— Ночь — это то, что сейчас, Даддикин. Так называется время суток, когда темно.

— Я имею в виду ночью, когда все спят.

Гарри оторопело подумал: «О чём это он? Ночью я не такой смелый? …Мерлинова борода, мои кошмары! Откуда Дад может знать, чтó мне снится?!»

Дадли заметил его растерянность и злорадно продолжил:

— Да-да, я часто слышу, как ты хнычешь во сне: «Не убивай Седрика! Мамочка, помоги! Папочка, спаси!» Кто такой Седрик, а?

Дадли был так доволен, что нашёл, чем уязвить кузена, он даже не замечал, что Гарри разозлился всерьёз. А юный маг сейчас был в таком состоянии, что злить его ещё больше было просто опасно для жизни.

— Заткнись, — процедил волшебник, выхватывая палочку из-за пояса. — Заткнись, Дадли, или я за себя не ручаюсь.

— Эй! Убери сейчас же эту штуку! — взвизгнул Дадли, отшатнулся и вжался спиной в забор. Гарри направил палочку прямо на него. Столько ненависти вдруг вскипело в худеньком подростке, что казалось, вот-вот полетят лучи заклинаний, прямо в лоснящееся пóтом от страха лицо Дурсли…

— Скажешь ещё хоть одно слово об этом… И я превращу тебя в бессмысленную гусеницу, — медленно проговорил Поттер. Как же хотел он сейчас сделать именно это!.. Но вот только не мог. Не знал он такого заклинания. — Принесу в дом и отдам твоей мамочке. Чтобы она сама тебя раздавила, Даддерс. Понял меня?!

— Уб-бери эт-ту шт-туку…

— Я спросил, ты понял меня?!

— У-уб-бери…

…И тут произошло что-то непонятное. Усыпанное звёздами тёмно-синее небо почернело, и наступила кромешная тьма — и луна исчезла, и звёзды, и мерцающий свет фонарей. Тёплый, душный вечер сделался пронзительно холодным. Гарри и Дадли окружила непроницаемая чёрная тишина, словно бы чья-то гигантская рука накрыла всё вокруг плотной ледяной накидкой, не пропускавшей ни звука, ни света.

Сначала Гарри решил, что у него опять случился магический выброс, но потом разум взял верх над чувствами: как бы он ни злился, погасить звёзды ему, конечно же, было не под силу. Он повертел головой, стараясь увидеть хоть что-нибудь, но тьма, словно паутина, липла к глазам. Уши резанул перепуганный голос Дадли:

— Т-ты чев-во н-наде-лал? Уб-бери это! Я п-пожалуюсь п-папе!

— Да заткнись же ты! — прошипел Гарри. — Дай послу…

И оборвал сам себя. Он услышал именно то, чего так боялся. И даже увидел. К ним, невысоко над землёй, медленно скользя и всасывая на лету ночной воздух, плыла высокая фигура в чёрном балахоне с капюшоном, без лица и без ног. Спотыкаясь и едва не падая, Гарри отбежал назад и поднял палочку.

— Экспекто патронум!

Палочка выпустила серебристое облачко, и движение дементора замедлилось, но всё равно он продолжал надвигаться на мальчишку. Мысли Гарри остановились от страха, словно замёрзли… Скорее… Счастливые воспоминания…

Гарри отчаянно боролся хотя бы за глоток воздуха, и вдруг перед его мысленным взором, очень отчётливо, возникли лица друзей.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Из палочки вырвался огромный серебряный олень и на лету ударил дементора рогами в то место, где должно было находиться сердце. Сгусток тьмы отлетел прочь. Но не успел Гарри перевести от облегчения дух, как заметил, что другой дементор уже низко склонился, словно в поклоне, над лежащим на земле Дадли Дурсли.

— Там! — только и успел он отчаянно крикнуть Заступнику и указать палочкой. Олень пригнул голову и прыгнул.

…Луна, звёзды и фонари в мгновение ока вернулись на свои места. Подул тёплый ветерок. В близлежащих палисадниках зашелестели деревья, а с дороги снова донеслось — такое земное и родное! — урчание машин. Гарри Поттер никак не мог поверить в то, что случилось. Дементоры. В Литтл-Уингинге. В маленьком магловском городке, где всякий знает, что никакого волшебства не существует.

Дадли, скорчившись, всё ещё лежал на земле. Он трясся и тоненько хныкал. Гарри глубоко вздохнул и огляделся: никого. Интересно, кáк он потащит эту колоду до дома? Ну, как бы там ни было, тащить надо. Поттеру еле-еле удалось поднять кузена на ноги, но Дадли всё ещё не пришёл в себя и, зашатавшись, повис всей тушей на Гарри. Юный маг покосился на валяющийся спортивный (очень дорогой) велосипед кузена, но понял, что если потащит ещё и его, то не дойдёт до дома и к утру, даже если получится взвалить на него Дадли. С трудом, малюсенькими шажками худенький подросток направился с непосильной ношей к дому. По дороге Дадли немного оклемался, и до двери дошёл уже почти на собственных ногах, правда, всё равно судорожно вцепившись в кузена толстыми пальцами.

— Дадличка! — запела с порога его мамаша, открыв дверь так быстро, что Гарри едва успел снять палец с кнопки дверного звонка. — Слава Богу, а то я уже начала волнова… волнова… Дадди, что с тобой?!

Тот отцепился от Гарри и буквально упал в объятия миссис Дурсли.

— Вернон, мальчику плохо! — завизжала она.

Послышались тяжёлые шаги дяди Вернона, и Гарри по стеночке принялся продвигаться вглубь коридора, пока внимание родственничков не обрушилось на него.

— Кто это сделал с тобой, сынок?! — прорычал папаша. — Назови всех. Будь уверен, мы их всех…

— Он, — клацнул зубами Дадли.

Гарри замер на полушаге и вжался в стену в ожидании взрыва. И взрыв последовал незамедлительно.

— КУДА ПОШЁЛ?! А НУ, СЮДА ИДИ!

…Тётя Петуния усадила Дадли, по-прежнему бледного до синевы и покрытого липким потом, на стул в кухне. Дядя Вернон сверлил Гарри свирепым взглядом маленьких прищуренных глазок.

— Что ты сделал с моим сыном? — грозно сказал он.

— Ничего, — ответил Гарри, хотя прекрасно понимал, что ему, как всегда, не поверят.

— Дадличка, что он с тобой сделал? — заламывала руки над сыном тётя Петуния. — Он, что… он… ну, делал-сам-знаешь-что, да, дорогой? Он доставал… эту штуку?

Дадли помедлил и еле заметно кивнул. Женщина издала протяжный вопль, а дядя Вернон затряс кулаками над головой.

— Да ничего подобного! — вскрикнул Гарри. — Ничего я ему не сделал, это не я, это…

В этот момент в распахнутое окно бесшумно влетела сова. Сопровождаемая взглядами четырёх пар глаз, она сделала круг по кухне, сбросила письмо прямо в руки Гарри, изящно развернулась, не задев ни единый предмет, и так же бесшумно растворилась в ночной темноте за окном.

«Уважаемый м-р Поттер! Нам стало известно, что сегодня вечером, в двадцать три минуты десятого, в маглонаселённом районе и в присутствии одного из них, вами было исполнено Заклятие Заступника. Доводим до Вашего сведения, что вследствие столь серьёзного нарушения Декрета о разумных ограничениях колдовства среди несовершеннолетних волшебников Вы исключаетесь из Школы чародейства и колдовства Хогвартс. В весьма короткие сроки представители Министерства прибудут по месту Вашего жительства, с тем, чтобы подвергнуть уничтожению Вашу волшебную палочку. С пожеланиями здоровья и благополучия,

искренне Ваша, Мафальда Хопкирк,

Отдел неправомерного использования колдовства».

Гарри перечитал письмо дважды. В голове воцарилась мутная, ледяная пустота. Одна-единственная мысль металась там: его исключили из Школы. ИС-КЛЮ-ЧИ-ЛИ. Всё кончено. Он больше никогда не сможет вернуться в Хогвартс.

…Не обращая внимания на что-то орущего дядю, на рыдающую над сыночком тётю, Гарри Поттер медленно, как во сне, двинулся из кухни.

— Ты куда это?! — рявкнул мистер Дурсли. — Я ещё не закончил с тобой!

— Зато я с вами закончил, — безжизненно промолвил подросток, — со всеми. И только попробуйте меня остановить.

Он неторопливо вытащил волшебную палочку.

— Эй! — дядя Вернон моментально сменил тон. — Убери… это. Тебе нельзя колдовать за стенами дурдома, который у вас называется школой!