Может, поэтому его план сработал досрочно – уже на пятнадцатом пункте, даже не добравшись до стихов Булата Окуджавы и не прибегая к насилию, смекалистому ухажеру удалось уложить Дарью в постель, где он с большим трудом лишил ее главного, как считалось в старину, достоинства незамужней девушки. А она мужественно, не издав даже стона, выдержала эту пытку.

Последнюю точку в их недолгих конфетно-цветочных отношениях поставила, как ни странно, незапланированная Жорой встреча с цыганкой. С грудным ребенком на руках та увязалась за ними в парке, брела следом и негромко, без пауз бормотала:

– Какая красивая пара, поженитесь скоро, красивых деток нарожаете, как тебе, красавица, повезло, все станут тебе, золотая моя, завидовать, муж у тебя умница, будет богатым, дом полная чаша, всё у тебя будет хорошо…

Жора переглянулся с Дарьей, шепнул: «Ты только не подумай: я её не знаю» (такого пункта, подтверждаю, в его обольстительном плане действительно не было) и громко спросил у цыганки:

– Ну, раз ты всё так хорошо наперёд знаешь, сколько я заплачу за твое гадание?

– Тебе решать, красавец! – польстила ему, уходя от прямого ответа гадалка. – Хочешь, ещё по руке погадаю? Расскажу, что было, что будет, на чём сердце успокоится.

– Спасибо, не надо! Что было, я и без тебя знаю, а что будет – никому знать не дано. Мне в детстве говорили: то один Бог ведает. Ладно, трёшки тебе хватит, побирушка?

– Плохой ты человек, нехороший, – выхватив деньги, крикнула цыганка и пошла прочь.

– Вот и верь после этого предсказаниям, – засмеялся Жора. – Трёшка – хорошая плата за её трёп.

– А я верю, – серьёзно сказала Дарья, – Знаешь, что? Приходи к нам в субботу на обед. Папа давно хочет с тобой познакомиться. Ты не против?

Еще бы он был против!

А Дарья потом ещё не раз вспоминала эту встречу, потому что цыганка на самом деле угадала их будущее…

«Пока живу, надеюсь»

Не любовь, а так – привычка

Её родители, безусловно, считали, что жених был «не их уровня», но всё же смирились с выбором дочери после знакомства с Жорой, которое походило на допрос с пристрастием. Больше всего будущего тестя интересовала родословная парня, и тому пришлось на ходу сочинить геройскую историю гибели в неравном бою с басмачами за власть Советов никогда не существовавшего прадеда, якобы рассказанную ему отцом, хотя прекрасно знал, что реальный его предок был белогвардейцем. «Не забыть бы предупредить папу, чтобы, не дай Бог, не проговорился и не спалил ненароком», – подумал он при этом жених. Ивану Кузьмичу байка понравилась, и он дал согласие на родство с бойким потомком героя-красноармейца.

Отец Жоры, приехав на свадьбу и увидев будущую невестку, сначала тихонько спросил сына: «А покрасивше не мог найти?». Но потом, познакомившись с родителями Дарьи, так же шёпотом одобрил: «Ну и правильно: одной любовью сыт не будешь! Надо ж как-то в этой жизни устраиваться!»

С Иваном Кузьмичом новоиспеченный родственник легко нашёл общий язык: оказалось, что оба воевали чуть ли не бок о бок – в соседних дивизиях, но, правда, в разных должностях и званиях. Капитан Максим Горелов командовал артиллеристами, а подполковник Иван Терехов был замполитом стрелкового полка. Под воспоминания о боевом прошлом хорошо шла водка, примиряя это их неравное родство…

– Пусть бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они, – тихонько процитировал Пушкина Жора, уводя Дарью из-за свадебного стола в отведенную им комнату. И та покорно, как овца на заклание, пошла за мужем исполнять похожую на пытку супружескую обязанность…

Благодаря штампу в паспортах, молодые сразу после окончания института бесхлопотно и вне всякой очереди (спасибо, разумеется, стараниям и положению тестя) стали обладателями трехкомнатного жилья в только что сданном обкомовском доме. Внешне это здание почти не отличалось от таких же типовых пятиэтажек, зато квартиры в нем были намного просторнее, с высокими потолками, отделанные импортными обоями и начиненные чешской сантехникой.

Итогом медового месяца, проведенного в роскошном доме отдыха ЦК в Ялте, стало рождение, спустя положенный срок, девочек-близняшек Маши и Кати. Уходом за ними – стиркой и глажкой пелёнок и распашонок, приучению к горшкам и воспитанием – активно занялись жена и тёща, полностью освободив Жору от этих забот. Они же втайне от Ивана Кузьмича, когда тот уехал в московскую командировку, окрестили девочек, позвав батюшку из соседнего городка. Мать Дарьи в Бога не верила, но, как и многие советские люди в те «нехристианские» времена, обычаи соблюдала: на Пасху пекла куличи, красила яйца, посещала в отведенные церковью дни кладбище, где покоились её родители, – на тот, наверное, случай, если вдруг Он существует и всё видит…

На этом Жора счел свой супружеский долг исполненным. После родов Дарья немного похорошела, перестала «штукатурить» лицо, но, будучи и прежде этакой «пампушечкой», теперь так раздобрела и стала настолько объемна, что даже мысль о физическом обладании женой казалась молодому супругу чудовищным извращением. Вроде занятий любовью с надутой воздухом резиновой куклой. Впрочем, это сравнение пришло ему в голову намного позже – после посещения заграничного магазина интимных товаров.

Нет, он, конечно, попытался было поправить эту ситуацию, осторожно спросив однажды:

– Даш, как ты насчёт похудеть?

– Похудеть? Зачем? Все женщины после родов полнеют. Ты же сам говорил, что хорошей женщины должно быть много. Я же хорошая?

– Ты просто замечательная, но я тут нашел интересную яичную диету. Вот послушай: в понедельник надо купить яйцо и положить в холодильник, во вторник – достать яйцо, посмотреть на него и вернуть обратно, в среду – сварить, в четверг – очистить, в пятницу съесть, а выходные – разгрузочные дни. Как тебе?

– Это шутка такая, да? Ты, наверно, уморить меня хочешь? Я тебе уже не нужна?

– Даша, брось, ты мне даже очень нужна, – пошел на попятную Жора, добавив про себя: «хотя бы до поры, до времени». – Я же пошутил!

– Я оценила: смешно. Но если серьёзно, то, извини: истязать себя голодом не хочу и не буду…

Про фигли-мигли

Больше к этой теме Жора не возвращался, и естественное мужское напряжение стал снимать, как делал это и до женитьбы, – редкими, одноразовыми «перепихонами», как он сам это трёхминутное действо называл, на съемной квартире с девицами по вызову. По такому поводу нисколько не заморачивался, так как не считал это супружеской изменой, а всего лишь таким же, не требующим чувств и переживаний, необходимым для мужского здоровья физиологическим актом, как утоление жажды и голода или исправление естественной нужды. Самому себе объяснял это просто: мол, когда не удается пообедать дома, приходится пользоваться услугами общепита, и никто не устраивает по такому поводу скандалов.

Намерения же завести постоянную партнершу, то бишь, – любовницу, у него никогда не было. И вовсе не потому, что он стремился к постельному разнообразию или боялся неизбежных при длительных отношениях привязанностей и обязательств. Просто, повторяю, не придавал этому акту большого значения: перепихон – всего лишь перепихон, и не больше того. Да и блудил он на стороне нечасто: лишь когда сильно приспичит или, проще говоря, когда требовал разрядки организм.

Возможно, поэтому Дарья, если и догадывалась о походах супруга «налево», просто закрывала на них глаза. К тому же, она обладала неконфликтным характером, а напуганная тяжелыми родами боялась их повторения. Плотских желаний она тоже не испытывала, так и не поняв их прелести: слишком болезненно и быстро это обычно происходило у них с Жорой, который даже не задумывался о том, чтобы доставить жене удовольствие. Да он и представления не имел о каких-то там прелюдиях.

В остальном же его можно было считать почти идеальным мужем: как в песне пелось, «он не пил (в смысле, не злоупотреблял), не курил, иногда цветы дарил, в дом зарплату отдавал», но, правда, тёщу мамой не называл, а только по имени-отчеству.