Провожающая публика задумывалась как часть иллюзии нормальности. Нормальных людей провожают, насколько мне известно. Лорд считает, что его репутация играет ему на руку: Темного Лорда считают психом-одиночкой, прожжённым человеконенавистником, — а тут мы с Каркаровым такие опечаленные расставанием! «Мои враги грешат тем, что приписывают мне соблюдение законов жанра, и я всегда это учитываю», — сказал он этим утром, когда я по-рыбьи таращилась на него, надеясь услышать, что Берта остаётся.

Берта не осталась. Лорд поставил ей локоть и она без колебаний за него взялась. «Берта отдыхает в Европе с женихом», и Лорд, стало быть, играл того самого жениха. Мерзкое чувство заскреблось у меня под рёбрами.

Мерным шагом, свойственным нормальным людям, мы миновали Аквинкум и вышли в маггловский Будапешт. Мракоборцами там даже не пахло, а Лорд в своём нарочито скромном чёрном тренче и сам походил на оного. В Сабольче всё свои, но как обстоят дела там, куда он направляется, не могу знать, а спрашивать не стала. По дороге мы хранили угрюмое молчание.

Суетливая столица походила на травяные дебри — люди сунули со всех сторон и во все направления, как непоседливые букашки. И никто из них не догадывался, что этот брюнет в тренче поработил нашего министра, похитил английского и будет жить вечно.

Срезав наискосок мимо заброшенного поместья Ангреногена, мы проследовали в направлении железнодорожного вокзала.

Берта казалась в высшей степени уравновешенной, с деловито-отчуждённым выражением лица. Подозреваю, что для своего ручного зверька Мальсибер мог допускать щадящую дозировку, но Лорд скорректировал её по-своему.

Пока он покупал в кассе билеты — первого класса в спальном вагоне — Берта стояла за его спиной, слегка склонившись к ней, что посторонний глаз несомненно истолковал бы как истому новобрачной. Другое дело мы с Каркаровым. Со стороны он казался каким-то пропащим камердинером, а кем казалась я, даже не знаю, потому как времени оценивать впечатление окружающих у меня не было. Мы побрели за Лордом и Бертой — аж до порога их купе в унылом Ньюгат-Экспрессе.

Я не могла совладать с дрожью, когда каким-то образом мы с Лордом оказались там наедине.

Без каких-либо вступлений он намотал на руку край моей шали — я успела только покоситься на задвинутую дверь купе — и довольно резко дёрнул её. Из-за его слишком высокого роста я была вынуждена откинуть голову назад.

— Ничего не хочешь мне сказать? М-м? — прошептал он, его тёплое дыхание защекотало кожу на моём лице.

— Возвращайтесь поскорее, милорд, — я прерывисто шепнула в ответ, на что пустые глаза Лорд стали более пустыми, и в них заалели сердце, печень, легкие и остальные органы убитой тётки.

— Повелитель, — выправил он.

— Повелитель.

Его взгляд упал на мои пальцы, скомкавшие ткань на его груди. Он молчал, но его взгляд был красноречив, и я не могла скрыть, как он на меня действовал. Моё сердце бесстыдно барабанило. Лорд улыбался и молчал. Улыбался, как знаток человеческих душ. Он смотрел и улыбался.

— Иди домой.

Мы оставили их в том купе.

Я сумрачно шагала, слегка не в себе. Извне доносился истошный гомон птиц.

Пройдя полвагона, Каркаров вдруг обернулся. Он еле удержался от того, чтобы присоединиться к двум хихикающим барышням, которые, судя по их влажно-лучистым взглядам, очень хорошо его знают. Шуршание их юбок звучало не абы как, а целенаправленно.

Чёрные пряди Каркарова прилипли к его вспотевшей шее, а он глядел на девиц с хмурой свирепостью, принимая решение, от которого явно зависела судьба мироздания. Призвав на подмогу всю мощь здравомыслия, он наконец рыкнул себе под нос в какой-то первобытной агонии, выпрыгнул из вагона и встряхнул головой, отгоняя наваждение.

Берта ещё некоторое время стояла столбом у окошка, пока мы с Каркаровым ждали, когда кондуктор поднимeт флажок и пoeзд тронется. Вообще-то это я ждала, а Каркаров быстро переключился, откровенно пялясь на Берту и сознаваясь мне в причинах своей внезапной симпатии. «Не такая, как Алекто... Берта другая, я сразу почуял... Она из того принцессочного выводка — где поставишь, там и стоит», — был его аргумент, с которым я бы поспорила, ведь он не видел её в ясном сознании. Но он хотя бы был столь учтив, что не оговорился: «где положишь — там и лежит».

За минуту до того, как поезд тронулся, я с некоторым запозданием отметила, что напичканная дрянью Берта выглядела весьма привлекательно. Её пшенично-золотые волосы воздушными дюнами ниспадали ей на плечи, а широко распахнутые глаза были точь-в-точь, как у куклы Аннабели Батори. «Только бы он думал о Дженкинс... — я мысленно простонала. — Нет, о Маледиктусе! Только о Маледиктусе!»

Oдарённая богатым вooбражением, вечно готовым вocпламениться, я ощутила укол нежелательного чувства и как-то совершенно бесцельно побрела в город, подальше от этого вокзала, да так, что потеряла Каркарова где-то между музеем Фердинанда І и винной лавкой.

Беспокойство сменилось жаром от внезапной мысли: почему вчера ночью из-под двери Лорда пробивался свет? Неведомо почему, но вопрос этот вызвал у меня раздражение. Полоска света потом вдруг исчезла и несколько минут перед глазами у меня была абсолютная темнота. Через несколько секунд свет под дверью снова затеплился. Eщё бы мгновениe, и эта картина заcocала бы меня навceгда. Я ушла бы в её глубину, жила бы в её чертогах, не в силах больше вернуться в мир Ньирбатора.

«Подумаешь, не спит ночью — что тут особенного?» — рассуждал скучный голосок. «А ты пораскинь мозгами, душенька», — хрипло хохотнул василиск.

Что со мной происходит?! И главное: что я ночью делала под дверью его комнаты?

Нити безумных догадок стянули мой рассудок в болезненный пучок, и как только я немного отвлеклась, увидев на скамье кем-то забытую маггловскую газету — «ВОЛНА ТАИНСТВЕННЫХ СМЕРТЕЙ ОХВАТИЛА АНГЛИЮ», «ОРДЕН ФЕНИКСА — НОВОМОДНЫЙ КЛУБ САМОУБИЙЦ?» — во французском окне на балконе одного из домов замаячила абсолютно голая мужская фигура.

Моё воображение не выдержало.

В голове нарисовались движущиеся картинки Лорда с Бертой, резвящихся за такими вот французскими окнами. Потом Лорда с министром Дженкинс... Лорда с Беллой...

Это огнище я попыталась потушить воспоминанием о том, как Лорд завтракал: отламывая кусочки хлеба и бросая их в бульон. «Он даже не джентльмен, — я прокручивала мысль, дабы прогнать змея из своей головы. — Ёперный театр, дело даже не в бульоне! Это мужчина, которого услаждает чужая боль!»

И тут я поняла, что вопреки здравому смыслу мне хочется, чтобы он поскорее вернулся.

Домой я нарочно не спешила возвращаться. Там госпожа. Ньирбатор провонял её угнетающими волю духами. Там Мальсибер наверняка уже стоит в дверях, сложив на груди руки, ожидая меня, чтобы развязать войну. Лорда дома нет. Лорда дома нет... Безлордье.

Не зная как быть, я побрела по тропинке вдоль Пешты. Миновав то место, где толпа в марте атаковала вора, я почувствовала, что сзади меня взяли за руку. Крутанувшись, я увидела Варега.

Буквально вчера я планировала пойти к нему и высказаться со всей твердостью, на которую только способна, что ему следует прекратить думать обо мне, а если мы будем встречаться — только как друзья — то впредь нужно соблюдать большую осторожность.

Но всё разрешилось совсем иначе, чем я рассчитывала.

У Варега был такой вид, будто он не намерен ни в чём себе не отказывать и вообще он весь был как бы подёpнут блеском.

— Я еду в Вену, — выпалил он, когда мы обменялись сорными, ничего не значащими фразами.

— Что, прямо сейчас?

— Нет, сейчас я иду в «Трефовый король»

— В таверну? Среди бела дня? — изумилась я.

— У меня важная встреча, — и тут Варег впервые улыбнулся. — Тут такое дело... — он облизнулся как бы колеблясь, — мой метод изготовления волшебных алмазов сыскал успех в узких кругах поставщиков артефактов, да, это так неожиданно... Они приехали сюда из Вены. Я вывожу производство на новый уровень. Мы договорились встретиться в «Трефовом короле», чтобы обсудить дела и, кто знает, сыграть по-приятельски партию в дартс...