— Так ты нашла меня... дерзкая девчонка. Признаюсь, не такое ты ничтожество, как я думал. Славно потрудилась, — негромко заговорил ко мне Стефан Баторий из портрета, прислонённого к стене.

— Пожалуйста, монсеньёр... позвольте мне забрать вас к себе, иначе я здесь... не выдержу, — умоляла я Барона, чувствуя надвигающееся проклятие запретного места. Замок вздумал сопротивляться мне. Я чуть было не разрыдалась.

— Глупая, ох, глупая девчонка... — Барон проказливо ухмыльнулся. — Возьми себя в руки, черт побери! Замок ощущает твою немощь и это забавляет его. Соберись! Я приказываю тебе! Вспомни, какой звук самый прелестный для госпожи Эржбеты?

— Звук головы, падающей в корзину, — еле дыша, ответила я.

— А какие глаза для неё самые пронзительные?

— Те, в которые воткнуты иглы, — ответив на этот вопрос, я ощутила заметное облегчение.

— Чего же ты так боялась, коль знаешь всё это? — ворчал Барон. — Но правильно делаешь, что боишься. Тебе ещё как нужно бояться, ведь ты посягаешь на то, что НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ!

У меня глаза на лоб полезли от такой чепухи.

— Как это не принадлежит мне?!В таком случае замок уже избавился бы от меня! Ньирбатор видит во мне свою будущую госпожу!

— Не смей препираться со мной! Возомнила себе чёрт знает что. Преследуешь меня постоянно, ни стыда, ни совести! Думаешь, я не видел, чем вы занимаетесь с тем разгильдяем? Ты не достойна быть госпожой Ньирбатора!

— Если б вы отвечали на мой зов, а не прятались, подглядывая, и вели себя, как подобает... — мысленно обрушившись руганью на Барона, я смекнула что к чему и надела маску сокрушения, чтоб умилостивить его. Он самодовольно фыркнул и сказал:

— Барон не прячется. Это замок меня от тебя прячет. Ты — недостаточно хорошая компания, надо полагать. — Его ноздры раздувались от надменности, он пыхтел со злости, как настоящий аристократ. — Ну же, глупышка, вынеси меня отсюда!

Не мешкая ни секунды, я выполнила его приказ. Уменьшив портрет до ручного зеркальца, я пролезла обратным путем. Спускаться было намного легче; из двух уровней люка меня буквально выпихнуло.

Я сжимала зеркальце, искоса поглядывая на него. Никогда в жизни со мной так не обращались. Если запустить в Барона Инсендио, Ньирбатор не простит мне, и мы все тут вспыхнем. Ему, стало быть, приятнее было общество Мальсибера, когда тот жил здесь примерно лет двадцать назад. Очень коварный напыщенный индюк... Лучше о нём совсем не вспоминать.

Поздно вечером, притащив портрет Барона Батория в свою комнату, я повесила его поближе к портьерам, чтобы в случае чего поплотнее заслонить. Вешая его на стену, мне пришлось скрепя сердце выслушать всякие оскорбления по поводу моих «неуклюжих действий» с его обиталищем. Я попробовала заставить его умолкнуть и как бы невзначай начала рассказывать о недавних происшествиях. О знаках. О кентаврах и детях. О змеях на ферме. О сквибах. О Вилме. О том, что девочку стоило оставить в живых и предоставить ей место в маггловском мире. Барон слушал меня, щурясь и фыркая.

— Что же ты такая медлительная, а? Палец о палец не ударишь, только стоишь у меня над душой. НУЖНО ОТОМСТИТЬ! Иначе подашь плохой пример грядущим поколениям, — огласил он свое слово.

Да простят меня мои покойные родители, но это слово Барона озвучило мои самые сокровенные мысли. Я ведь в самом деле жажду отомстить. Собственноручно и сполна. Я словно саму себя услышала, посему набралась небывалой решимости. Довольно-таки умный портрет; жаль, что умный и приятный — не одно и то же.

— А что касается твоего вопроса, то у меня никогда не было сыновей, — заговорил Барон, понизив голос на целую октаву. — Я и есть тот барон, который встречался в лесу с Еленой, дочерью Ровены... Любовь есть непозволительная роскошь для тёмных волшебников. Мы становимся уязвимее и готовы подставляться друг ради друга. Это проигрышный вариант, — в глазах Барона сверкнул зловещий блеск.

Я внимательно слушала, разглядывая портрет в полумраке. У меня душа взыграла от любопытства, когда я осознала, что портрет может стать кладезем бесценной информации.

— Судя по всему, я стал слишком значимой личностью, чтобы просто исчезнуть. Я — призрак. Я — портрет. Я — душа Ньирбатора.

Фери, который знает наизусть всю историю замка, с самого детства советовал мне не попадаться на глаза Барону. А после торжественного внесения портрета в мою спальню, эльф отвёл меня по-заговорщицки в сторонку и запричитал:

— Юная госпожа Присцилла, вам известно, что такое «тактика выжженной земли и массовых казней»?

— Да, Фери, ты мне с малых лет рассказывал о маминых Годелотах, — устало ответила я.

— С Бароном всё то же самое! — завопил эльф. — Он ничуть не добрее! Его нрав поистине злобен. Как и все молодые люди, он лелеял планы кровавых войн, похлеще гоблинских. Его светлая душа до сих пор обитает в Хогвартсе, а тёмная навеки заключена здесь. — Эльф многозначительно покосился в сторону моей комнаты и вытер платком вспотевшее от страха чело. — Из-за него вы окажетесь на скамье подсудимых! И господина Гонтарёка за собой небось утащите!

После упоминания моего ненаглядного рассердилась, но не так чтобы очень. Фери возомнил себя больно важным советником, но радость от находки уберегла его от незамедлительного наказания.

— Фери, а у тебя, оказывается, слишком много свободного времени, если ты успеваешь ещё и подслушивать. С завтрашнего дня твой график будет уплотнён. Разве ты не подчиняешься госпоже Катарине?

В ответ эльф приготовился наносить себе увечья. Я пригрозила ему Конфундусом, и он наконец притих. Госпожа говорит, что с Бароном полезнее дружить, ведь он, в некотором смысле, воплощает душу замка, а без души тот сломает себе шею.

Суббота, 25 декабря

Госпожа Элефеба пригласила меня сегодня к себе на ужин. Сегодня — это прямо сейчас. Мне нужно поскорее собираться. Барон злопыхательно усмехается; Фери махает руками и полотенцем, торопя меня. Напишу только общую сводку новостей, пока не забыла.

— Полицейский участок заметно обезлюдел. Из офицеров остались только самые жизнестойкие, например, инспектор Мазуревич.

— Директор Дурмстранга Стржеховски исключил из школы всех грязнокровок, то ли самовольно желая угодить министру Габору, то ли по его прямому приказу. Министры магии соседних стран одобрили его старания.

— Типография, печатавшая газеты, лояльные курсу Дамблдора сгорела дотла.

— Исчезновения — уже больше не исчезновения. Теперь это называется «серийные исчезновения». Первыми исчезли семеро свидетелей с улицы Лорда Вальдиса, участковый, Мири; затем Барто и Китти Гзаси, за которыми последовала пропажа Гаспара Гзаси. Немного позднее пять других исчезновений с той же фамилией. В итоге пропали все волшебники и грязнокровки, связаны с семьей Гзаси. Я их не знаю, но все они исчезли. Пока что полиции удалось найти всего один труп, оставленный намеренно: обезображенный труп представлял из себя pавномерную кляксу гниющей плoти и перемолотых кocтей, — отличительная примета заклятия Тэлапидем Тэрит. Похоже, Пожиратели смерти развлекаются на полную масть. У меня дрожь пробегает вдоль позвоночника, как подумаю, что Тэлапидем Тэрит можно применить к человеку, а не к флоббер-червю, на котором мы упражнялись в Дурмстранге.

Теперь — самое худшее. Сегодня в Аквинкуме Беллатриса Лестрейндж опозорила меня у всех на глазах. Идя прямо на меня посреди площади, она истерично завопила: «Уйди с дороги, оборванка! Брысь! Брысь! Брысь!»

Я была огорошена. Оборванка из меня никакая: на мне чёрное бархатное платье, на плечах расшитое рубинами; у меня роскошная темная коса ниже пояса; в моей комнате живёт барон. Я по какой-то непостижимой глупости начала перечислять в уме все атрибуты, указывающие на то, что я — не оборванка.

Я повелась на её подстрекательство, а здесь такого здесь не прощают. Иначе подам плохой пример грядущим поколениям.

Комментарий к Глава Четвертая. Кровавый Барон * из «Принца-полукровки»