— Ваша забота о Присцилле похвальна, — криво улыбаясь, промолвил Лорд, — но это ещё не повод пренебрегать законами гостеприимства.

Неужели он угрожает ей?.. Какого мозгошмыга? Мне стало стыдно за него.

— Госпожа, я просто засиделась в библиотеке и едва не уснула, но Милорд вовремя вытащил меня, — пролепетала я, натянув маску переутомившейся недоучки.

— Вы же знаете вашу воспитанницу, Катарина, — подхватил Лорд, задумчиво почесав подбородок. — Из библиотеки её за уши не оттащишь, приходится дожидаться, когда она вздремнёт и потеряет бдительность.

Лорд откровенно издевался, и госпожа на это не купилась. Его ораторское искусство могло сотворило чудо, а он даже не старался. Что за ребячество?..

— Вы удивляете меня, милорд. Хотела бы я знать, есть ли в этом что-нибудь большее, чем простое потворство своим желаниям, — она поджала губы, словно для того, чтобы придать своим словам дополнительный вес и смысл.

— Госпожа, прошу вас, вам незачем обо мне беспокоиться, — я схватила её за руку и дёрнула, намекая, чтобы она не препиралась с Лордом. — Я уже иду спать, вы тоже идите.

— У вас есть совесть, милорд? — голос госпожи едва не сорвался на крик. — Уж простите меня за прямолинейность.

Я испугалась за госпожу и готовилась встать на её защиту, но Лорд вновь расплылся в отталкивающей усмешке.

— У меня нет совести, любезная. Нет морали. Единой истиной есть моя воля.

Его ответ нисколько меня не удивил. Мои чувства брали верх над здравым смыслом. Чувства?.. Госпожа была поражена, но не смыслом его слов, а неподобающей откровенностью. Ещё один признак её принадлежности к ушедшему веку.

— Пойдёмте ко мне, госпожа... пожалуйста.

— Да, ступай к себе, душенька, — госпожа как будто не слышала меня. Она не сводила глаз с Лорда, который смотрел на неё всё с меньшей любезностью.

Не мешкая ни секунды, я юркнула за дверь своей комнаты, утащив за собой возмущённую опекуншу.

Комментарий к Глава Тринадцатая. Повелитель Это начинается:) Уже 52-я глава, но всё должно развиваться в правдоподобном темпе. Манипуляция, влечение, зависимость. В отношениях Присциллы с Лордом это даже больше, чем может ей дать любовь и романтика, поскольку эти вещи ассоциируются у неё с Варегом, следовательно, с детством и взрослением, но не со зрелостью.

Лорд использует Присциллу, а она использует его, но также их влечёт друг к другу, они инстинктивно понимают друг друга, короче говоря, им уютно. Этот союз будет скреплен крестражем и станет намного крепче, чем если бы он строился на любви. Не развожу демагогию и не констатирую истину, но здесь следует воспринимать всё именно так.

Госпожа в замке выступает стеной, последней преградой, которая не даёт перешагнуть от намёков к пылкости. Духи Ньирбатора также оберегают Присциллу, и Лорду об этом известно. Так будет продолжаться до поры до времени.

Пифон — в др-гр.миф. змей, охранявший Дельфийский храм, но напавший на Дельфы. В широком смысле Пифон это такой себе греческий Василиск. Он внушал ужас и нёс погибель, от него бежало всё живое. Аполлон убил Пифона на склоне Парнаса, в центре земли. Там был построен храм, где спрашивали судьбу у пифии-девы.

Саунд главы

https://youtu.be/PSeubv7ulF8

====== Глава Четырнадцатая. Дидактизм ======

Четверг, 21 апреля 1964 года

В последниe дни не былo никакогo желания браться за перо. Я уже третий день хожу с Меткой и не вижу Лорда, только из окна наблюдаю, как он важно открывает калитку замка, взявшись за самое высокое острие. Фери доложил, что Лорд возвращается поздно вечером, а я решила, что не стоит мне заходить к нему поздно вечером, — это чревато последствиями.

После Метки я плохо спала. Свечи на ночном столике продолжали гореть всю ночь. Пламя колыхалось, и по стенам, полу и потолку метались причудливые тени. Всё, что я чувствовала, было лишь жаром от свеч и жжением в руке.

Мне снились фрагментарные сны. Всё то же, что обычно. Албанский лес. Влажная почва на пальцах. Елена Рэйвенкло в моём платье. Диадема и шёпот Лорда над моим ухом «смотри». Я поворачиваюсь, а там — вертикальные зрачки в его глазах. Женщина в пентаграмме. Бержита. «Это место ещё помнит твоего отца». Я проснулась. Простыни сбились в жгут, волосы беспорядочными космами торчали во все стороны. Нервное изнеможение в конце концов взяло своё, и я вновь задремала, погрузившись в мир ночных кошмаров. Я снова лежала в ванне, и надо мной нависал василиск; он цепко ухватил меня хвостом за волосы и погрузил с головой в липкую жидкость. Василиск всё шипел о том, что я его добыча, а я… Просто лежала, слабея от потери крови. Привычная властность в его голосе парализовала мою волю. Я не сопротивлялась, и даже во сне чувствовала жгучий стыд оттого, что не сопротивляюсь.

На следующее утро мне было дурно, казалось, что меня поместили на колесо мельницы и вертели-вертели-вертели. Дрожа словно в лихорадке, я села на кровати и вытерла покрытый холодным потом лоб. Очень хотелось пить. Я призвала с кухни кувшин с арбузным соком и надолго припала к нему.

Что мог делать в Албанском лесу мастер волшебных палочек? Работать, разумеется. Для подбора древесины подходят только особые места, такие, как лес, разделяющий нашу деревню с Аспидовой, лес рядом с Нурменгардом, скандинавские лесные массивы, балканские... Но меня гложет другое: отец никогда не рассказывал о своём путешествии в Албанию. Тогда я была слишком маленькой, чтобы заподозрить неладное, а сейчас это меня настораживает. Женщина в пентаграмме говорила о моём отце. Она знает его... Кто она?

Дурные мысли лезут мне в голову, мысли, недостойные дочери своего отца. Как жаль, что я знала его всего двенадцать лет своей жизни, из которых только семь осознанно. О волшебных палочках я больше узнала от Тины, когда она гостила у нас с подмастерье мистера Олливандера. Будь я немного старше, пока жив был мой отец, он бы несомненно поделился со мной впечатлениями о самом опасном лесе на континенте.

В довершение всего, у меня давно не было столь неприятного разговора с госпожой Катариной. Потерять её доверие было бы крайне болезненно, и я заверила её в приличном поведении Лорда; говорила я внушительно, без кротости, думаю, госпожа смягчилась. В конце концов, между мной и Лордом ничего не было. О Метке я и словом не обмолвилась, а скрывать правду это ещё не значит лгать. Говорят, если хоть раз поймаешь человека на лжи, ты не сможешь доверять больше ни единому его слову. Узнай госпожа о том, что я лежала на кровати Милорда, она восприняла бы это ещё хуже. Она сочла бы это подобием чёрной мессы, хотя змей овладел лишь моей рукой.

А Лорд Волдеморт... он и раньше прикасался ко мне. Он гладил меня в своей необычной манере, которая больше походит на отношение хозяина к питомцу, чем взаимодействие двух личностей. Может, он и личностью меня не считает, я не знаю. Он же сказал, что без него я никто. Я в это, конечно, не верю, но того, что моя жизнь зависит от его волеизъявления, не отрицаю.

В его желании доминировать над всеми нами я не нахожу ничего предосудительного; все тёмные волшебники стремятся к этому. Но никто из них не достиг его уровня. Обычные волшебники ещё при жизни истлевает в невидимом саркофаге времени, а Лорд уже позаботился о своём бессмертии. Возможно, я сквозь пальцы смотрю на его наглость и злой нрав только из-за того, что сполна осознаю его талант.

Тот ночной инцидент произвёл на меня неизгладимое впечатление. Никогда прежде я не видела, чтобы госпожа так сурово обращалась с Лордом; с этим она немного припоздала. Ещё месяц назад я жаждала её заступничества, а теперь понимаю, что всё зависит только от Лорда, — говоря начистоту, дорогой мой дневник. Сколько Мальсибер пробудет у нас и чем всё это закончится, зависит не от госпожи. И это о многом говорит.

Как бы мне ни хотелось, чтобы мы с ней сами распоряжались нашей жизнью, домом и будущим, время вспять не повернуть. Он приехал. Он теперь живёт здесь.