Положив палец на мою нижнюю губу, он провел им вниз, к шее, до самой ключицы. Судорожное волнение, не лишённое радости, пробежало по моему телу. «Госпоже он такого точно не говорил», — я подумала, объясняя это волнение пост-легилиментным помрачением.

— Повелитель, — прозвучало совсем на выдохе.

Комментарий к Глава Двадцать Вторая. Feminine Doom *цитата из «Приглашения на казнь» Набокова.

«...мир: порядочный образец кустарного искусства, но в сущности — беда, ужас, безумие, ошибка...»

Feminine Doom («женский жребий/рок/судьба») — строка из песни My Dying Bride – Santuario Di Sangue.

«Beneath your stars and your moon and your feminine doom»

Причина, по которой подготовка к шестому крестражу в моём фике такая кропотливая есть своего рода исправление того, что я считаю недочётом Роулинг. Мне кажется невероятным то, что Волдеморт мог создать крестраж-Нагайну, пребывая в том бедственном состоянии, когда сама его жизнедеятельность находилась в руках Хвоста и он нуждался в постоянной опеке. Если у него даже тела не было (маленький уродец не в счёт), так каким образом он смог провести обряд столь сложной табуированной магии? Обряд кость-плоть-кровь Хвост под его руководством провёл, но некромантия это всё-таки не хоркруксия. Мне успех обряда создания крестража рисуется сопряжённым не только с ясным умом, но и с физической выносливостью. Короче, у меня и в мыслях не было что-либо усложнять, но этот эпизод из канона всегда колол мне глаза, щекотал нервы и нарушал мой покой :)

====== Глава Двадцать Третья. Безлордье ======

Суббота, 21 мая 1964 года

— НЕЧТО тебя ещё не забрало, а, малыш? — саркастично пропел Мальсибер, а Берта уже закрыла лицо трясущимися ладонями.

В ответ на обычную воронью оперетту за окном Берта с диким воплем кинулась в объятия Мальсибера, как бы желая, чтобы он уберег её от всех жизненных невзгод. Глаза у ведьмы были покрыты мутнoй поволокой, в лицe нe былo ни кровинки.

— Я так больше не могу... — простонала она в бессильной ярости: — Давай уедем, прошу тебя! Прошу, mon cheri! Это НЕЧТО охотится на меня! Видишь, сколько я без сознания пролежала! А ночью я пить захотела, позвала Ферика, а тут меня на пороге настигло ОНО! — Берта шумно втянула соплю. — Но Ферик вовремя прибежал — и напасть испарилась...

Ведьма внезапно запнулась. И не случайно: Мальсибер глядел на неё с таким выражением, с каким госпожа смотрит на газетные снимки Дамблдора, когда применяет к ним заклинание цвета. Это когда рот становится подковой рожками вниз и появляется третий подбородок.

— Ну почему же ты мне не веришь?!

— Отчего же — верю! Верю, что ты больна на всю голову! — выплюнул увалень, оттолкнув Берту к стене.

От такого грубого обращения она захлебнулась воздухом и осела на пол.

— А я уж было, как последний лопух, расчувствовался от твоей покладистости, а тут ты такое выкинула! — злостно сетовал Мальсибер. — Без его разрешения мы никуда отсюда не уедем, усекла?! Тёмный Лорд сказал... — тут увалень запнулся и сжал переносицу словно в приступе острой мигрени. Он грязно выругался, на миг отвернулся, а потом подошёл к Берте и тронул её колено носком ботинка. — Бога ради, встань с пола, дура!

Берта только сильнее вжала голову в плечи. Мальсибер нагнулся и упёрся локтями в колени, смотря на неё снизу вверх и приговаривая мелкие угрозы. Не добившись от неё никакой реакции, он так и оставил её сидеть на полу.

Я всё видела, спрятавшись за гобеленом с фамильным древом, который «Ферик» заколдовал для нас заклинанием плоскости. Он всё пытался комментировать эту недо-супружескую сценку, но я ему пригрозила Даклифорсом, досадуя на то, что он продолжает пугать Берту, словно вошёл во вкус. Надругательств в своём доме я не допущу! Достаточно того, что увалень обxoдится с Бертой, как как с pучной звepушкой, хотя и в её уме имеются неполадки. Выражение туповатой беспомощности на её лице бесило меня, но её дрожащие пальцы, бесцельно водящие по узорам ковра, впятеро старше её, всколыхнули во мне чувство — нет, не вины, — ответственности. Ведь я теперь многое знаю.

Знаю, например, что завтра Берте полегчает. А потом станет хуже.

Служить Лорду Волдеморту не так страшно, надо полагать, как быть для него невольным прикрытием.

Мальсибер рано или поздно свалит в свой Альбион. Лорд мне пообещал, что в независимости от того, что начеркает госпожа, мой дом останется моим. Да и не продержится Англия так долго без главы Управления по связям с гоблинами.

Фери всё утро носился по комнате, упаковывая вещи Берты в чемодан. Его обуяла такая яростно-упаковочная энергия, что к тому времени, когда чемодан был готов, он рухнул на пол, словно мешок с мандрагорами.

Когда Мальсибера известили, что у него на несколько деньков одолжат невесту, он улыбнулся с задушевностью, свойственной только злодеям: «Я всегда понимал вашу тактику, как никто другой, мой лорд».

«Твой слабый ум бессилен её понять», — холодно прозвучало в ответ.

Резкость, с которой Лорд это произнёс, потрясла меня. Это замечание, полнясь недосказанным смыслом, принесло мне столько услады, что я не смогла сдержать злорадной усмешки.

Госпожа в свой черёд приняла новость с ловко разыгранным разочарованием. Не знаю, какое объяснение сочинил для неё Лорд — слишком скудно наше с ней общение, чтобы я это знала. Загрустила она лишь тогда, когда поняла, что Лорд тоже с ней расстаётся — до поры. Про Албанию ей незачем знать. Она скучать не будет — увалень побудет с ней. Эта новость сперва вызвала во мне бурный протест, но я не в том положении, чтобы спорить с Волдемортом, тем более когда он приводит весомые аргументы. «Оставишь Ньирбатор на милость полоумной развалины?» — он сардонически изогнул бровь.

А потом решил нагло подкупить меня. «Чего бы тебе хотелось?»

Надобно ли говорить, что я уже вот который день слежу за луговиной, выглядывая Миклоса?.. Исчезновение мальчика стало моей личной болью, схожей с жутким детским осознанием, что все молочные зубы выпали.

Я ответила, что мне бы хотелось очистить пещеру короля Иштвана от неуязвимого инфернала, на что Лорд согласился с таким видом, словно ему это раз плюнуть. Пообещал «заглянуть в пещеру» перед нашим отъездом в Албанию.

«Вот будет умора, если инфернал сожрёт его и не будет никакой Албании», — подумалось мне, но я сразу же отогнала прочь эту мысль. Я не желаю ему зла. Чего греха таить — даже мысль о нескольких днях безлордья тяготит меня, и то с такой силой, будто я уже не помню, что когда-то было иначе.

Прежде всего я опасаюсь столкновений с Мальсибером — тут у меня нет никак крестражных козырей и мне нечего предложить ему взамен за кратковременное мирное сосуществование, каким бы мерзостным оно ни было. Вторая угроза исходит от его главной защитницы — госпожи Катарины. Побаиваюсь, как бы дело преждевременно не подошло к своей багровой развязке.

Воскресенье, 22 мая

Сегодня в половине второго мы встретились с Игорем Каркаровым у часовой башни, как и условились. Увидев нас издали, он почти вприпрыжку устремился нам навстречу, да так стремительно, что у Берты ридикюль выпал из пальцев и приземлился рядом с начищенным ботинком Лорда Волдеморта. В этом самом ридикюле находился её чемодан. Знать бы, где Лорд вместил свой. Когда Каркаров поднял ридикюль и протянул его Берте, она немного помедлила, как бы размышляя, безопасно ли протягивать ручку в эту лапищу, а когда протянула, Каркаров изловчился пощекотать ей запястье.

Волдеморт этого не видел — как подобает лорду, он смотрел вперёд себя и был похож на уменьшенную версию часовой башни. Под солнцем его угольно-чёрная шевелюра была почти такого же каштанового цвета, как моя, но всё равно темнее.

Зачем он позвал Каркарова? Я втайне надеялась, что будет Эйвери, — мне позарез нужно было кое-что с ним обсудить. На левой щеке у Каркарова красовалось розовое пятно размером с ладонь, которую можно соотнести с ладонью некоей барышни с фамилией на К. Мальсибер провожать Берту не стал и к её пребольшому аху предпочёл остаться с госпожой Катариной. Только псилобицины спасли её от разбитого сердца.