— Утром она... — Госпожа схватилась за голову длинными руками, а потом возвела их к потолку. — Утром она совсем говорить не могла, видели бы вы её, милорд!.. Я застала её в таком неказистом виде: без кровинки в лице, локти на подоконнике, подбородок в ладонях. Она смотрела во двор без всякого выражения. А ещё вчера за ужином она так бойко поддерживала беседу, вы заметили?

— Конечно, заметил, любезная. Мисс Джоркинс произвела на меня впечатление весьма порядочный барышни, правда... — Лорд небрежно взмахнул кистью, как бы говоря «убивал и за меньшее», — чересчур любознательной.

— Абсолютно поверхностная любознательность, милорд. Вам не стоит беспокоиться по этому поводу, — очаровательно приврала госпожа. Зачем госпожа покрывает Берту? — я в изумлении я навострила уши.

— Абсолютно поверхностная любознательность, — повторил Лорд, словно пробуя эту фразу на вкус. — А как это понимать, Катарина? Научите меня?

Госпожа важно зарделась, даже не замечая алых омутов взбешённого змея.

— Любознательна по части внешнего лоска, милорд. Спрашивала меня, где тут можно приодеться, как подобает министерской ведьме, и я обещала отвести её в «Гретхен», будапештское ателье моей пра-пра-прабабушки Маргариты Батори. Там можно всё-всё купить… и туфли, и чулки, и платья, и шляпы... — перечисляла госпожа, на что Лорд кивал по-джентельменски с пониманием.

«Он, безусловно, лорд. Умеет себя преподнести, — размышляла я над увиденным. — Но кто-нибудь, кроме меня, знает о его родных? Отец — в застенках Азкабана. А мать — жива ли она?»

Госпожа неугомонно перечисляла, чем славится ателье «Гретхен», и сквозь улыбку джентльмена прорезался довольно-таки заметный оскал. Лорду врать нельзя. Никогда! Сердце ёкнуло, когда я увидела сквозь балдахин его блестящие ботинки: он стоял к госпоже так близко, что наступил на подол её платья. А она даже не заметила... Или только делала вид... Или позволила ему...

— Вы кое-что напомнили мне, любезная. К вашему сведению, Приска обещала показать мне ваш фамильный склеп, и я лелеял надежду, что уже сегодня она сможет выкроить для меня чуточку времени, но, увы, — запричитал Лорд на свой безбожно скромный манер.

— Я сама отведу вас туда, мой лорд! Всё-всё вам покажу! Знаете, мой покойный муж называл его сумрачным гнёздышком, до того он уютен и надёжен, — мечтательно запрокинув голову, повела госпожа. — Вы желаете воспользоваться склепом в ритуальных целях, я верно вас поняла?

— Вы так догадливы, Катарина. Какой же из меня чернокнижник без склепа! А склеп Баториев вызывает во мне особое благоговение...

Госпожа была тронута, но сморщила носик, мол, с чего это вы так расчувствовались, мистер-наследник-великий-чернокнижник.

— Надеюсь, сегодня за ужином вы составите мне компанию, милорд... Криспин, надо полагать, к тому времени вернётся. Омары в масле. А на десерт будут лакричные полоски, приготовленные по рецепту эльфа семьи Мальсиберов. Фери любезно согласился обогатить свои кулинарные навыки.

— А вы, Катарина, будьте добры снова надеть для меня то ожерелье с топазами. Я был глубоко потрясен вашей обворожительной красотой в сочетании с фамильной реликвией...

Взгляд госпожи заюлил и она почти рывком потянулась рукой к шее.

— Я польщена, милорд! Ради вас я всё что... ради вас надену, да, обещаю.

«СТОП! — вскричала кровь в моих жилах. — Ожерелье с топазами — это из Годелотовых драгоценностей. Моё по праву рождения! Госпожа хранит его для меня... Или нет?» Кошмарное кино щупальцами оплело мой разум: я видела, как госпожа теребит моё ожерелье, всячески привлекая к нему внимание Волдеморта, который так очаровал её, что она даже счастлива, когда он его снимает.

Внезапно в комнату явился Фери. Вид у него был такой, будто он избежал смерти.

— Прошу прощения, госпожа, мой лорд, — эльф поклонился со слоновьей грацией.

— Чего тебе, Фери? — спросила госпожа.

— Я обязан доложить о кошмарном инциденте, госпожа, я не могу замалчивать такое, честь не позволит, сердце не выдержит. Чувство жалости умоляет: «Нет, не говори!», а чувство долга угрожает: «Сейчас же доложи!»...

— Быстро докладывай, паяц! — не выдержала госпожа.

— Мисс Джоркинс проснулась, и я начал застилать постель. Она вдруг побежала ко мне и спросила: «Я могу помочь вам, сэр? У меня есть несколько минут, на работу не опоздаю». Я едва не умер от такого посягательства! «Вообще-то это моё дело, missy, — сказал я ей. — Вы не можете застилать свою постель», на что она раскричалась: «Не свою, так другие!» И побежала в комнату Криспина! И успела, — Фери истерически икнул, — наполовину застелить его и так застеленную постель! Я больше не мог этого выносить, это просто убило бы меня! Я имел мужество отвести её обратно и усадить на кровать. «Чего изволите, missy? Что вам принести?» — спросил я, а в ответ услышал, что она хочет поиграть со мной, как... как с маленьким мальчиком, — из груди Фери вырвался всхлип. Ууууу-хуууу-хууу! — и он так завыл, что, казалось, сейчас проглотит свой кадык.

— Продолжай, эльф, — жёсткий голос Волдеморта положил конец фериной трясучке. Тот взял себя в руки и закончил:

— Потом мисс Джоркинс перевязала лоб и подбородок белыми платками, изображая маггляцкую монашку. Когда я отказался с ней играть, она рыкнула и запустила в меня массивной чернильницей, которая попалась ей под руку. Но я ловко увернулся! Ньирбатор свидетель, моя госпожа, что только желание служить моей госпоже не позволило мне безропотно принять смерть от руки чужестранки! Но она не безумна, вовсе нет! Это определённо воспаление почек, ещё моя покойная бабушка говорила...

— Я сейчас же пойду к ней и поговорю с ней, — нетерпеливо промолвила госпожа. — Но как быть с душенькой... Очнётся в одиночестве, испугается...

— Пожалуй, придётся мне остаться, — вызвался Волдеморт, скроив мину целителя. — Когда Присцилла очнётся, я дам вам знать.

Пока госпожа рассыпалась в благодарностях, у меня от перспективы притворяться спящей перед Волдемортом гудела голова — да так, что стены, казалось, всё суживались, надвигаясь на меня, готовые размозжить мне голову. «А Тина мертва... я не могу больше... я не могу сейчас думать об этом... иначе просто расклеюсь, и всё, мне конец. Неужели это он подхватил меня?» Глаза лихорадочно шарили в поисках моей волшебной палочки — та оказалась на письменном столе. «Уф! Ничего, сейчас я её...»

Призвать её я не успела.

Как только госпожа скрылась из виду, Лорд без лишних церемоний рывком оттянул балдахин. Схватив меня за запястье, он выдернул меня из кровати, вернее, выдернуть пытался, но я заупрямилась и цепко удержалась за медную луковицу у изножья кровати.

Не утруждаясь приветствием, «ужас и трепет» пошёл в атаку:

— Ну и ну, душенька... Не сказать, что я был в восторге, когда вы так дерзко оставили нас в гостиной.

— Что?! — прохрипела я от пересохшего горла. — Это я вас оставила? Это вы меня оставили в ту самую минуту, когда позвали сюда Мальсибера!

— Сбавь свой тон, паршивка! Не смей поднимать голос на Лорда Волдеморта, иначе ты сильно пожалеешь!

Лорд свирепо смотрел на меня, и я буквально поникла под его взглядом, но продолжала исподтишка поглядывать на него. В комнате воцарилась тишина. Снаружи гулял ветер, и в окне колыхались ветви вяза. Когда тень этого колыхания пала на меня, я наконец заметила свои голые ноги. На мне была ночная рубашка. Сердце отплясало нервную дробь, и я поняла, что буду чувствовать себя увереннее, если воображу себе, что на мне ещё и халат.

«Я не в состоянии далее это выдерживать», подумав так, я заговорила голосом тише шороха Фериного передника:

— Позавчера у меня был тяжелый день, упадок сил, а сегодня я ещё даже не завтракала... Будьте добры оставить мою комнату, милорд, чтобы я привела себя в...

— Уходить без разрешения повелителя это верх бестактности, знаешь ли, — Лорд напористо продолжал тему «исхода из гостиной».

— Но вы же тогда не запретили, — парировала я и тут же мысленно выругалась. Следовало сказать «никакой ты не повелитель», но кого я обманываю?.. Я так смутилась, что уже не решалась поднять глаз, но продолжала говорить: — Уткнулись в ту детскую книжку. Кстати, вы отдали её Берте?