Я поморщилась под его зловещим прищуром и промолчала, а Берту пришлось успокаивать и скормить ей дополнительную пилюлю. Я знала, что словами тут не поможешь и только крепко сжала её руку, затерявшуюся в складках юбки. Сверх ожидания, она ответила на пожатие.
С Лордом у нас меж тем произошёл интимный и довольно колкий обмен взглядами. После ночи в поезде я чувствую себя обнаженной перед ним всякий раз, когда его взгляд задерживается на мне. И теперь, судя по его застывшим алым омутам, он прекрасно знал, что я прокручивала в голове его слова, которые обожгли не только моё тело, но и рассудок... Увы, не настолько, чтобы я забыла о том, как нагло он стащил мой кинжал. Неужели Лорд и впрямь считает, что может спрятать от меня фамильную реликвию, послушную моему призыву?
Сказал по его команде браться за портал.
Зачем-то вцепился мёртвой хваткой в мою левую кисть.
Она горела.
— Три… Два… Один.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
Комментарий к Глава Двадцать Четвертая. Покоритель Страшилки мимоходом стали лейтмотивом главы. Фери пугает Приску магглами, Лорд — насильниками, а она напугана неуязвимым инферналом, касательно которого имею радость раскрыть карты. Инфернала не было, но был человек — убийца, подражатель инфернала, который заварил всю эту кашу. Почему оставил после себя квинтет? Понятия не имею. Зачем ему понадобилось подражать инферналу? Затем, что был очень артистичен. Наконец, почему Приска верит в городскую легенду? Потому что бывает как жутко проницательной, так и безумно наивной.
Страшилка Лорда это... прости господи, это Лорд. Приска, конечно, увидит, что там не все сплошь насильники, и понимает, что это манипуляция, но зернышко страха уже пустило свой росток.
Джокер и док Салли (сексопатолог): кто видел новый фильм, тот поймет. Та сцена убила меня наповал.
Песня, которая могла бы звучать в купе: Roxy Music – In Every Dream Home a Heartache. Бессмертный хит Брайана Ферри, в котором он объясняется в любви надувной кукле.
====== Часть Третья. Глава Первая. Хостис ======
Вторник, 31 мая 1964 года
— Долго ещё до того дома, милорд? — простонала я. Пешая прогулка наскучила мне. Пепельно-грязный цвет неба не был похож на розоватую дымку Сабольч-Сатмар-Берега. Совершенно в новинку были террасы олив по тускло-зелёным склонам. Ноги ныли даже больше, чем Берта.
В качестве ответа я получила хорошо знакомую мне кривую усмешку. Выдержав паузу в целых два часа, Лорд ответил:
— Путь к дому лежит через постоялый двор.
Портал в виде шкатулки сенобитов оказался таким же, как обычные. Меня рвануло куда-то вверх, словно крюком за живот; от тягучей пустоты в центре груди образовалась воронка. Только очутившись в Тиране и увидев шкатулку в руке Лорда, я поняла, что это двусторонний портал, отчего мне сразу полегчало. Можно же вернуться в конце концов! В моём сознании всё никак не укладывалось, что я отбыла неизвестно куда. Жадный блеск в глазах Лорда немногое мне выдал, но и этого было достаточно, чтобы я поняла: здешняя обстановка ему в радость. Он считает эти края своей территорией, где может безнаказанно творить всё, что взбредёт в его бессмертную голову.
Сам вид Тираны произвёл на меня гнетущее впечатление, коим сложно назвать отрывочные виды мощёных улиц и бесконечной вереницы серых стен без окон, обвитых диким плющом и виноградом, причём от мощного порыва ветра ни единый листик не шелохнулся. Время словно остановилось. Был знойный полдень.
Свернув по мощёной аллейке на центральную площадь, мы угодили в сущее столпотворение. Там и сям сновали люди в капюшонах, как будто каждый здесь такой преступник, что скрывать лица друг от друга считается негласным этикетом. С виду, однако, не скажешь, что такие уж они насильники; вроде бы нормальные люди, совсем как в нашем медье, только у нас одеты наряднее и в целом выглядят посолиднее.
Чем дальше от города, тем ухабистее становилась дорога; тем чаще мелькали заброшенные склепы, развалины, редкие домики, двойники лачуги Балога; затем cнова луга и поля, бecкрайняя болотистая равнина. Вскоре мы совсем покинули мощёные улицы, пересекли проезжую дорогу и вышли на равнину, поросшую грибами, а там двинулась вверх по склону xoлма. Солнце тухловато сияло с небес, таких грязных, что, казалось, они отражали чернильное болото, по которому я плелась вслед за Лордом.
Острые гряды гор не имели ничего общего с уютными массивами моего медье. Топчась на холме, я старалась с его высоты oбозреть окрестности. Вдали, на юго-вocтоке и югo-западе, были видны сумрачные маccивы леса. Равнины же были наподобие стола с редкими скатами холмов. В южном направлении, как, впрочем, и в восточном и в ceверном, было видно, что лес доходит с обеих сторон до Тираны.
Глаза Лорда обшаривали горизонт, задерживаясь на каждом кусте, достаточно бoльшом для того, чтобы oтбраcывать тень, и вглядываясь в каждую cкладку мecтности или дупло в дереве. Он обращал внимание на любую мелочь. Путь к Бержите лежал неблизкий, а постоялый двор должен был находиться недалеко от неё. От Лорда я узнала, что на месте дома Вальдрена когда-то было множество каменоломен, и Бержита была построена на костях более двух тысяч работников, в основном маггловских каменотесов и каменщиков. К слову, Витус Гуткелед при строительстве Ньирбатора избежал этого, однако на луговине сквозь века магглов утрамбовалось куда больше двух тысяч.
Мы шли, по преимуществу сохраняя ритуальное молчание, пока в голову Берты не приходила очередная идея и она обращалась к Лорду: «Сэр? Эй, сэр?» Наконец Лорд вложил ей в голову мысль, что её покусали мошки. Это избавило нас от её докапываний на некоторое время. Она всё хлопала себя по ушам, а иногда останавливалась, ковыряя носком ботинка нечто бесформенное. «Какие-то гнилые деревяшки», — думалось мне, хотя на вид это было нечто изъятое не то у человека, не то у животного. На всём протяжении мы не встретили ни одной живой души.
Обильные заросли терновников выглядели многообещающе, там наверняка должны были гнездиться авгуреи, но я знала, помня о дереве висельника, что настоящий Албанский лес ещё впереди. Увидев очередные заросли шиповника, я облизнула обветрившиеся губы и ускорила шаг.
— Милорд, вы же говорили, что портал в Албанский лес — как проход на платформу девять и три четверти. Вы не упоминали о кирпичном доме и о том, что нужно будет так много, так ужасно долго брести...
— У меня порталов много, — отрезал Лорд и вдруг резко остановился. — Этот мост — один из них.
Только тогда я увидела, что унылая глушь обрывается резкой, будто притаившейся кручей. Дальше был мост, который, казалось, ведёт в зелёно-дикое никуда. Мост был наполовину деревянный, наполовину верёвочный, и я ужаснулась, услышав, как Лорд велит Берте «проверить надежность конструкции собственным весом». Казалось бы, проверить магическим способом куда практичнее, но я догадалась, что Албанский лес имеет свою плату за проход. «Прочный», — Берта вынесла приговор, пройдясь от одного конца до другого и обратно, отнюдь не обидевшись на приказ. Кажется, она не поняла всей сути, — да что там! — даже намёка.
Я поняла, что это и есть а-ля платформа девять и три четверти, когда Лорд стал напутствовать меня:
— Не шевелись, не дыши... Замри, — холодная кожа его саквояжа скользнула по моей ноге. — Теперь иди.
Отбросив все колебания и опасения, я ступила на мост.
Яркая вспышка. Морочащая пелена. Как будто нырнула, но не в реку, а в сверкание на её глади.
Прежний лес не имел ничего общего с тем, где я очутилась.
В Албанском лесу уже царили сумерки и было прохладно, да чего уж там — щёки кольнуло неестественным морозцем. Не нужно быть Волдемортом или профессором, чтобы понять столь откровенные приметы чёрной магии.
Я стояла перед небольшим прудом, вода в котором казалась грязной лужей. Стоячая вода. Непроглядная. По кайме торчали какие-то растения, походившие на павшие камыши. Когда я подошла к пруду ближе, меня обдало зловонием, от которого я едва не потеряла сознание. Тяжелая ночь напирала со всех сторон, в складках мрака будто бы дрожало что-то, и я впервые не слышала вечернего стрекота кузнечиков. В голове стоял гул безмолвия. С какой бы стороны я не смотрела на пруд, он выглядел по-разному: похож был то на комочком свернувшееся нечто, то на ворох одежды, сброшенной самой смертью. Помимо зловонного пруда, запах почвы был шероховат и агрессивно бил в нос. Возникло чувство, что я стою на краю мира и заглядываю в хаос вечной ночи, начинающийся по ту сторону пруда.
