— Клевер? Черта лысого! — воскликнула я. — Не растёт здесь никакой клевер. Подле склепа Баториев, как и подле Ньирбатора ничего не растёт.

Варег пожал плечами.

— Ну, если тебе так больше нравится...

— Что ты там бормочешь, а?! Не веришь мне? Чего ты добиваешься?

— Да что ты завелась, как банши?! То бедлам тебе, то лошади... Ты меня свести в могилу хочешь?! Хоть убей, я тебя не понимаю!

— Ты-то всё словил, а я должна просто терпеть?! Лежи себе и помалкивай!

Разразившись руганью, Варег яростно взлохматил себе волосы, став похожим на Исидора. В пятнадцать у нас получалось лучше. Я достала палочку из кобуры, собираясь исполосовать его балахон.

Исполнить задуманное я не успела. С левой стороны леса раздался шорох и веселые возгласы.

— Что тут за дикари разорались? — отрывисто прогремел до боли знакомый голос.

К нам двигалась процессия из двух ведьм. Алекто Кэрроу. Агнеса Каркарова.

Моё нападающее настроение мигом испарилось, и я заняла оборонительную позицию. С каких это пор Агнеса дружит с Пожирательницей? Меня кольнула какая-то первобытная ревность. И каков мотив их прогулки в мою рощу? Я бегло взглянула через плечо на Варега, и только тогда увидела, что земля на том месте была разрыхлена до неприличия. Сидя на земле, Варег с невозмутимым видом применял Тергео к своим брюкам.

Минуту-другую мы все разглядывали друг друга молча.

— А чего видок такой грозный, дери меня бабушкин кодекс чести?! — расхохоталась Алекто, попутно осматриваясь, будто это не роща была, а какое-то развлекательное заведение.

Агнеса, не обращая внимания на Варега, перекинулась со мной парой слов и предложила пойти вместе погулять. Мне было невмоготу поскорее скрыться от Варега и вернуться домой, потому я согласилась.

— Да, иди себе... иди с ними, — процедил Варег, наконец поднявшись с земли. — Куда хочешь иди. — Его слова прозвучали театрально, как будто от отчаяния.

— И ты ступай с миром, Гонтарёк, — ласково бросила ему Агнеса.

— Нравится мне гулять в темноте, — проронила Алекто, осклабившись на луну над башенной площадью. Газовые фонари светили с перебоями. — Ненавижу солнце.

— Я люблю только зимнее, — сказала я.

Агнеса молчала с минуту, улыбаясь краешком губ, будто вспоминая что-то забавное.

— После того, как меня исключили из Дурмстранга, я круглый год шаталась по медье, занимаясь сплошной чёрной магией, а когда Приска приехала домой на каникулы...

— ... то застала Агнесу такой загорелой, будто она из ада восстала, — чинно закончила я, поймав нить её мысли.

— С тех пор я так и не побелела по-настоящему, — подытожила свою повесть Агнеса.

Со стороны могло показаться, что Агнеса сокрушается о своих темномагических злодеяниях, но это было не так. Алекто, по-видимому, находила сарказм Агнесы крайне забавным. В Вальпургиеву ночь она также удержалась от оргии и отсиделась в доме Бартока. Шутить на тему «поимки» можно долго, однако, если задуматься, это отдаёт дурным тоном. Даже Алекто Кэрроу это понимает. Без своего братца, также отбывшим в Англию на задание, она заметно приуныла. Может быть, это одиночество чему-то научит её, и когда Каркаров вернётся, она посмотрит на него другими глазами, начнёт с ним встречаться и избавит многих девушек от...

— Я ужасно проголодалась, — капризным тоном заявила Алекто.

Стоило войти в трактир Каркаровых, как нам навстречу двинулся Орсон Эйвери.

— А я-то ломал себе голову, не понимая, что могло стрястись! Куда же подевались все наши прелестные ведьмы!

На его улыбчивое простодушие я не купилась, но сама состроила радостную мину. Подмигнув мне дважды, он как бы невзначай сообщил, что полюбовался окрестностями, освоился, познакомился с нашими колдунами и даже побывал в лавке Лемаршана.

Мы с Агнесой обменялись скептическими взглядами. «Похоже, после отбытия Пожирателей в Англию, здесь все приуныли», — мелькнула чудная мысль.

— Барабан, на первый взгляд, совсем обычный, я так и сказал лавочнику, — продолжал Эйвери, посмеиваясь, — а он мне в ответ заявляет, что резонирующая часть сделана из человеческой кожи, и тычет под нос, мол, смотри. И я посмотрел, а там выпуклые линии грудных мускулов...

— Это вполне обычная вещица, Эйвери, — сказала я с холодком. — Облавы в Аквинкуме проводились до 1955 года, то есть до падения Ангреногена. А после всё вышло из-под контроля. Торгуют чем попало, но все довольны.

— Слушай, а расскажи-ка нам что-нибудь о Дамиане, — внезапно предложила Агнеса, изобразив улыбку влюбившейся по уши девицы.

Напустив на себя важность, Эйвери подсел к нам и с блаженным вздохом вытянул ноги. Появился поднос с пудингом и напитками, — эльфы засуетились вокруг нас. Как оказалось, о Розье рассказывать нечего, он «правильный мальчик». Пожиратель не преминул переключить всё внимание на себя:

— ... впоследствии мне уже не хватало средств содержать фамильное поместье. Мне говорят, хватит носиться со свободой, как дурень с писаной торбой, короче говоря, посоветовали мне жениться на богатой наследнице, уверяя, что их скоро в белый день не сыщешь. А посоветовали весьма конкретно. С Либби нас свели на кошмарном чаепитии миссис Лавгуд. Либби всё время дулась, алмазы висели вокруг её шеи, как булыжники, у неё ещё были какие-то накладные крылышки на спине. А потом нас затолкали в танцевальный зал с омелами на каждом шагу. Миссис Лавгуд наняла волшебный оркестр, музыка громыхала вовсю, уши заложило, но я стойко держался. Отплясал с Либби кучу танцев. Уже во время ужина миссис Лавгуд спросила, с чего это мне вдруг приспичило жениться. Я сам себе изумился, когда ответил откровенно, мол, нужны деньги, чтобы содержать фамильное поместье. На этом меня раз-два и выпроводили. Грымза на пороге заявила, что я мог бы помягче изложить свои притязания на её дочь, но я откланялся, не люблю ходить вокруг да около. Бросила мне вслед, что у меня мораль кошки и мозги щенка...

— А сколько тебе тогда было? — спросила я, утирая слёзы смеха, до того меня насмешила эта история.

— Как раз стукнуло четырнадцать, откуда мне...

Договорить Эйвери не смог, мы разразились таким смехом, что ниффлеры, шмыгавшие по залу, выскочили в окно, а пикси, мелькавшие то там, то тут в роли сторожевых псов трактира, скрылись за стойкой.

— Да ты шлюшка, Эйвери, — рыкнула Алекто, вернувшись к пудингу с желудями.

Пожиратель величаво выпрямился.

— Ну, меня хотя бы не тудысюдыкает родной брат.

— Нет у тебя брата!

— Да, хвала Мерлину!

Потянувшись за графином с тыквенным соком, он наполнил стакан Алекто, подмигнув ей так сочувственно, что хохот на сей раз был неуправляем.

— Нервничаешь по поводу приезда Мальсибера? — самым непринужденным тоном обратился ко мне Пожиратель.

— Нет, ничуть, — отмахнулась я, подавив в себе желание чертыхнуться.

— Ну разумеется! — счел нужным вставить Эйвери.

Постучав каблуками, Агнеса позвала эльфа за добавкой.

====== Глава Восемнадцатая. Криспин Мальсибер ======

Пятница, 6 мая 1964 года

Hallelujah, motherfuckers.

Antichrist Superstar, Marilyn Manson

Сон этой ночью не принёс мне ни отдыха, ни хорошего самочувствия. Вплоть до самого утра мне грезился обширный пустырь, посреди которого зияла свежевырытая могила. Какие-то змеиные рожи дразнились, высовывая свои раздвоенные языки. Потом что-то коснулось моего лица, и я поняла, что это подвенечная фата. Она взметнулась и опустилась мне на лицо пышными складками. Внезапно фата превратилась в василиска — и стала душить меня. Я не смогла издать ни звука — только так я поняла, что захлебываюсь собственной кровью. Багровое пламя плясало в его пустых глазницах, а он с наслаждением купался в алой жидкости, нырял, глотал её, урчал от удoвольcтвия.

Я проснулась в холодном поту на рассвете. Отбросив от лица влажную простыню, я повернулась на бок и снова пыталась заснуть. Но уже не могла.