Надо мной сияла белесая луна. Каштаны вдоль дороги сгрудились угрюмым строем, словно собирались кого-то линчевать. На душе было так темно, словно густое черное кружево укрыло с головой. Темно до помутнения в глазах.

Лорд не дал мне самой вершить месть. Это награда или наказание?

А ещё я думала о Мими. Почему Лорд взял себе чужого эльфа? Почему у Сэлвина? Это честь или наказание? Но за что?

Ночью Мими заберется в корзинку и свернется клубком, накрывшись одеялом. Но она потеряла свой дом. Если я попрошу Лорда вернуть её профессору, то могу лишиться своего.

====== Глава Тринадцатая. Повелитель ======

Понедельник, 18 апреля 1964 года

Над его головой, свивая и развивая кольца, парила огромная змея Нагайна в сияющей зачарованной сфере, похожей на чудовищный нимб.

ГП и Дары Смерти

Ночью поднялся сильный ветер. Он метался по окрестностям, выискивая, что бы ему разрушить или на худой конец просто сломать. Ветер набросился и на Ньирбатор, но вскоре убедился в бесплодности своих попыток. Замок решительно отверг его потуги. Тогда ветер подыскал другую жертву — старый мёртвый вяз неподалёку от замка не выдержал мощного напора, затрещал и обрушился на луговину. Прямиком на то место, где раньше лежал хвост кентавра. А гадкое бледно-розовое растение так и цветёт.

Полдня я просидела в библиотеке, корпя над очерками, отвлекаясь лишь на дятла в окне, усердно долбившего дерево.

Я набросала схему для шестого обряда, взяв за основу обряд Тенебрис. Змея, символ Слизерина, должна избавить Лорда от дурного влияния Диадемы, сосуда настолько светлого, что он бросил тень на его мастерство хоркурксии. Это исправимо. Вальдрен оставил ему подсказку — Маледиктус, а я вышла на след — Бержита. Что бы там ни говорил Лорд, я не отступлюсь и буду твёрдо стоять на своём. Я знаю, что ему нужно.

Найди он крестраж Годелота, сомневаюсь, что мой предок превзошёл бы меня по части прилежности. Мы ведь даже не догадываемся, что за существо может вернуться. Годелот имел свои чудачества, а убить такую невинную девушку, как Ава Грегорович, могло только чудовище. Лорд же должен это понимать. А вдруг Годелот вернётся со сверхмощной магией, захватит Ньирбатор, возьмёт нас в оборот...

Крестраж символизирует неразрушимость и неуязвимость и, следовательно, бесконечную продолжительность жизни. Но он также является символом инертности и неподвижности. Это целое искусство, и, не будь оно таким, Лорд не расходовал бы на него свой талант чёрного мага.

Мне остаётся ознакомиться с остальными очерками, но я всем существом чувствую, что самый сложный этап пройден.

Поздним вечером на всех радостях я пошла излагать Лорду свои выводы. Я решила, что буду говорить по делу, а об Эйвери и Лугоши и вовсе не буду упоминать, если только Лорд сам не заговорит на эту тему. Я не нуждаюсь в подробностях и знаю, что Лугоши настигла его собственная злоба. Он хотел усидеть на двух стульях: и Пожирателям угодить, и контрабандной прессой промышлять, чему причиной была его непомерная алчность. А ко дню Тиборка у него делали ставки на того, кого прикончат. Он из всего хотел извлечь для себя выгоду.

Поднимаясь на четвертый этаж, я не могла не заметить, что по лестнице и вдоль коридора меня сопровождал приглушенный стрекот. Я подивилась, отчего бы это. «Что же вы хотите мне сказать?» — вполголоса обратилась я к духам Ньирбатора, а стрекот только усилился, как будто в стенах блуждали полевые сверчки. Госпожа говорит, что когда здесь жил Мальсибер, стены часто издавали приглушенное бряцание и кошачий визг. К моему удивлению, это её не насторожило, а я даже представить боюсь, что же такого натворил Мальсибер, чтобы замок так к нему обращался. Он же приволок ему жертву... Если мыслить трезво, должно было звучать чавканье.

Наконец я оказалась перед дверью в комнату Лорда. Я постучалась, но он не открывал. Я стучала настойчиво. «Не хотите, ну й не надо! — завопила моя гордость. — У меня и без вас дел по горло. Сидите себе в одиночку». Я развернулась и пошагала к лестнице.

Тут за моей спиной скрипнула дверь. Лорд стоял посреди комнаты.

Я поздоровалась и вошла. Только оказавшись внутри, я вдруг поняла, что он не пригласил меня. Застыв на месте, я уставилась на Лорда, не зная, что на меня нашло и что делать дальше.

— За неимением лучшего занятия ты пришла на меня поглазеть?

— Простите, милорд, что потревожила вас в столь поздний час. Если вы заняты... — Не теряя ни минуты, я двинулась к выходу.

— Оставайся, раз пришла. Не самая благотворная компания для душеньки... Но всё же...

Я кинула взгляд через плечо и застала улыбку Лорда. Это была oчень личная горделивая улыбка. Явнo интимная, pешила я.

Он отошёл левее, и тогда я заметила Железную деву. Теперь ясно, чем он был занят. Лорд подошел к ней вплотную, и я не могла разглядеть его действий. Деву зигзагами окутало бледное мерцание, которое будто резонировало с магией, исходящей от Лорда. Я не услышала ни единого заклинания, это была невербальная магия. Его волшебная палочка проделывала над Девой какие-то пассы, словно играя пантомиму. Мой взгляд пал на портрет Графини: её безразличие к своей любимой игрушке было непоколебимо.

Лорд продолжает исследовать Деву. Что ж, он настойчив и усерден не на шутку; я бы с этой Девой так не возилась. Но ему об этом говорить не стоит. О стеклянном зеркале и колодце даже спрашивать не буду.

— Как тебе собрание? — поинтересовался он как бы между прочим.

— Было познавательно.

— А как тебе наказание Крауча?

— Всего один Круциатус. Ваша сдержанность меня удивила, милорд. Я уж испугалась, что вы разорвете несчастного в клочья.

— Испугалась за несчастного? — Лорд вскинул голову в неодобрении. — Только не говори, что прониклась нежным чувством к этому слабаку.

Я пожала плечами, сама не уверена в том, что ощущала. Зрелище было мне неприятно. Во мне нет жажды крови. Жажда мести это другое, это благое дело, вопрос чести.

— А после собрания как всё было?

— О, вполне интересно. Мими накормила нас бараньими мозгами. Это очень... символично, вы не находите, милорд?

— В этом вся суть, — ответил он.

От его сарказма я немного приуныла и высказалась предельно честно:

— Я думала, от меня требуется лишь одно — посодействовать вашему бессмертию, а о всех ваших делах я предпочитаю узнавать посредством прессы. Так безопаснее. Поэтому на собрании мне было неуютно.

Лорд ничуть не удивился, и не медлил с ответом.

— У страха глаза велики, не так ли? Я же знаю, как ты любишь пословицы, Приска. А бараньи мозги были вкусными?

— Спросите меня то, что действительно у вас на уме. Милорд, — сорвалось с языка. Лорд лишь хмыкнул.

— Ты стала разговорчивее. Заходишь ко мне в неурочное время. Скучаешь, наверное? — он отвернулся к Деве и взмахом кисти отворил железную дверцу в её груди. — Раз уж ты пришла, я хочу кое-что попробовать.

Холодок пополз по моей спине. Его слова можно было истолковать по-разному.

Когда расстояние между нами сократилось до нескольких дюймов, Лорд протянул руку к моему лицу, и у меня даже в мыслях не было отпрянуть. Его пальцы скользнули по моей щеке, и в ту секунду я поняла, в каком положении нахожусь. Я не смогу ему воспрепятствовать. Ни в чём. Страх усугубился кривой усмешкой, достойной истинного чернокнижника, видящего меня насквозь. Когда он взял меня за левую руку, улыбка сползла с его лица и он сказал:

— А теперь замри и больше ни звука.

И тут я с ужасом поняла, что действительно не могу ни пошевелиться, ни издать хотя бы сдавленный звук. «Пикси окаянные, я же просто пришла поговорить о том, как поделикатнее изъять шестую часть его души...»

Воздух в комнате вдруг загустел. Создавалось ощущение, что он стал настолько плотным, что его можно было потрогать. Пламя свечей в канделябре то становилось выше, то почти опадало.

Лорд прошипел что-то на парселтанге, и мелькнувший в его руке ритуальный нож полоснул по моей правой руке. Я сильно вздрогнула, но не издала ни звука. Подняв руку, я увидела небольшой порез на указательном пальце. Подумать только, на пальце! А мне казалось, что он отсек мне руку. Лорд безмолвно перевёл взгляд с моей руки на мои глаза — и кивнул с какой-то безжалостной благодарностью.