…Из-за меня погиб Седрик. Вот это уж точно из-за меня, без всяких «может быть». Из-за моего никому не нужного благородства. Всё было подстроено, чтобы я попал на кладбище и возродил Воландеморта. Но Седрик-то за что погиб? Он вообще был ни при чём! Если бы я не заставил его идти со мной к Кубку, а пошёл сам — а ведь он так и предлагал! — он был бы жив.

И вот сейчас, здесь, происходит то же самое. Турнир. Лже-Хмури. Он подстроит, чтобы Невилл участвовал и победил. Конечно, Невилл не такой простофиля, чтобы «делиться» победой! Значит, Седрик — ну, или кто будет участвовать от Хогвартса, — не погибнет. Лонгботтом пойдёт на кладбище один. И останется один против десятка Упивающихся Смертью во главе с Лордом. Справится ли он? Да фиг там, конечно, нет! Хоть он и смелый, и умный, и вообще «Великий» — чтó он может сделать один против дюжины умелых взрослых колдунов? Воландеморт возьмёт его кровь, возродится, а потом просто убьёт его, прихлопнет, как назойливого комара.

Ну, а я что могу сделать с этим своим знанием? Предупредить Невилла? Ага, щазз! Этого-то Мальчика-который-выжил, который вот-вот на полном серьёзе потребует величать себя каким-нибудь Избранным, Спасителем или ещё как-то в этом духе? Этого спесивого индюка, которому только настоящей короны на макушке не хватает? Фигушки. Да к тому же, он просто-напросто мне не поверит.

Тогда что?.. Думай, Гарри, думай, Мордред побери!

Так, Воландеморту для возрождения нужен я… тьфу, не я, конечно, а Мальчик-который-выжил, то есть, Невилл. И пусть он поганенький человечишка, я не хочу его смерти. Значит, надо сделать так, чтобы Лонгботтом не участвовал в этом Турнире. И как же я это сделаю? Думай, Гарри, думай…

Да что тут думать, надо просто рассказать про фальшивого Хмури Дамблдору! Он настоящий великий колдун, мудрец из мудрецов и всё такое, он и придумает что-нибудь».

Идея переложить ответственность на Дамблдора пришла к Дурсли уже почти возле самого портрета Полной Леди. Он принялся расталкивать однокашников, выбираясь из толпы. Ему смотрели вслед с недоумением, кое-кто даже смеялся и вертел пальцами у виска. Но Гарри ничего не замечал, он должен был найти Дамблдора как можно скорее, прямо сейчас!

Везение было фамильной чертой Джеймса Поттера. И, несмотря на то, что в этом мире его сын не носил фамилию отца, это везение никуда не делось. Чем же ещё, кроме этого, можно было объяснить, что Гарри Дурсли смог найти ректора, степенно шествующего в одиночестве по коридору к своим апартаментам?

— Профессор Дамблдор! — отчаянно воззвал мальчишка, задыхаясь. — Профессор Дамблдор!

Тот остановился и обернулся на голос.

— Гарри Дурсли? Что случилось? Что за спешка, мой мальчик? После ужина нельзя так бегать, а то заворот кишок приключится, — снисходительно усмехнулся он.

Гарри подбежал к нему и остановился, согнувшись, уперев руки в колени. Он тяжело дышал.

— Я так понимаю, ты хочешь сказать мне что-то очень важное и срочное, — сказал ректор, разглядывая его.

Гарри утвердительно затряс головой.

— Ну, пойдём ко мне в кабинет.

Дамблдор неторопливо пошёл вперёд, сказал пароль горгулье и вознёсся на движущейся лесенке к дубовой двери. Гарри следовал за ним, постепенно выравнивая дыхание и даже успокаиваясь.

Ректор прошёл к столу, сел и воззрился на мальчика.

— Так что же ты хотел мне сообщить, Гарри Дурсли?

— Это по поводу Турнира.

— Я слушаю, — Дамблдор сложил пальцы домиком.

— …То есть, не совсем по поводу Турнира…

— Не волнуйся, мой мальчик. Присядь и рассказывай. Хочешь воды? Или, может быть, тыквенного сока?

— Нет, спасибо, профессор.

Он сел на край кресла для посетителей, чуть помолчал, а потом выпалил, как в омут головой бросился:

— Профессор Хмури — вовсе не профессор Хмури! Это другой колдун!

Густые брови Дамблдора медленно поползли вверх.

— Гарри… Ты хорошо себя чувствуешь? Может, пригласить мадам Помфри?

Тот замотал головой.

— Послушай, — увещевательно, словно душевнобольному, сказал Дамблдор, — Аластор, может, и выглядит… э-э-э… несколько необычно, но он…

— Сэр! — мальчик вскочил, лицо его залилось краской. — Я должен вам рассказать! Всё рассказать! Вы должны мне поверить. Вы же поверили мне, когда я сказал, что я из другого мира! Я сказал вам про Турнир. Там, в моём мире, я сам участвовал в этом Турнире.

— Ну, так говори, Гарри. Я пока что ничего не могу понять. При чём тут Турнир? Какая связь между Турниром и Аластором? И почему ты решил, что вместо него в Хогвартсе кто-то другой? Разве он плохой учитель? Я слышал, все ученики просто в восторге от его уроков.

Гарри снова плюхнулся на кресло. Сглотнул, сорвал очки и протёр их рукавом мантии. Снова надел их и поморгал, глядя на Дамблдора. И вдруг он всё понял.

— В этом-то и дело, сэр, — тихо сказал он. — Он хороший учитель. Может даже, слишком хороший. Настоящий Хмури не мог бы быть таким. Он учит нас заклинаниям нападения.

— Но, Гарри, разве умение защищаться не подразумевает, что нужно знать и атакующие заклинания? Кому, как не тебе, знать, какая угроза нависла над нашим миром.

— Да дело не в этом, сэр! Не в самих заклинаниях. Они нужны, конечно. Но профессор Хмури учит нас нападать друг на друга. Понимаете? Он хочет, чтобы мы сражались между собой. Не плечом к плечу против Тёмных сил, а каждый против каждого. Он учит, что это совсем не страшно и даже весело, стать для кого-то, для своего друга, например, Тёмной силой. Он не говорит этого напрямую, но учит, что это нормально, когда гриффиндорец нападает на гриффиндорца, мальчик на девочку, старший на младшего. Пока мои однокашники занимаются этим в гостиной и спальнях, и это жутко всех веселит. И я уверен, что и на других факультетах происходит то же самое. А ещё я уверен, что скоро кто-нибудь, да хоть братцы Уизли, начнет делать это и в коридорах.

Дамблдор побелел, как его борода: он, наверняка, представил себе этот хаос… Особенно сейчас, когда в Хогвартсе появились ученики других школ.

— Вы можете мне напомнить, что Правила Хогвартса запрещают колдовать в коридорах, — Гарри невесело усмехнулся. — Но когда это кого-нибудь останавливало, сэр?

— Всё это звучит очень… странно, Гарри Дурсли. Но если ты прав, то это не странно, а страшно. Значит, вместо моего старого знакомого Аластора Хмури в стенах Хогвартса сейчас находится совсем другой волшебник. Кто-то из сторонников Воландеморта? И ты даже знаешь, кто?

— Да, сэр. Бартемиус Крауч-младший.

— Но он же умер в Азкабане!

— Нет, сэр, — твёрдо сказал Гарри. — Он сейчас в Хогвартсе учит нас убивать друг друга.

Дамблдор надолго смолк. Гарри понимал, что, верит ему ректор или нет, но от него, Просто Гарри, больше ничего не зависит. В этом мире. Наконец ректор встал из-за стола и медленно подошёл к камину. Сейчас он выглядел ещё лет на сто старше.

— Ты можешь идти, Гарри Дурсли, — промолвил он очень спокойно. — Надеюсь, ничего из того, что ты мне сейчас поведал, ты не расскажешь больше никому. Ступай. А мне нужно срочно поговорить с Горацием Слагхорном.

— Вы можете, конечно, мне не верить, сэр, — тихо, устало, словно и сам враз постарел, промолвил Гарри, слезая с кресла, — но, нравится вам это или нет, это чистая правда. Остановите Крауча. Пока не поздно, сэр.

========== Первое испытание ==========

Переложив бремя ответственности на Дамблдора, Просто Гарри мог выдохнуть с облегчением. Что он и сделал, возвращаясь в расположение своего факультета. Теперь он мог быть спокоен за судьбу этого мира: великий, по-настоящему великий и могущественный волшебник поверил ему, поверил, что существует угроза внутри Хогвартса, и обязательно примет меры. Поэтому он с особенным нетерпением ждал ужина, когда должны были объявить участников Турнира.