– Меня зовут Элизабет Блэк.

– Я знаю, как вас звать, детектив. Мы здесь тоже газеты получаем.

Настроен не агрессивно, отметила Элизабет. Но и не особо расположен помочь.

– Я хотела бы поговорить с Робертом Стрэнджем.

– Никогда про такого не слышал.

– Он работает здесь четыре дня в неделю. Вы платите ему черным налом, мимо кассы. Вон его мопед под деревом.

Она показала на желтый мопед, и под навесом поднялся еще один пес, слегка взвизгнув, словно бы учуял повисшее в воздухе напряжение.

Здоровяк вышел на гравий перед входом, полностью оказавшись на ярком солнце.

– А вас разве не отстранили?

Теперь Элизабет насчитала уже пятерых мужчин, которые в основном держались в тени в глубине гаража. Кое-кто наверняка в розыске – неявка в суд, мелкие правонарушения…

– Вы хотите усложнить мне жизнь?

– Пока что вряд ли.

– Я просто хочу с ним поговорить.

– Это насчет его сынишки?

– Так вы в курсе?

– Жена Гленна работает в диспетчерской «девять-один-один». – Он мотнул головой на одного из мужчин. – Она нам рассказала, что случилось. Парень тут иногда появлялся. Славный мальчишка. Он нам всем нравится.

Элизабет оглядела ангар, мужчин внутри. Как наяву представила себе здесь Гидеона. Он просто обожал машины и лес. А река – вон она прямо тут, под ногами.

– Нам не нужны никакие неприятности.

– Никаких неприятностей и не будет.

– Тогда в подсобке. – Он ткнул куда-то назад большим пальцем. – Вон за тем «Корветом».

«Корвет» стоял на напольном домкрате – передние колеса сняты и размонтированы, ступичные подшипники вытащены. За ним виднелась металлическая дверь, выкрашенная черной краской. Посмотрев на нее, Элизабет ощутила в кончиках пальцев покалывание. Мужчины по-прежнему наблюдали за ней, никто не работал. Придется буквально проталкиваться через них, а потом пробираться между машинами, домкратами и подъемниками. В ангаре стояла полутьма. Они выжидающе таращились на нее, а она прикидывала, что там может оказаться в подсобке – окна, или тьма, или просто дыра в пространстве в форме продавленного матраса.

– Детектив?

Вздрогнув, Элизабет решительно устремилась в ангар, раздвигая мужчин. К ее удивлению, они с готовностью расступились, давая дорогу. Трое вежливо кивнули, а еще один пробормотал: «Мэм», прежде чем опустить голову, словно бы смутившись. Подсобка за их спинами оказалась просто подсобкой – небольшим квадратным пространством с торговыми автоматами, диванчиком из кожзаменителя и столом с четырьмя стульями. Роберт Стрэндж сидел, опершись о стол обеими руками, между которыми стояли стакан и бутылка. Морщины у него на лице словно стали еще глубже, чем обычно. Выглядел он не лучшим образом.

– Привет, Роберт.

– Так и знал, что именно вы явитесь меня искать.

– Это почему же?

– Потому что это ведь всегда вы, разве не так? – Он поднял стакан и опрокинул в рот коричневатую жидкость. – Он мертв?

– С час назад я разговаривала с больницей. Его оперируют. Есть надежда.

– Надежда…

Это слово словно просочилось у него между губами. Элизабет увидела сомнение и сожаление, – но и еще что-то, что-то темное и мутное. Попыталась определить, насколько Стрэндж пьян, но он всегда был тихим, угрюмым алкашом.

– Вы знаете, почему в вашего сына стреляли?

– Шли бы вы лучше отсюда, детектив.

– В него стреляли, когда он пытался убить Эдриена Уолла. Вы достаточно трезвый, чтобы это понять? Он ждал возле тюрьмы. Четырнадцатилетний мальчишка с заряженным стволом в руках.

– Не произносите при мне имя этого гада.

– Где вы находились, когда все это произошло?

Он опять поднял было стакан, но она перехватила его руку.

– Откуда у него этот ствол?

– Отдайте стакан.

– Отвечайте на вопрос!

– Можете вы, черт побери, хотя бы разок заняться каким-нибудь собственным делом?

– Нет.

– Это же мой сын, неужели непонятно? Почему вы лезете в самую середину? Почему вы всегда лезете в самую середину?

Это была постоянная тема их разногласий. Элизабет представляла собой неотъемлемую часть жизни Гидеона. Роберту это было не по вкусу. Глядя на него теперь, Элизабет внимательно рассматривала яркие глаза, вздувшиеся вены. Его руки выкручивали горлышко бутылки, словно это было ее собственное горло.

– Это вы дали Гидеону револьвер?

– Да господи…

– Вы тоже желали Эдриену смерти?

Он повесил голову и запустил пальцы в сальные волосы. Элизабет не сводила взгляда с тяжелого подбородка, с покрытого паутиной красных сосудиков носа. В каких-то тридцать девять лет Роберт выглядел полной развалиной. При всем чувстве горечи и сожаления было легко забыть, что на самом-то деле перед тобой еще достаточно молодой человек, сердце которого разбито после смерти красавицы-жены.

– Вы были в курсе, чем занимался ваш сын? – более мягко спросила она. – Вы знали, что у него есть револьвер?

– Я думал…

– Что вы думали?

– Я был пьян. – Он с силой потер глаза. – Я думал, это мне просто приснилось.

– Это вы о чем?

– Гидеон с револьвером в руке. – Роберт помотал головой, черные волосы блеснули в тусклом свете подсобки. – Он взялся откуда-то из-за телевизора. Но такое ведь могло только присниться? Револьвер, появляющийся из телевизора… Это не могло быть по-настоящему.

– Это был ваш револьвер, Роберт?

Его рот оставался плотно закрытым, так что она нажала посильней.

– Вы знали, что Эдриен Уолл сегодня выходит из заключения? – Стрэндж поднял взгляд, а глаза его так внезапно порозовели и выражали такое потрясение, что Элизабет уже заранее знала ответ. – Господи, ну конечно же знали.

– Это был просто сон. Так ведь? Как это могло быть на самом деле?

Он зарылся лицом в ладони, и Элизабет, уже все понимая, выпрямилась.

«Он и впрямь думал, что это просто сон?»

«Или какая-то часть его все-таки знала?»

Та часть его души, которая сейчас и заставила его пролить слезы. Та часть, которая считала, что все это происходило на самом деле, и решила не звонить копам, та часть, что желала смерти Эдриену Уоллу и предпочла предоставить сыну проделать всю грязную работу.

– Мой мальчик жив? – Стрэндж поднял на нее покрасневшие глаза. – Прошу вас, скажите, что это так!

– Да, – произнесла она. – Двадцать минут назад он был еще жив.

Тут Стрэндж окончательно сломался и начал всхлипывать в голос.

– Я хочу, чтобы вы поехали со мной, Роберт.

– Зачем?

– Потому что, как бы это ни было мне ненавистно, Гидеон вас любит. Вы должны быть там, когда он придет в себя.

– Вы отвезете меня?

– Да, – сказала Элизабет, и он поднялся, беспомощно моргающий и испуганный, словно заведомо обреченный на что-то ужасное.

Доставив Роберта Стрэнджа в больницу, Элизабет пристроила его в комнате для посетителей в том же коридоре, где находились операционные. Коротко переговорив с одной из медсестер, вернулась туда, где оставила его.

– Гидеон по-прежнему в операционной. Хотя вроде все пока ничего.

– Это точно?

– Точнее не бывает. – Выудив из кармана двадцать долларов, Элизабет бросила их на стол. – Это на еду. Не на спиртное.

Ирония ситуации заключалась в том, что ей самой жутко хотелось выпить. Она страшно устала и чувствовала себя высосанной до последней капли, и впервые за всю свою взрослую жизнь вдруг ощутила, что не хочет быть копом. Но что взамен?

Какая-то другая работа?

Тюрьма?

Сидя за рулем, Элизабет чувствовала, что это вполне реально. Полиция штата. Взятие под стражу. Может, как раз по этой причине она и поехала в управление самой длинной дорогой. Может, как раз потому и опоздала.

– Да где тебя черти носили?

Бекетт поджидал у входа – галстук ослаблен, лицо краснее обычного. Заперев машину и двинувшись к дверям, Элизабет машинально бросила взгляд на окна на втором этаже.

– Что с Эдриеном?