– Но отец… И князь Шумский… – перебил Зайцева Александр, первый раз в жизни услышавший такое обилие немецких фамилий, не ласкавших слух. Когда дело доходило до немцев, отставной поручик Зайцев, до уединения в своей философической Каменке много поживший на белом свете и немало повидавший на своем веку, забывал о принципах безразличия, которых советовал придерживаться великий, но не чтимый в веках Анаксарх.

Зайцев ведь был простым русским человеком и немцев, отиравшихся у российского трона, и не только у трона, а везде, где только можно прилепиться к чему-нибудь или занять теплое местечко вдали от родного фатерлянда, мог перечислять очень долго.

– Князь Шумский и майор Нелимов не жаловали немцев, хочешь ты сказать?

– Отец… Не любил немцев…

– Не любил. Да кто ж их любит? Кто любит чужака, приютившегося в твоем доме да еще поучающего тебя, как жить? Не любил… А Гофмана любил?

– Карла Ивановича? – удивился неожиданному вопросу Александр.

Карл Иванович Гофман жил при майоре Нелимове на положении члена семьи и был не только уважаем за добрый характер, знания и умения, да и за преклонные лета, но и искренне любим всеми Нелимовыми, включая жену майора, к концу жизни возненавидевшую и мужа, и живых детей, да и весь свет. Карл Иванович обучал Александра европейским языкам, музыке, математике и физике, русскому стихосложению, танцам и вместе с майором Нелимовым – фехтованию.

– Русские не жалуют, не любят немцев. Но у каждого русского есть свой немец, для которого делается исключение. Но это я философствую. Это, брат, такая апория. – Разлюбят ли когда-либо русские ненавистных немцев, сидящих у них на шее, при условии, что у каждого русского есть свой любимый немец, для которого он делает исключение? Длинно сформулировано. Надо бы покороче. Ну да как-нибудь потом, хватит о немцах. Ведь куда им, бедным, деваться? В родном фатерлянде их давно уже не ждут, да и места нет, тесновато там у них. А если и отыщется местечко, так нелегко устроиться, особенно после жизни в России. А что касается Карла Ивановича, так он действительно прекрасный человек. А как играл на клавесине! Одно слово – композитор. Карл Иванович, он русский больше всякого русского. Потому что любил Россию. Русские ведь ее не любят. Любят только когда придется пожить подальше от нее, в какой-нибудь неметчине. А Карл Иванович любил Россию. Бывало, заговоришь с ним о России, так он весь вдруг наполнится таким восторгом, что, глядя на него, и сам иной раз подумаешь, Бог ты мой, как хороша, как чудесна наша матушка-Россия! Но оставим немцев в покое, а то о них можно говорить без конца. Немецкая партия при дворе была тогда самая сильная. И только о том и мечтала, как бы сковырнуть с престола императрицу-немку. Ведь она, императрица, немцев-то не ласкала…

– А почему? Она ведь немка. Екатерина II ведь даже родилась не в России.

– Немка. Только на престол ее возвели русские. И престол этот в России. А немцы хотели посадить на трон малолетнего Павла. А правил бы при нем Панин, а не матушка Павла. Только немцы, то есть Панин, прозевали. В самый последний момент Орловы подсадили расторопную Катерину, вот она и на престоле. Не регентша, не мать наследника, а императрица и самодержавная государыня. А немцы в дураках. Потому они ее и невзлюбили. А силу имели, и все при троне, пока Потемкин тихой сапой не отодвинул их подальше.

– Но Потемкин разворовал Россию. Государственная казна для него, что собственный карман.

– Потемкину нет нужды воровать. Он из казны открыто берет. Ведь не для себя. Деньги в Амстердамских банках, как Меншиков и петровские пособники, не держит. Потемкин – широкая душа. Им с Екатериной Россию в Париж или в Лондон не вывезти. Они ее здесь прогуляют, пустят фейерверком, чтобы и самим веселее и потомкам на удивление. А скудоумным педантичным немцам при них ничего не достанется. А тогда немцы еще все держали в своих руках. Вот поэтому князю Шумскому и пришлось пойти на союз с Паниным. И русская партия, и немецкая в первую очередь хотели отнять власть у Екатерины. А уж потом… Немцы потом хотели посадить на престол великого князя Павла Петровича. Завести парламент и масонскую конституцию. Ведь Панин – главный масон шведских лож. И великого князя Павла Петровича он вписал в масонскую ложу, пообещал, что масоны вернут ему перехваченный матушкой трон. Ну а русская партия князя Шумского, после устранения Екатерины, думала низложить и великого князя Павла Петровича – согласно отречению Анны. И на Земском Соборе избрать русского царя. Потому как к тому времени майор Нелимов уже добыл у масонов эту бумагу – отречение Анны.

– У масонов? У Панина? – спросил Александр.

– Нет. Панин об отречении Анны ничего не знал.

– Как же так? Ведь он – главный масон. Это я и от отца слышал.

– Панину подчинялись масоны шведских лож. А есть еще елагинские, те больше русские. Есть и шотландские. Те сами по себе, не подчиняются ни Панину, ни Елагину. Есть и французские.

– У кого же отец добыл отречение Анны?

– Масоны лож – и шведских, и шотландских, и елагинских, конечно, имеют большую силу… Здесь, в России. У них есть и деньги и связи. Но все они подчинены масонам настоящим и служат для их прикрытия.

– Какие же масоны настоящие?

– Те, которые невидимы. У них вся сила. Они правят миром. Когда они собираются и обсуждают свои дела, то не каждого короля пустят даже просто постоять у них в прихожей.

– И где заседают эти масоны?

– Этого никто не знает. Скорее всего, в Амстердаме.

– Почему в Амстердаме?

– В Амстердаме они когда-то прятали золото, остатки того, что отнял у тамплиеров французский король Филипп Красивый, приговоренный за это ими к смерти.

– Приговоренный тамплиерами? Или масонами?

– Сначала были тамплиеры. Масоны появились потом, когда Филипп Красивый раздавил тамплиеров. Тамплиеры – орден рыцарей храмовников. Орденов тогда было много. Храмовники, госпитальеры, меченосцы, тевтоны. Но храмовники – тамплиеры стали сильнее и могущественнее всех. И богаче. Короли Испании и Англии ходили у них в должниках. А Филипп Красивый хранил у тамплиеров свою казну, боясь восстания парижской черни. Он собирался вступить в орден и стать его магистром. Но тамплиерам не нужен король, который властвовал бы над ними, они уже сами властвовали над королями. Филипп Красивый тоже не хотел подчиняться тамплиерам, обосновавшимся у него под боком, в Париже, где он считал себя хозяином. Филипп арестовал главарей ордена, а великого магистра Моле сжег на костре как еретика. Казну ордена забрал себе. Он приказал казнить всех тамплиеров – их казнили несколько сотен, а развелось их к тому времени десятки тысяч. Те, кому удалось скрыться и выжить, и стали масонами. Они исполнили проклятие великого магистра – он приговорил к смерти Филиппа Красивого и весь род французских королей.

– Весь род? Всю династию?

– Весь королевский род. То есть все династии. И не только французских королей, а всех, кто правит не подчиняясь масонам.

– И русских?

– О русских тогда в Европе не знали. А если и слышали, что такие есть, то не принимали во внимание, как китайцев, которые где-то существуют, но значения не имеют. Только китайцы далеко, неведомо где. А русские рядом. Их можно использовать как военную силу в случае необходимости. Поэтому масоны и попытались прибрать Россию к рукам. Начало этих дел пошло еще со смуты в цари пролезшего Бориски. Царя Бориса Годунова. Если ему можно на трон, через сестру, выданную замуж за наследника престола, то почему нельзя другим. Тем же Романовым. Сначала они подсунули Гришку Отрепьева. А потом за ним – и сами. А при Романовых завелись и заезжие масоны. Первым их пособником был боярин Матвеев. Он и придумал заменить царицу. Извел Милославскую, нашел бойкую девицу Нарышкину и подвел под венец с царем. Тишайший царь, Алексей Михайлович, хотя и охоч был до женского пола, но родить нужного Матвееву наследника ему оказалось не под силу. Помог случай – бес вселился в патриарха Никона – он и в государи вознесся, и царскую молодую жену наградил потомством.