В ответ на свою сбивчивую тираду я услышала молчание. Поискав взглядом Агнесу, я обнаружила, что она уютненько устроилась в кресле помощника инспектора и смотрела на меня с загадочной полуулыбкой.
— Скажешь что-нибудь?! — не выдержала я.
— Скажу, скажу, — пропела она с каким-то упрёком. Я выпучила глаза. — Во-первых, у тебя не было причин ломаться. Во-вторых, потому что ты в него влюбилась. В-третьих, это плохо.
Суббота, 14 мая
В доме Бартока стоял шум и гам. Пожиратели сновали туда-сюда, устраивали сцены, вместе с тем тесно группируясь вокруг старика Шиндера. А на крыльце стоял сам профессор Сэлвин. Сегодня было собрание.
Стоило мне войти, как меня привлёк знак, поданный Эйвери с другого конца холла, и я уже не ощущала себя рыбой, выброшенной на берег. Не потому ли, что Пожиратель сидел на подлокотнике моего кресла, и меня забавляли его остроумные замечания? После вердикта Агнесы мне кажется, что вся моя жизнь рушится и ничто уже не имеет значения. Пожалуй, только Ньирбатор. Он один. А сегодня легкомысленный настрой накрыл меня с головой.
Розье, Долохов и Макнейр о чём-то флегматично переговаривались. Шиндер в фиалковом сюртуке казался гномом, зато с бабочкой выглядел более представительно.
Где держат министра Дженкинс, я так и не узнала. Однако я своими ушами слышала, что Волдеморт собирается «пообщаться с ней и отпустить». Эта незатейливая фраза нарисовала в моём уме неописуемый ужас. Я знаю, как он умеет общаться. Я видела, как он унижал Розье и пытал Крауча. А что говорить о тех, кто не числится в рядах его слуг?!
Я узнала, что в похищении министра немалую роль сыграло то, что в Темзе на якоре в тот вечер стояло немецкое грузовое судно «Штурм и Дранг», а на пристани, днем и ночью патрулировали магглы. Сперва это создало видимость порядка, а потом начался хаос — как оказалось, моряки и патрульные были под воздействием Империуса. Пока мракоборцы бросили все силы на наведение порядка, министра тихонько похитили.
Волдеморт задействовал даже дементора — вот что забавно. Оказывается, он признал в Дженкинс более-менее талантливую ведьму, а в своих Пожирателях — бездарей, и решил, что обезоружить ведьму поможет не инкарцеро и силенцио, а нахождение вблизи дементора. Он был прав. Беглый страж Азкабана поволок за собой упавшую духом Дженкинс и затащил её в узкий извилистый проход на набережной Виктории, которому никто не удосужился дать имя. Именно поэтому Лорд велел использовать его как портал.
Ко всему прочему я узнала, что действия Пожирателей и дементора были грамотно скоординированы благодаря портрету Бауглира, двойник которого находится в лавке «Горбин и Бэрк».
«Eсли я и позволяю временами умничать прелестной Юджинии, то eдинственнo cмеха ради. Ведь это же очевидно, друзья мои, если натягивать узду слишком туго, кобылка будет нервной», — так Лорд высказался о министре под дружественный аккомпанемент едкого хохота.
Любопытно, что бы подумала о нём госпожа, услышь она, как он выражается о высокопоставленной чиновнице?.. Она же так любит статусы.
В следующий миг Лорд обвёл всех холодным взглядом, и хохотуны умолкли. Никогда не знаешь, когда смеяться, когда опускать голову, а когда выдерживать его взгляд. Говорят, опасно лишь то, чего нельзя ни предсказать, ни понять. Это даже не пословица, а характеристика.
Трио тонких свечей пылало над столом в комнате собраний. Лорд восседал в своём тронном кресле, отрешенный, высокомерный, далёкий как звезда. В какой-то миг наши лица скрестили взгляды через стол. Я увидела синий отсвет и... совершенно незлобивый наклон головы. Вспомнила вердикт Агнесы и моё сердце ухнуло вниз. Ощущение его пальцев, сжимающих мою шею, было ещё так свежо, что я до крови закусила губу, сражаясь со слезами обиды.
Внезапно я почувствовала тёплое дуновение у виска.
«Молодец, Приска. С тебя бы картину писать — «Подчиняться нельзя брыкаться», — шёпотом оброненное замечание Эйвери сначала разозлило меня. Потом отрезвило. Потом произвело неизгладимое впечатление.
Эйвери прав. С Лордом нужно держать лицо.
Только в конце собрания я увидела, что Крауч-младший тоже присутствовал. Бледный, как зародыш в спирту, он, казалось, боялся шевельнуться. С трудом верится, что это — исполнитель самых грязных дел. Никто не смотрел в его сторону, ни о чём не спрашивал его. Взял бы пример с Агнесы — избавился от наболевшего авторитета — к нему относились бы иначе.
После собрания был, как обычно, ужин.
Алекто Кэрроу рассказывала Эйвери о своих необычайных, весьма рано пробудившихся способностях. «Я ему сказала: кончай херню пороть, но он не послушал, ринулся вперёд с той маггловской ракеткой. Короче, всё закончилось прозаично. Там, где он стоял, осталась на полу кучка пепла. Мне тогда было только три года». Каркаров, сидевший неподалеку, навострил уши, продолжая жевать, и глаза у него сверкали, как у дикого кота. У меня в голове возникла отчетливая картина: кот, не сводящий глаз с мышиной норы. Или норки. Только Амикус Кэрроу знает. После разборок с пикси у Каркарова всё лицо, шея и руки были в мелких царапинах, под глазами кровоподтёки уже пожелтели, но в целом у него был вид человека, одержавшего победу в тяжёлом сражении.
Мне повезло сидеть напротив отцовской фигуры. Он смотрел на остальных с таким видом, будто Бела Барток был когда-то домашним эльфом Мальсиберов. Намазав маслом дышащую паром мякоть булочки и основательно откусив от неё, он нацелил её на меня:
— Знаешь, что, душка? Я тут подумал.. кхе-кхе... нельзя от тебя такое скрывать. — В ответ на моё каменное молчание он мрачно кивнул и продолжил: — После службы у Тёмного Лорда тебе уж никогда не достичь вейльской грации. А об уважении в глазах своего жениха — кстати, я с ним виделся — можешь забыть.
— Я тоже его видел, — многозначительно отозвался голос слева от меня.
Мне стало не по себе. Но не оттого, что Пожиратели говорили о Вареге, а оттого, что я не хочу с ним видеться. Я знаю, как он будет вести себя из-за смерти Тины. Но моей вины здесь нет. Во всём повинен Дамбидодер — не нужно было создавать кружок своих поклонников и вести их на войну с бывшим учеником.
Сглотнув свинцовый комок, я обратилась к профилю слева от меня, то есть к Эйвери.
— Кстати, спасибо тебе за подсказку. Я по поводу картины. Как ты заметил?
Когда он обернулся ко мне, его анфас показался мне ещё больше по-птичьему хищным. Этот спокойный с виду и обладающий гибкостью мышления Пожиратель распивал спиртные напитки вместе со своей возлюбленной и её любовником, убил Дожа и его жену, искалечил Динггла, нарвался на Грюма и улизнул на свободу прямиком из здания Министерства Магии. То, что у него нет средств, чтобы содержать фамильное поместье, кажется мне наименее фантастической из всех его трагедий.
— Во-первых, я иностранец, — сказал Эйвери, для пущей загадочности прикрывая ухмылку большим пальцем руки, — во-вторых, очень наблюдательный.
— Ты был прав тогда, насчёт... э-э... поводка. Поводка благодарности. Это пугает меня. А ты назвал эту ситуацию...
— Пикантной, да, — он дерзко вздёрнул бровь, мол, я знаю, о чём говорю.
— Допустим, но это пугает меня, — повторила я, на что Пожиратель ловко подхватил стакан рома с подноса, которым с отупевшим взглядом маневрировала вдоль стола Мими. Эйвери всучил его мне.
— Во всём, если постараться, можно увидеть положительную сторону. Я смотрю, Мальсибер косится на тебя так настороженно, я бы даже сказал, с опаской. А его придирки до того безвредны, что их воспринимаешь не иначе, как со смехом. Это что-то новое. И Верминкулюс здесь ни при чём...
— Так ты знаешь?
— Я, Розье, Шиндер. Тебе повезло, что остальные не знают. Мальсибер принялся бы мстить ради имиджа, но Тёмный Лорд запретил ему. Ты везунья хоть куда, При.
— Серьёзно?
Вместо ответа он тронул моё запястье под столом. И слегка сжал. Было ли то некое предостережение? Его взгляд на секунду задержался на мне.
