Возникнув рядом со мной, Фери деловито доложил, что, ближе к шести Берте почудилось, что в замке живёт Нечто в фате. «Англичанка всё подряд лепечет, шарики за ролики... — шептал Фери. — Хочет уехать, ох как хочет. Я поставил бы сто галлеонов, что до понедельника их тут уже не будет»

— То был… Я НЕ ЗНАЮ! Сквозь него все было видно. А потом не было! Фата мчалась на меня, костяное лицо, но это не человек... Растаяло… или растворилось… Потом подкралось из ниоткуда!

Госпожа Катарина к появлению Нечто в фате отнеслась равнодушно. Голова её сплошь забита Лордом, каждый волосок её прически выглядит так, словно над ним колдовали несколько часов, а на всё остальное ей плевать.

— А-а-а, фух! Напугала. — Госпожа спрятала улыбку за белой перчаткой, в которую её чмокнул Мальсибер.

— Нечто в фате?.. Да ты, ma cherie, душа общества... — Во вкрадчивом голосе увальня была недвусмысленная угроза. — Ты мне тётушку не пугай.

От Мальсибера попаxивало козлoм и тем табакoм, который навёл на мысль, что он виделся с Каркаровым. А ему хоть бы хны. Госпоже по-видимому тоже.

— Не пугай... что, прости? Мерлин, да я никого не пугаю! Я своими глазами видела. Настоящий кошмар! Мы должны немедленно вернуться домой!

— Но, но, малыш... — Взгляд Мальсибера красочно предупреждал о том, что он сейчас потащит её за волосы и запрет в комнате. — Мы же тут так хорошо отдыхаем! А дома одна работа, суета, толкотня. Будь хорошей невестой и дай мне нормально отдохнуть. Мне тут хорошо, от одного взгляда на тётушку у меня душа поёт.

— Но если ты не будешь усердно работать, твоя карьера кончится бесславно! — вскричала Берта, и это была самая разумная вещь, сказанная ею с момента её прибытия, на что Мальсибер предостерегающе на неё покосился.

Берта ещё долго лежала на диване на спине, сморкаясь в платок, а когда Мальсибер наконец решил помочь ей подняться, на ходу сетуя на её впечатлительность, то довел её до приступа бешенства. Берта топала ногой, как делают только дети или умалишённые.

За ужином рассказ госпожи о «смехотворном происшествии» не очень впечатлил Волдеморта. Похоже, он решил, что это обратная монета псилобицинов.

— Жуткое, наверное, зрелище, — сочувственно сказал он, обращаясь к Берте, которая тут же сморщилась, как бы ожидая Круциатуса. — Но я бы так не волновался, мисс Джоркинс. К вашему сведению, Нечто в фате водится в этой местности, но в Ньирбатор ему вход воспрещён.

Эти слова вызвали восторги у госпожи, а я едва не поперхнулась. Какое же буйное у него воображение!

— Правда? — тихонько спросила Берта у Мальсибера, избегая смотреть на алый прищур и ухмылку.

— Безусловно! — подхватил тот.

Берта забормотала что-то совсем уже неразборчивое, но всё повторяла: «Я не успокоюсь, пока мы отсюда не уедем». После ухода Лорда она разрыдалась пуще прежнего. Мальсибер был беспокоен и всё время оглядывался по сторонам. Подумать только — даже псилобицины не способны заглушить нытьё его ручного зверька.

Сегодня Берта буквально ворвалась в мою комнату. За ней неизменно шлёпал Фери. Он говорит, что после того, как он попугал её куклой, она ищет его общества даже когда он моет полы, а в своём испуге она первым делом обратилась к нему.

Лицо ведьмы было в разноцветных пятнах от вчерашнего рыдания. Когда она вцепилась в мои запястья, её руки были как ледышки.

— Он тот самый, да? Присцилла, признайся! — истерично требовала она, для большей внушительности толкаясь мне в грудь моими же запястьями. Это была агрессивная версия Берты, а ещё утром она сидела вся в дрожащих кольцах солнца и приставляла одну вафельку к другой.

Фери за Бертиной спиной застыл, вроде как ожидая моего зова о помощи. Он притворялся, что расправляет моё пуховое одеяло. Я позволила ему притворяться. Он молодец.

— Какой ещё тот самый? Нормальный он...

— Кончай увиливай и расскажи мне всё! — раскричалась она. — Почему он называет себя Тёмным Лордом? Скажи мне!

— Он такой же гость, как и ты, и Криспин. Обычный, э-э, жилец. — Мои оправдания звучали нелепо, и виной тому Фери, который смешно шевелил ушами, отвернувшись к моему туалетному столику и притворяясь, что наводит порядок — раскладывает щётки для волос, гребёнки, флакончики...

— Присцилла, не будь ты такой трусихой, скажи мне правду. Я никому не скажу… Честно-пречестно.

— А почему ты не спросишь Криспина?

— Да как я могу его о таком спрашивать? Я же люблю его, не хочу его расстраивать.

«Изыди, сумасшедшая!» — я мысленно завопила и вырвалась из рук Берты. Затем пошагала к гардеробу, чтобы выбрать платье к ужину, — какое-то должно же наконец понравится госпоже!

Но не тут-то было. Перепорхнув с одного конца комнаты на другой, точно фурия, Берта опять вцепилась в меня с новой силой. Её глаза сверкнули опасливым подозрением.

— Ты у него на крепком крючке, верно?

— Что за вздор?!

— И госпожа Катарина туда же! Такая благопристойная ведьма, и тоже всё замалчивает. Что с вами происходит? Кто он такой? Развей мои сомнения, чтоб я знала, с кем имею дело.

— Хорошо! Чтоб ты знала, Берта, если ты будешь продолжать в том же духе, тебе не от него, а от меня крепко достанется! Лучше иди развлекай своего жениха!

Фери коротко квакнул, и я увидела, что он якобы протирает ящик с бесчисленными желобками для ножей и вилок, который вообще не должен находится в моей комнате. Фери молодец. Но он гаденыш.

— Вот ты какая! Мои чувства тебя совсем не трогают! — стенала ведьма. — Я хочу уехать подальше от этого жуткого места, но Криспина одного я тут не оставлю! Я не хочу, чтобы мой избранник якшался с преступными элементами, и я не понимаю, зачем это вам!

— Зачем же ты приехала сюда, скажи на милость? — Моё терпение лопалось, и я переходила на шипение. — Всем известно, что из себя представляет Сабольч-Сатмар-Берег. Половину медье угробил железный террор, каждый второй — сирота; живём, как хотим, как получится. Такой себе порядочный образец кустарного искусства*. И здесь всякое творится — того гляди под раздачу попадешь... Никакого квиддича.

Берта шмыгнула носом и закивала, будто что-то поняла. Фери, судя по его шевелящимся губам, разразился потоком брани.

— А я и не хотела сюда ехать! Это Криспин вынудил меня. Он не верит мне, но я клянусь тебе, я видела НЕЧТО... Фата-не фата, но это ЧТО-ТО первичное, нечеловеческое, сущее зло, и ОНО как-то связано с этим вашим гостем, которого вы называете Тёмным Лордом, но отказываетесь признавать в нём Того-Кого-Нельзя-Называть.

Фери за Бертиной спиной поймал мой взгляд и скроил лицо «простите, перестарался». Он теперь якобы сбивал пыль с ситцевой обивки дивана.

— Послушай, Берта, — отозвалась я из-за дверцы гардероба, — а ты это... уже прочитала свою книжку? Красивые картинки?

— Прочитала. Целых две.

— А свои пилюли счастья ты сегодня принимала?

— Ну да, целых две, — ответила она, будто это в порядке вещей.

«Значит, нужно три, — мелькнула мысль. — А то, чего доброго, сбежит в Англию... Дамблдор узнает, что мы тут укрываем у себя преступника... нас бросят в Азкабан... там сидит папаша Лорда... Нурменгард был бы предпочтительнее... но Фери один-на-один с Ньирбатором тронется рассудком...»

— Криспин твердит, что всё это каверзы полтергейста! — не унималась Берта. Но такового здесь нет, иначе он бы в первый день дал о себе знать!

Мой выбор пал на платье такого алого цвета, что казалось, оно пульсирует. «Оно пульсирует моей нервной системой, а чтоб её!» Я бросила платье на кровать, прикидывая в уме, чего ещё можно ждать от Берты, пока Криспи не даст ей пилюль. «А вдруг пилюли они не действуют на неё? А вдруг примется изобретать контрмеры против Ньирбатора?»

«В скором времени сюда заявятся мракоборцы, да, очень скоро, и начнут всё кругом обнюхивать, задавать каверзные вопросы... Пойди докажи им, что вы ни при чём...»

Резон в её словах есть, и какой-нибудь въедливый мракоборец может счесть, что у меня имелся мотив помогать Волдеморту, и этого будет достаточно, чтобы меня поцеловал дементор. В склепе-то никаких улик не осталось, а Олафа замок уже сожрал вместе с тряпьём.