Вот как писал об этом один из послереволюционных путеводителей:
Вся усадьба окружена высокой стеной и со своими башнями и бойницами производит странное и неприятное впечатление какой-то неудачной подделки под рыцарский замок. Но этот ее вид – создание почти последних (1910-1914) годов существования барского имения, той поры дворянского упадка, когда быстро выродившееся русское дворянство утратило художественное чутье и понимание красоты, отличавшее его в дни расцвета – в век Екатерины и Александра 1. Дворец Стрешнева особенно красноречиво свидетельствует об этой метаморфозе: основным ядром этой претенциозной кирпичной громады служит старый усадебный дом, который лишь с трудом выделяешь теперь из загромоздивших его пристроек. Этот дом – прекрасный образчик русского усадебного «ампира» («стиля империи», созданного во Франции при императоре Наполеоне 1 и весьма охотно усвоенного аристократией русской военной империи): он был в свое время, конечно, не вульгарного, под кирпич башень, красного цвета, а обычного для наших ампирных построек желтого с белым; его полукруглая колоннада на балконе, выходящем в сад, и сейчас еще радует глаз легкостью и стройностью своих очертаний. Вообще весь облик этого основного строения, когда его удается мысленно отделить от его окружения, говорит об иных временах, – также как нелепые башни, над ним нависшие, ясно свидетельствуют об утрате русской аристократией своих духовных качеств и вытекающей отсюда, заслуженной ее участи.
По парадному, обращенному к прудам фасаду был высажен дикий виноград, плети которого прикрыли явные огрехи архитекторов, отчего старая часть здания стала казаться некой древней руиной, подобной гроту, что усиливалось наличием на главном фасаде большой арки.
Кто знает, что бы еще прибавилось к облику дворца по воле хозяйки, фантазия которой по мере своего развития принимала все более причудливые, если не сказать – странные формы, если бы не революция! А надстройки как-то сами собой пропали в суматохе ХХ века. Сначала исчезли зубцы и барабаны – в середине 1920-х годов их уже нет. Впоследствии исчезла и сама «корона».
Кстати сказать, все эти «художества» были затронуты и в диссертации К.Н. Куркова «Российское дворянство в контексте модернизации в начале XX в. (Экономический и социокультурный аспекты)» (2006 г.), где говорится о том, что усадьбы стали «средоточием культурной жизни, хранилищами драгоценной исторической памяти».
«Дворянская усадьба на протяжении всего времени своего существования была вместилищем культурной памяти поколений живших здесь людей; русские усадьбы… были, по сути, домашними музеями. Одновременно с возникновением в Новое время истории как научной дисциплины, в сфере усадебного культурного собирательства шел процесс исторического самопознания личности. Первоначально здесь накапливались разного рода документы, позднее создавались художественынее собрания, свидетельствовавшие об истории одной семьи. Эти коллекции не всегда были связаны с одними и теми же земельными владениями, но всегда – с историей одного дворянского рода» – пишет исследователь. – «Некоторые усадьбы уже в середине XIX столетия были музеефицированы».
«Главной статьей расхода у кн. Барятинских, Шаховских-Стрешневых, Юсуповых, гр. Шереметевых и пр., помимо бытовых трат и содержания городских резиденций, было «родовое гнездо», главное фамильное поместье. У Барятинских это – Марьино, у Шаховских-Глебовых-Стрешневых – Покровское-Стрешнево, у Юсуповых – Архангельское, у графов Шереметевых – Кусково, Останкино, Остафьево».
«С легкой руки как аристократов-латифундистов, так и менее состоятельных дворян пробуждается интерес и даже любовь к идеализируемому и потому казавшемуся таким прекрасным прошлому, особенно к его внешним атрибутам. У дворянства столь живой интерес вызывался потребностью «задержать бег истории», остановить процесс увядания и гибели сословия, и одновременно «сохранить» себя. Ухватиться за что-то, что может помочь ему, хотя бы и в собственных глазах, сохранить, а вернее, вновь обрести свое место в стремительно меняющемся мире /…/ Множество авторов, писателей, поэтов, художников, скульпторов, архитекторов, в том числе представителей титулованных и нетитулованных дворянских фамилий всероссийского, губернского и уездного масштаба усиленно эстетизируют культурно-историческое и морально-идеологическое наследие «благородного сословия».
И далее, уже конкретно о «родовом гнезде» Стрешневых: «В городах особняки строятся в псевдорусском стиле, соответствующим образом оформляются усадебные постройки. Так, княгиня Е.Ф.Шаховская-Глебова-Стрешнева перестраивает родовую усадьбу в ближнем Подмосковье, как напоминание об «исконно русском» прошлом своего рода» (на самом деле Стрешневы – семья польского происхождения). Еще её прабабка, давшая начало стрешневской ветви Глебовых, «не считала никого равным Стрешневым. «В нашем роду и царица была», любила она похвалиться… И в передней, и в зале дворца нарочито подчеркнуто обилие царских портретов, в роли как бы предков» (из этой семьи происходила вторая жена царя Михаила Федоровича Евдокия Лукьяновна; супруги стали родоначальниками династии Романовых). Усадьба досталась последней представительнице рода по женской линии, княгине Е.Ф.Шаховской-Глебовой-Стрешневой, урожденной Бреверн. «Последняя владелица, не обладая тонким развитым вкусом… перестроила его в начале XX века… Все эти нагромождения создавались постепенно, по мере роста фантазии… в 1910-1914 гг.». В Покровском-Стрешневе строится краснокирпичная «кремлёвская» (с зубцами-мерлонами и бойницами) стена с грандиозной «въездной» угловой башней и ажурными чугунными воротами; к классицистическому усадебному дому XVIII в. пристраиваются тяжеловесные, тоже красного кирпича, корпуса в декоративном «теремном» стиле (исказившие прежний облик усадьбы, что с сожалением отметили краеведы)». Фактически усадьба была превращена в живой мемориал заслуг предков – Стрешневых XVII-XVIII веков – на государевой службе.
Мы уже говорили, что до сих пор отчетливо просматривается явное сходство некоторых архитектурных деталей ограды с деталями … кремлёвской стены. В самом деле, не говоря уже об угловой башне, полукруглую площадку перед главными воротами венчают декоративные башенки, напоминающие Царскую башню Кремля, а массивная надстройка над парадными воротами завершают «ласточкины хвосты» (в действительности – зубцы гиббелинов, привезённые в Россию итальянскими зодчими) – одна из фирменных примет «главного Кремля страны». При этом при Евгении Фёдоровне по бокам надвратной надстройки возвышались декоративные шатры, вероятно, наподобие тех, которые были установлены на надстройке над главным домом и на примыкающей к ней башне. Впоследствии они были утрачены, впрочем, это едва ли повредило внешнему виду ворот – теперь внимание не отвлекается на них, удаётся сосредоточиться на самой массивной надстройке над воротами и лучше рассмотреть ее декоративные завершения в виде «ласточкиных хвостов».
По старым фотографиям также видно, что боковые шатры над воротами и завершения самого дворца (башенки над слуховыми окнами чердака) использовались как флагштоки. Так что громадный дворец, увенчанный развевающимися флагами, вывешенными по случаю какого-либо праздника, наверняка смотрелся среди деревенских домиков более чем эффектно.
Благодаря энергии княгини Покровское-Стрешнево превратилось в богатейшее аристократическое владение. И это – накануне революции, когда большая часть усадеб вошла уже в непоправимый упадок (см. книгу Р.Минцлова «За мёртвыми душами) или отполыхала в пожарах первой революции.
По этому поводу уже в 2013 году в «Московской правде» появилась любопытная заметка-реплика:
«Трудно помыслить
Имение Покровское-Стрешнево на протяжении ряда лет начала XX века была известна как замкнутая усадьба со строгим допуском. И именно здесь, как нигде в другом месте, были представлены уникальные произведения искусства.
