________________

*Катынь – место расстрела польских пленных. Авторство этого преступления до сих пор оспаривается историками: НКВД или фашисты?

Попытка номер раз

В правоте своего экономического наставника Жора, прежде не вникавший глубоко в производственные процессы, убедился почти сразу после возвращения из Болгарии, побывав на судостроительном заводе вместе с приехавшей в Староград делегацией рабочих-корабелов от партии «Левые коммунисты Швеции», чей визит ему доверили освещать. Гости в сопровождении владевшего шведским языком инструктора ЦК КПСС Павла Ермакова и первого секретаря обкома целый день знакомились с работой предприятия, ходили по цехам, беседовали с рабочими, с начальством. А вечером для них был устроен хлебосольный приём в ресторане, закрытом для других посетителей.

Дюжина здоровенных скандинавов хорошо пила водку, с аппетитом ела, но категорически не желала ни ругать, ни хвалить увиденное. Зато руководитель делегации Улоф Линдберг, к большому неудовольствию принимающей стороны, не выбирал выражений, делясь впечатлением от посещения предприятия.

– Вы застряли в девятнадцатом веке, – выговаривал он багровому от смущения директору завода Анатолию Сушкову. – Просто удивительно, как это вы еще не разорились, работая на таком устаревшем (переводчик смягчил слово «допотопное») станочном оборудовании. Это же огромная трата рабочего времени, материальных и энергоресурсов, человеческого труда!

– У нас на следующий год уже запланирована масштабная модернизация, – пытался оправдаться Сушков.

– Условия работы адские, элементарная техника безопасности не соблюдается! – продолжал рубить правду-матку швед. – В цехах дымно, холодно, темно, горячее питание отсутствует. Это-то можно было поправить? Чем ваш профсоюз занимается? Почему не защищает права трудящихся?! А сверхурочные, а низкие расценки?! У нас бы за такое…

– Сотри запись, – отозвал Жору в сторонку и ткнул пальцем в диктофон Ермаков, – и не вздумай этот пьяный бред печатать! Устроил, понимаешь, тут разнос! Тоже мне деятель! Можно подумать, у них там всё замечательно!

– Ну, и правильно, – поддержал москвича Иван Кузьмич. – Приезжают тут всякие учить нас жить! Пока мы воевали, они там жирели, спрятавшись за своим хитрым нейтралитетом и помогая фашистам.

– Так они же правду говорят! – попытался возразить Жора.

– И что? Тебе-то какое дело? Мы и без сопливых гастролёров знаем, что на трофейной рухляди работаем. Но ведь строим же корабли! Хорошие корабли! Лучшие в мире! Всё, разговор окончен! Дашь в газету только хронику: были, посетили, и чтоб никаких оценок!

Горелов так и сделал, но чуть позже все-таки осмелился последовать совету чудаковатого Круглова и замахнулся на одну из самых очевидных несуразностей городской жизни. И эта первая его попытка – статья-расследование «Ночь, такси и пассажир» – наделала немало шума. В ней Жора показал абсолютную нелепость и вред показателя «холостой пробег», установленного для таксопарка. Из-за его соблюдения ночная бригада водителей ждала клиентов на своих стоянках вместо того, чтобы ехать за пассажирами, прибывающими в город поздними самолетами и поездами, и развозить их по домам. Предприятие на этом теряло деньги, а люди маялись в аэропорту и на вокзале до утра, ожидая начала работы общественного транспорта.

Обком партии отреагировал на эту его публикацию оперативно, объявив выговоры руководителям таксопарка и транспортного управления облисполкома и потребовав немедленно решить проблему.

– Ждали, пока газета вас ткнет в неё носом?! – бушевал первый секретарь обкома. – У самих ума не хватило? Что за отношение к людям?!

Нагоняй получили и курирующие транспорт работники горкома партии, но их реакция была иной. Жора оказался невольным свидетелем унизительной сцены выволочки пожилого редактора газеты: Аркадий Владимирович стоял навытяжку возле своего стола, держа подальше от уха телефонную трубку, из которой нёсся отборный мат.

– Что там у тебя, б… , за умник завелся? – орал заведующий транспортным отделом горкома. – Не мы эти показатели установили и не нам их отменять! Думает, если секретарский зять, так ему всё дозволено? Так и на него найдется управа! А ты, старый болван, куда смотрел? Может, тебе уже на пенсию пора?!

Тестю статья тоже не понравилась:

– Ты почему со мной не посоветовался прежде, чем тискать свою писульку?! – горячился он. – Умнее всех, да?

– Что-то я вас не понимаю, Иван Кузьмич. Что в ней не так?

– А то, Георгий, что по твоей милости хорошие люди пострадали! Начальник транспортного управления Тимофеев – мой однополчанин и старинный приятель, а ты ему выговорёшник схлопотал!

– Нам что: проблемные материалы вообще не печатать? Потому что в нашей с вами партии каждый кому-то сват, кум, брат или старинный приятель?

– Ишь ты, как заговорил! А ты у нас, выходит, исключение? Да если бы не стал моим зятем, где бы ты сейчас был?! – возмутился Иван Кузьмич.

– Уж не хотите сказать, что я ради родства с вами и теплого местечка женился на Дарье? – сделал вид, что оскорбился Жора.

– А то нет?! Давай договоримся на будущее: увидел недостатки – приди, скажи, мы поправим, а не выноси сор из родной избы на всенародное обозрение, не подрывай авторитет партии!

– Да он давно уже подорван! – огрызнулся Жора.

– Нет, ну ты посмотри, какой наглец! Поговори у меня! Пиши лучше свои заметки о парторгах, а с проблемами мы как-нибудь без тебя разберёмся!..

Жора на время притих, попыток выставить напоказ «язвы социализма» не повторял, тем более что никакие основы тот его материал все равно не потряс: от показателя «холостой пробег» освободили только ночную бригаду такси. Но впервые за всё время работы в газете он услышал похвалу в свой адрес: за соседним столиком в кафе его статью с одобрением обсуждали двое мужчин, припоминая свои ночные бдения в аэропорту.

И вскоре Горелова включили в резерв на должность главного редактора, и уже было готово решение бюро обкома назначить его на место шефа, просившегося на пенсию…

Провокатор

Однако наш герой избрал другой путь, безошибочно уловив, куда с приходом в Кремль нового генсека, которого тесть иначе как «Меченый» и «Говорун» не называл, подули партийные ветры. Подтолкнули к этому решению несколько, на первый взгляд, не связанных между собой событий.

Во-первых, командировка под видом инженера-ихтиолога в Юго-Западную Атлантику, где трудились траулеры местного рыбодобывающего флота. По прилету в Дакар, до отправки попутным кораблем в район промысла его разместили на советской базе отдыха моряков, расположенной в окрестностях столицы Сенегала, возле огромной банановой плантации, и в первый же вечер пригласили в советское посольство поделиться свежими новостями с родины.

Выступление перед дипломатами закончилось большим скандалом. Это была реакция на рассказ Горелова о событиях в мятежных прибалтийских республиках, требовавших себе большего суверенитета, и, особенно, – на его очень смелое предположение о том, что это только начало и что республики-бунтари, скорее всего, вообще выйдут из состава СССР.

– Ложь! – вскочил с места седой мужчина, оказавшийся секретарем посольской партячейки. – Не слушайте его, товарищи! Вы – провокатор, молодой человек! Этому никогда не бывать!

За ужином он зло сверлил Жору взглядом, что-то шептал сидящим рядом дипломатам, а потом и вовсе демонстративно ушёл из столовой.

Провожавший Горелова пресс-атташе Илья Осипов посоветовал забыть и наплевать:

– Упёртый мужик! Он всех нас тут по струнке учит ходить. Что ты хочешь: сын латышского стрелка! Тебе на промысел когда?

– Обещали через день отправить.

– Вот и ладушки. У меня на завтра больших дел нет, давай тебя покатаю, немного Дакар покажу: когда ты еще здесь побываешь.

Утром следующего дня паром высадил их на острове Горе, откуда две сотни лет назад работорговцы отправляли черных невольников в Америку.