное понимание. Одним глотком я допила сливочное пиво и попыталась встать. Внезапно его рука под столиком схватила меня за колено. Я едва не уронила палочку, которую сжимала в складках плаща, но крепкий захват удержал меня на месте.

— В чём дело, Приска? — спросил Лорд, сверля меня взглядом.

— Здесь... это... это просто жуть. Давайте уйдём отсюда, пожалуйста. Этот лысый... вот так задушить блондина у всех на глазах... дичь несусветная...

— Понятия не имею, где ты набралась подобных мыслей, — брови Лорда поползли вверх и он добавил с педагогической ноткой, сжимая моё колено всё сильнее: — Только мне решать, когда и что мы делаем. Ты поняла меня? И не прекословь мне. Я этого не потерплю. — Он тихо вздохнул, убрал руку, нащупал новую салфетку и развернул на моих коленях. Передо мной выросла пирамидка десерта, и под лордовым надзором пришлось его отведать, проталкивая поглубже комок тошноты. В двух шагах от трупа я уже целовалась, но жевать не жевала. След на шее задушенного выглядел, как красный воротник.

В определённый момент я хватилась Берты, но искать её долго не пришлось. Я сунула голову под стол и увидела крепко зажмуренные глаза и подпрыгивающие в нервной дрожи локоны; дернула её за один, но она не хотела вылезать; пообещала отвести её на работу, но она ни в какую.

— И куда это мы пропали? — прошелестел наверху властный холод.

— Прижги её, — раздался голос трактирщицы секундой позже.

Мне конец, подумала я. Мысленно простилась с госпожой Катариной. Сказала ей, что даже будь у меня возможность вернуть родителей, я бы всё равно не променяла её на них. Моя жизнь разрешилась кошмаром. Может, оно и к лучшему.

Но тут раздался посторонний стон.

Я высунула голову и увидела какую-то девицу, рыдающую на груди убитого, мнущую руками его туловище. Линялое ситцевое платье. Гусиная кожа на голых руках. В немом вопросе я поискала взглядом Лорда, а он уже держал в руке бокал с вином, принюхиваясь к нему. Выражение его лица было предвкушающим. Палач снова поклонился ему, искусно взмахнув обеими манжетами... будто готовился заранее. Будто исполнял прописанную роль. Легко, словно играючи, Лорд взмахнул пальцами.

Палач повернул голову и что-то сказал щуплому юноше в мантии с эмблемой Дурмстранга, вроде как своему помощнику.

В следующий миг волосы девицы были крепко намотаны на руку палача. Она шарахнулась в сторону, но была бессильна против двух палачей... ведь отбивалась как маггла, не ведающая магии. Никакой волшебной палочки. Её руки беспомощно рассекали воздух. Помощник палача, толкнув девицу к стене, обездвижил её заклинанием. Потом выколдовал раскалённую кочергу с прямоугольной печатью на конце. Она отчаянно сопротивлялась, а мы — праздные зрители, жующие и пьющие, — наблюдали, как раскалённое железо неуклонно приближается к к её шее.

Пронзительный визг. Где-то раздалось гагакание гусей. Я не видела её шеи, но одобрительные окрики посетители подсказали, что девицу только что заклеймили «грязнокровкой». Лорд наблюдал за зрелищем с пpeнебрежительным наклоном головы.

Грязнокровка меж тем отползла в сторону трупа. Спутавшиеся волосы свисали вдоль поцарапанных щёк, а в глазах застыл животный ужас. Её лицо дёргалось, точно от ударов, изо рта текла кровь, вероятно от прикушенного языка. Некоторое время было слышно только булькающие звуки и звон столовых приборов, так как жильцы продолжали есть, даже кушать, сытно причмокивая и щёлкая языками. Громче всех питалась ведьма в парчовой шляпке: она сжимала баранью кость, высасывая костный мозг, и облизывала свои пальцы, жуя их между дёснами.

Грязнокровка снова рухнула на труп задушенного волшебника, предполагаемо осквернившего с ней свою кровь. Её брюхатый живот я увидела только когда она боком прижалась к трупу, как будто совсем не чувствуя ожога. А палач, поклонившись Лорду уже со всей самоотверженностью, затянул куплет из какой-то песни. Посетители не подпевали, но трактирщица топала ногой в такт:

Чума разрази тебя, жирное брюхо!

Твой папа рогат, ну а мамочка — шлюха,

Твой грязный обрубок гниёт и течёт…*

Нина вытерла лоснящиеся руки о фартук и обратилась к посетителям с речью:

— Я велела ему пригнать скот до полудня, чтобы забить ягнят для Милорда, а он с тех пор как начал шашни с грязнокровкой водить, бросился ягнят спасать и отпускать. Ягнята, мол, жаждут спасения. Ну так почему, спрашивается, они об этом молчат?

— То-то, — пробасил палач.

— Уведи эту поблядунью, голубушек, — трактирщица хлопнула в ладоши, а ты, — развернулась к помощнику, — убери труп. — Глядя на Волдеморта, она напустила на себя обольстительность и сделала глубокий реверанс, на что Лорд, к моему пребольшому изумлению, ответил, подняв бокал до уровня глаз.

Берта всё так же сидела под столом, что наверняка пошло ей на пользу.

— Милорд... — безжизненно протянула я, не понимая, куда попала и за что мне это.

— Скажи, Приска, — он бесстрастно вздохнул, — почему мне кажется, что тебе скучно?

На глазах вскипели злые слезы, но я их подавила.

— Я неважно себя чувствую, милорд. Хочу в свой номер. Хочу подняться, пожалуйста...

— В свой номер? — Лорд выгнул бровь. — За который плачу я? Поднимешься, когда я скажу. А сейчас пересядь ко мне.

Я не выдержала его напористого взгляда и пересела. Что-то такое появилось в воздухе, чему я не могла найти объяснения, но чутье подсказывало, что этот бесстрастный тон предельно наглого Лорда не сулит мне ничего хорошего. Если он будет и дальше щеголять своей безнаказанностью, я... я...

— Подойди, — велел Лорд палачу, который уже вернулся и стоял у стойки, словно указательный столб на перекрёстке.

Не выказав никакого удивления, палач устремился к нам. Остановившись напротив, он низко поклонился. От меня не укрылся полусорванный ноготь на его указательном пальце. Под лoжечкой пpoтивно заcocало, и теперь я уже не coмневалась — всё oчень плохо. Чем мог мне грозить этот лысый, я не могла понять, но угрозу ощущала буквально физически. Голый череп и выразительное, острое лицо отдавалo чем-то знакомым, первичным, позабытым. Притом глаза его были холодного зелёного цвета и горели живым умом.

— Не хочешь представиться перед леди? — предложил Лорд, пригубив ещё вина.

— Я Сол, миледи, — ответил палач. — Сол Вальдрен.

— Я не леди. Я Приска, — поправила.

— Дальше, — велел Лорд.

— Сол, непутёвый сын Вальдрена, мой лорд.

— М-м, прекрасно, — протянул Лорд; я обеспокоено перебегала взглядом с него на палача, ни черта не понимая. — А знаешь, кто это? — Лорд пригладил мои волосы. — Дочь Грегоровича, сиротка Присцилла. Ты ведь хорошо знал Грегоровича, не так ли?