— И куда ж вы дели вашего гнома?

Как только тётя Маша решила подыграть, так сразу иначе на незнакомку взглянула. Девушка перестала пугать. Теперь она в несуразном наряде не вызывала ничего, кроме улыбки.

— Потеряла! Это для нас зима нынешняя не зима, а ему, крохе, и в минус один – страшный мороз. И знаете, что выдумал? – А глаза так и загорелись, будто у ребёнка. – Спички жечь, чтобы согреться. Ну как в сказке у Андерсена, знаете же?

— Знаю, знаю…

Кто ж эту грустную сказку не знает. Жалко замёрзшую на улице девочку… И эта вон, руки отморозила, бедолага. В дом пригласить. Чаем напоить. Да всё ж боязно. Кто б в подъезд зашёл, поспокойнее б было.

— Ну так я спички отобрала. Спички даже гномам не игрушки. И в варежку посадила погреться, да вот растяпа, потеряла. Поглядите, в вашей варежке гномик мой не сидит?

А нога всё на пороге.

— Вы постойте на лестнице, а я гляну.

Прежнее беспокойство вернулось к тёте Маше. Но девица ногу убрала и позволила двери захлопнуться перед её любопытным носом.

Отдать ей варежку и позабыть про всё. Поулыбались и довольно будет. Даже если не своё девица присвоит, не её то дело. Спокойнее будет, объявление снимет – никто больше не придёт. Взяла варежку от батареи, да, вот ведь пропасть, заглянула в неё. Ну прямо как ребёнок! Ясень день, пуста варежка. Никакого гнома.

Грозно шаркая старыми тапками, тётя Маша вернулась к двери. В глазок в этот раз поглядела, не подтянулись ли дружки. Дядя Вася пожаловал. Подле девицы стоит. И не позвонил.

— Вот варежка ваша, и ступайте гнома искать в другом месте, – командным голосом выдала тётя Маша.

Девица схватила варежку и ну в неё заглядывать. И лицо такое растерянное сделалось. Даже обиженное.

— Нет гнома.

— Конечно, нет, – подбоченилась тётя Маша. – Откуда гному взяться?!

— Может, вы, тётя Маша, по пути обронили его?

Голос жалостливый такой. Да не проведёшь бабку. Так и хочет в квартиру попасть. Может, наводчица? Да коль такова, то можно и показать, что ничего нет. Телевизор и то “Зенит”. И при дяде Васе не так страшно. Чего молчит-то? И только сейчас глянула на него. Пальто драповое серое со свалявшимся воротником оттопырилось слишком сильно.

— Что у тебя там?

Бутылку, что ли, лишнюю притащил? Да чего прячет-то?

— Иду. Сидит. Замёрз. Возьму, думаю. Новый год. Чего бедному мёрзнуть…

Девица заглядывает за пазуху. Улыбается.

— Кого принёс? – продолжает вопрошать тётя Маша, хотя поняла уже. Второго пса приволок. Один у него дома сидит.

— А что мы тут топчемся-то! Проходите уже, проходите, – пробубнил дядя Вася и, будто к себе домой, дверь распахнул.

Девица обрадовалась. Шмык, и в квартире. Стоит, оглядывается. А на что смотреть? Обои пузырями пошли. Зато на зеркале пастой морозный узор нарисован. Зубной щёткой выводила, как все прежние года.

— Да вы на кухню, девушка. На кухню, – хозяйничает дядя Вася.

А девица на кухню заглядывает и в руках варежку жмёт.

— Я для начала гномика поискать хотела бы…

Пусть идёт. Кроме картошки и свёклы, ничего не найдёт. Было б что искать!

— Кто такая-то? – шепчет дядя Вася.

— А ты бы до того, как в дом приглашать, поинтересовался, болван, – шипит тётя Маша.

Вкратце беседу пересказала, и вдвоём на кухню направились. Дядя Вася впереди идёт, готовый принять огонь на себя. Девица на табуретке сидит, варежку баюкает:

— Гном по городу идёт. Тихо сказочку поёт. Как в далёком королевстве жило бедное семейство…

Глаза на стариков подняла. Улыбается. Блаженная какая-то…

— Спит гном, – и палец ко рту поднесла. – Плохо, тётя Маша глядели… Хотите я вам сказку расскажу, покуда вы чайку согреете. Замёрзла я, пока гнома искала. Маленький, в незнакомом городе да ещё по-русски не говорит. Только и слышала от него… Крибле да крабле… Крабле да крибле…

И хихикнула, но не злобно, по-доброму. Тётя Маша аж головой покачала. Болезная, что ли…

— Вспомнила, как варежку обронила. Я ж птичек кормила. Кормушки вдоль дома висят, а у меня полные карманы крошек. Я вот пока их в ладошку вытряхивала, варежку и обронила. Хорошо, что вы её нашли. А то бы гномик вовсе потерялся и никогда не встретился с Дедом Морозом. Вы верите в Деда Мороза?

— Верю, верю. А чего ж не верить, – и дядю Васю за пальто дёргает. Мол, спорить с такими не надо.

— Да, да, – закивал старик. – Как не верить, верю. Да, да…

И наконец собачонку из-под пальто достал. Облезлая. То ли маленькая, то ли щенок. Скулит.

— Мороз-то он злой. Как в сказке.

Не раздеваясь, уселся на соседний табурет и затянул под нос песенку:

– Как хорошо, о боже мой, со стариком идти домой, покинув двор, где ты как вор и правит злоба... Вы, девушка, небось и песен таких уже не знаете…

Гостья плечами пожала и шапку стащила. Волосы прилизанные в косичку стянуты.

— Вы бы оба пальто-то сняли.

Дядя Вася помог девушке раздеться и унёс вещи в прихожую. Теперь не так тесно стало на шести квадратных метрах. Занавески кружевные, что узор морозный, успевший подтаять за тёплый день. Дядя Вася авоську с селёдкой на стол поставил, а пёсика в шапку уложил.

— Покормить надо, – буркнула тётя Маша, пробираясь бочком к плите.

— Да я кусок колбасы уже дал.

Тётя Маша чиркнула спичкой. Запахло гарью.

— А мне гномик другую сказку рассказал про спички. Хотите послушать?

— А вас что, милочка, дома не ждут? Новый год как-никак.

— Нет дома у меня, – пожала плечами гостья.

— Детдомовская, что ли?

— Нет, просто бездомная. Мой дом – вся земля… Сегодня я здесь, завтра я там… Из сказки в сказку путешествую… А сегодня вот в вашу попала с собачкой и селёдкой. Хотите, я вам её почищу?

Старики переглянулись. Сумасшедшая или родители-алкоголики выгнали? С этой косичкой совсем девочка. А колготки-то “прощай, молодость” гармошкой на коленках собрались. Юбка клетчатая, кофта с кружевным воротничком. Такое и на помойке сейчас не найдёшь. Точно бабкин сундук открыла и ходит теперь посмешищем, а что делать, когда денег нет… Жалко девку. Накормим, напоим... Куда ей в ночь морозную одной. Сейчас какого только сброда на улицах нет.

Вот и чай на столе. Конфеты “Старт”. Печенье “Юбилейное”. Раньше полено покупали, а сейчас к зубам последним липнет.

— Сказку хотите? Я расскажу, – не унималась девица.

Гномика запеленала в варежку, не видать его – нет гномика. Напридумывала. А глаза то и дело скашивает, проверяет.

— Вот газетка тебе. Вот селёдка, – решила отвлечь бедняжку тётя Маша. – Успеется сказка твоя. Поедим сначала. “Оливье” любишь? Вот я пока колбаски порежу. А ты чисти. У тебя глазки зоркие, а я вечно косточку да пропущу.

Девица чистит, улыбается. И старики заулыбались. Вот и салаты готовы. За окном темно. Столбик термометра опустился. Зима вспомнила, что завтра первое января.

Три тарелки на столе, и вилки уже грязные. Шампанское не выдержали. Откупорили. Старый год проводить.

— Давайте сказку расскажу, люди добрые.

Вот неугомонная! Как из кухни перешли в комнату, так она варежку с собой потащила. Телевизор включать не даёт, чтобы гнома не разбудить. А в телевизоре «Песни о главном»…

— Ну расскажи, расскажи, – сдалась тётя Маша и руки на коленях сложила, жалея, что курочку на банке не сделала. Вдвоём собирались посидеть и разойтись к своим телевизорам да спать. Завтра столько грязи с утра убрать надо будет. А тут вот, нате, гостья…

Поправила девица косичку щуплую и затянула:

— В одном маленьком городе жила-была девочка. Звали девочку Анной. Семья их была настолько бедной, что порой им нечего было есть…

Тётя Маша смотрит на девицу и головой качает. Анечка, значит. А она, растяпа, даже именем не поинтересовалась.

— Чтобы помочь отцу с матерью, девочка ходила по домам и продавала спички.

Глядит, а девица коробок успела с кухни прихватить и теперь трясёт им на все лады, и даже мелодия угадывается. Пять минут, пять минут... Даже в эти пять минут можно сделать очень много. Вон они вдвоём с ней на стол как быстро собрали. В руках у неё всё так и горит.