В любом ремесле, которое изобрело человечество за всю свою историю, истинный Мастер может быть только один. Никогда и никто не может знать и не знает, когда и где появится Мастер – единственный и неповторимый. Как един и неповторим сам Господь Бог, величайший Мастер изо всех Мастеров. Все остальные, до и после, только подмастерья, только просто мастера, неустанно месившие глину для единственного и неповторимого – Создателя Мастерства. Только он, Творец и Создатель, может освятить своим гением все, что до него оставалось лишь слабым отражением божественного промысла…
Гандриг, с девятилетнего возраста вставший рядом с отцом у кузнечного горна, казалось, знал все секреты кузнечного ремесла, счастливо соединив в себе безошибочный вкус художника, упорство и силу каменотеса, интуицию гончара. Но главным, наверное, оставалось то, что его руки как бы сами по себе чувствовали и понимали металл, как чувствуют и понимают крохотное тельце новорожденного руки матери. Казалось, он знал о металле все. Но знать – это только полдела. Все люди знают, как растут яблони, но далеко не все из них становятся садоводами. Гандриг любил железо и чувствовал себя рядом с ним как бы его продолжением. Если сплав железа перегревался в огне, он чувствовал это так, словно у него самого начинался жар, если он неправильно ударял молотом по заготовке – боль металла отражалась в нем самом.
Все это было в нем так же реально и неизбежно, как неизбежно назначение клинка, определенное раз и навсегда с незапамятных времен единым словом – нгерис3.
Однажды в кузницу Гандрига пришел по виду вроде бы самый обыкновенный человек. Единственное, что могло насторожить внимательного наблюдателя, это явное стремление гостя не показывать свое лицо. Великий Эмпу, занятый делом, почти не обратил на него внимания – немало праздных людей приходило в кузню, чтобы полюбоваться на вдохновенную работу непревзойденного Мастера. Видимо, не был исключением и этот человек, так долго и внимательно наблюдавший за проворными руками Гандрига, что тот попросту забыл о нем. Укрытый темным длинным плащом с капюшоном, свободно спадавшим с его плеч ниже колен, пришлый человек, казалось, превратился в гранитную статую, так что лишь отблески жаркого пламени в горне отражались в его больших темных глазах. Но вот он шевельнулся, капюшон плаща слегка сдвинулся вбок, и стало видно, что это очень красивый и совсем еще молодой человек.
– Гандриг, – сказал он холодным и властным голосом. – Я пришел к тебе за кинжалом…
– Юноша, не знаю, как тебя зовут, но ты ошибся адресом, – не отрываясь от работы, вежливо ответил Великий Эмпу.
– Как тебя понимать? – удивился пришелец.
– Я не продаю кинжалы, я их делаю…
– Хорошо, сделай для меня кинжал, Великий Эмпу… Я хорошо тебе заплачу…
Гандриг долго не отвечал, раздувая огонь в горне и следя за тем, чтобы заготовка не перекалилась в пламени.
– Мне многие обещают хорошо заплатить, – наконец, ответил Гандриг. – Но я богат от рождения, богат своими руками и своей головой, и больше мне ничего не надо.
– Но мне нужен Крис! – почти вскричал молодой человек. – Очень нужен…
– Я знаю… Иначе бы ты не пришел сюда. Но у меня слишком много заказов, – Гандриг опустил раскаленную до белого цвета заготовку на наковальню и легонько ударил по ней тяжелым молотом. Железо охнуло и послушно вмялось в месте удара. Красные искры, словно большие шмели, разлетелись в разные стороны. – Даже если я буду работать день и ночь до конца своей жизни – мне все равно не справиться со всеми заказами.
Молодой человек слегка отступил в сторону, видимо побоялся, что летящие во все стороны искры от заготовки могут прожечь его плащ. Как завороженный наблюдал он за работой Мастера, и Гандриг опять забыл о нем. Но когда он вернул остывшую заготовку в горн, незнакомый юноша напомнил о себе:
– Меня зовут Маджа, – гордо сказал он. – Я из древнего рода Сингасари, и мне нужен кинжал Крис, который можешь сделать только ты.
– Но почему? – удивился Гандриг. – Почему именно я? На Побережье много хороших эмпу, они делают очень хорошие клинки, которые могут украсить коллекцию даже такого знатного рода, как Сингасари.
– Нет! – решительно отказался от этого предложения Маджа. – Только ты, Гандриг, можешь сделать такой кинжал, какой я хочу… И ты его сделаешь для меня, когда увидишь, что я тебе принес…
Что-то в голосе молодого человека насторожило Гандрига. Он опустил молот на теплую наковальню, вытер локтем обильно проступивший на лбу пот
и вопросительно посмотрел на настойчивого гостя.
– Так что же ты мне принес, Маджа? – тихо спросил он.
– Вот, – молодой человек сделал шаг, приближаясь к Великому Эмпу, и не без усилия извлек из-под плаща продолговатый предмет, похожий на обломок скалы. – Я думаю, что такого ты еще не видел…
Гандриг протянул руку, чтобы взять незнакомый предмет, который Маджа держал двумя руками.
– Он тяжелый, – предупредил Маджа.
– Посмотрим, – Гандриг принял предмет и чуть было не уронил его на пол, настолько и в самом деле он оказался тяжел. Блики огня, к которому поднесЭмпу странный предмет, упали на него ровным светом, и Гандриг понял, что держит в руках железо, которое раньше никогда не встречал… Серый, холодный цвет металла, его непонятная тяжесть, неожиданно вызвали в Гандриге смутное чувство тревоги, которое подсказывало ему, что надо немедля вернуть этот странный брусок его не менее странному хозяину и заняться своим привычным делом. Но Гандриг был действительно Великий Эмпу, и он никогда бы не простил себе, что отказался покорить неизвестный ему кусок железа. И хотя руками, сердцем и чем-то еще, что и делало его Великим Мастером, он понимал, что борьба с этим тяжелым бруском металла будет, может быть, самой тяжелой и опасной в его жизни, Гандриг уже не мог вернуть его незнакомцу…
Бросив брусок на наковальню, Гандриг не услышал привычного удара металла о металл – звонкого, радостного, всегда зовущего его к работе. Нет, звук был глухой, угрожающий, недовольный, словно бы этот малопонятный предмет был оскорблен соприкосновением с более низким по рангу железом.
– Я живу уже много лет на Побережье. Я исходил его вдоль и поперек в поисках железных камней, – сказал Гандриг таинственному гостю, – но я никогда не встречал такого тяжелого и холодного железа… Где ты его взял, юноша, называющий себя потомком славного рода Сингасари? Насколько мне известно, в вашем роду никогда не было людей, которые могли бы назвать себя эмпу…
– Разве тебе не все равно, Великий Мастер, где я взял этот кусок железа? – усмехнулся Маджа, продолжая прятать лицо под капюшоном плаща. – И разве тебе не интересно попробовать покорить его? Я вижу, что интересно, Гандриг, так в чем же дело?
– Не знаю, – задумчиво глядя на серый брусок, ответил Великий Эмпу. – У меня такое чувство, что я не должен его трогать, что будет лучше для меня, если я его тебе все-таки верну… Но ты прав, Маджа, я этого уже не могу сделать… Я должен покорить его, хотя он очень опасен.
– Разве может быть опасен кусок мертвого железа? – удивился Маджа.
– Может, – тихо ответил Гандриг. – И он не мертв… В нем жизни больше, чем в нас с тобой вместе взятых. И эта его жизнь – очень опасна для людей…
– Так ты берешься за работу? – нетерпеливо спросил Маджа, не придав значения последним словами Великого Мастера.
– Я уже работаю, – ответил Великий Эмпу, не сводя глаз с железного бруска, холодно и тускло мерцающего в багровых отсветах слегка притухшего пламени горна. – Но я пока не в силах его почувствовать… Он не хочет со мной говорить…
– Клинок мне нужен ровно через пять месяцев… В двадцать девятый лунный день седьмого месяца я приду за ним… Не подведи меня, Гандриг, не то быть большой беде…
Когда Гандриг оторвал наконец свой взгляд от загадочного бруска, в кузнице уже никого не было, и лишь кожаный мешочек с драгоценными камушками, которые добывают со дна морского возле Черных скал, оставленный Маджой в виде аванса, лежал на верстаке.
