— Из «дурдома» меня выперли, — без эмоций сообщил Гарри, — так что теперь я могу делать всё, что хочу. И я ухожу отсюда.
Дядя остолбенел, тётя даже всхлипывать перестала. Только Дадли по-прежнему молчал и бессмысленно ворочал глазами. Поттер сделал ещё пару шагов к двери. И тут в окно стрелой влетела ещё одна сова, бросила клочок бумаги к ногам волшебника и так же стремительно исчезла. Гарри равнодушно поднял бумажку и прочёл:
«Гарри, Дамблдор только что прибыл в министерство. Он старается всё уладить. НИКУДА НЕ УХОДИ ИЗ ДОМА. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ КОЛДУЙ. НЕ СДАВАЙ ПАЛОЧКУ. Артур Уизли»
— Ладно, — устало сказал Гарри, — я передумал. Я остаюсь.
Он плюхнулся на стул у кухонного стола напротив Дадли и тёти Петунии. Не успел он вздохнуть, как в окно ворвалась ещё одна сова, приземлилась на стол, прямо перед ним, и выронила письмо из клюва. Гарри распечатал его, а птица улетела. Мистер Дурсли с возмущением протопал к окну и захлопнул его так яростно, что стекло задребезжало и едва не выпало.
«Уважаемый м-р Поттер! В дополнение к нашему письму от сего числа сего года, отправленного приблизительно двадцать две минуты назад, сообщаем, что Министерство магии пересмотрело своё решение касательно уничтожения Вашей волшебной палочки. Вы имеете право сохранять её у себя вплоть до завершения дисциплинарного слушания Вашего дела, которое состоится двенадцатого августа и на котором относительно Вас будет принято окончательное официальное решение. Также, доводим до Вашего сведения, что, после беседы с директором Школы Хогвартс, Министерство согласилось отложить решение вопроса о Вашем исключении вплоть до вышеупомянутого слушания.
С наилучшими пожеланиями,
искренне Ваша, Мафальда Хопкирк,
Отдел неправомерного использования колдовства».
Гарри перечитал письмо три раза подряд, пока до него наконец-то дошло, что вопрос об его исключении ещё окончательно не решён. Парень испытал огромное облегчение: Дамблдор всё-таки на его стороне. Теперь всё зависело от дисциплинарного слушания двенадцатого августа…
— Ну, — напомнил о своём существовании дядя Вернон, — что на этот раз? Тебя в тюрьму посадят, или как? Смертная казнь-то у вас вообще бывает?
— Мне назначили слушание, — сказал Гарри, — дисциплинарное.
— И тогда тебя приговорят?
— Скорее всего, да, — вымолвил Гарри. Он знал, что именно это и хочет услышать мистер Дурсли, и крайне боялся, что так и будет. Потом он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. У него опять начинала болеть голова. Больше всего на свете ему хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда, от этой кухни и от этих Дурсли. Он бездумно уставился на Дадли. У кузена был такой жалкий вид, что Гарри вдруг вспомнил, как сам впервые столкнулся с дементорами.
— Дайте ему шоколад, — обречённо вздохнул волшебник и поднялся из-за стола. Всё ещё не выпуская из руки волшебную палочку, он вышел из кухни, сопровождаемый обалделыми взглядами онемевших родственников.
…«На меня напали дементоры, и меня могут исключить из школы. Я хочу знать, что происходит, и ещё хочу поскорее выбраться отсюда», — Гарри трижды написал эти слова на отдельных кусочках пергамента, как только оказался в комнате, у своего письменного стола. Первое письмо он адресовал Сириусу, второе — Рону, а третье — Гермионе. Сова Гарри, Хедвига, улетела на охоту, её пустая клетка стояла на столе.
В ожидании её возвращения Гарри мерил шагами комнату. Голова пульсировала от боли, и в ней теснилось столько мыслей, что заснуть вряд ли бы удалось, хотя от усталости болели и чесались глаза. От того, что ему пришлось тащить на себе громадного Дадли, ужасно ныла спина, а ещё жутко саднила шишка на голове. Охваченный злостью и досадой, Гарри шагал туда-сюда, сжимал зубы и кулаки и, проходя мимо окна, всякий раз бросал сердитые взгляды на усыпанное звёздами небо. На него наслали дементоров, ему грозит исключение из Хогвартса, его ждёт дисциплинарное слушание — а никто из друзей так и не потрудился объяснить, в чём дело. Почему он должен сидеть здесь, как сова в клетке, лишённый всякой информации? Почему с ним обращаются как с несмышлёным младенцем? «Ни в коем случае не колдуй, никуда не уходи из дома…»
Оказавшись у сундука со школьными вещами, Гарри в раздражении пнул его ногой, но от злости не избавился, наоборот, почувствовал себя ещё хуже: к страданиям и без того измученного тела прибавилась острая боль в большом пальце.
И тут, как раз когда он доковылял до окна, с улицы, тихо шурша крыльями, влетела Хедвига, похожая на маленькое привидение.
— На-ка, — сказал Гарри, взял со стола три свитка и кожаными ремешками привязал их к совиным лапам. — Быстренько отнеси это Сириусу, Рону и Гермионе. И не возвращайся без хороших, длинных ответов. Если понадобится, долби их клювом по башке до тех пор, пока они не напишут приличных писем. Поняла?
Хедвига недовольно ухнула.
— Давай-давай, отправляйся, — приказал Гарри. Сова улетела.
…Сириус, Рон и Гермиона просто обязаны ответить быстро, не могут же они проигнорировать известие о нападении дементоров. Поттер глубоко вздохнул и стал укладываться в постель, думая: «Как же мне всё это надоело! Этот шрам, который мучит непонятно откуда берущейся болью, это пристальное внимание всего волшебного мира, когда все, буквально все, всё время от меня чего-то ждут и требуют, но при этом никто ничего объяснить и не пытается, эта ненависть родственников, только из-за того, что я не такой, как они, эти недомолвки друзей, которые чем-то там заняты, что-то делают, к чему-то готовятся — и явно не к урокам… Как же я хочу быть просто Гарри! Не «Поттером Великим», Мальчиком-который-выжил-никто-не-знает-как-и-зачем, а просто мальчиком Гарри, которого не пугают до обморока дементоры, которому в спину не дышит Воландеморт, который имеет право просто жить своей жизнью…»
Ворочаясь в кровати, он, наконец, подумал, что завтра, когда он проснётся, его будут ждать три толстых сочувственных письма… На этой утешительной мысли Гарри провалился в сон, заглушивший, отогнавший прочь всё, что его тревожило.
========== Желания имеют свойство сбываться ==========
Проснувшись поутру, Гарри долго лежал в кровати и вспоминал, что стряслось вчера. Солнце весело светило сквозь занавески, и казалось, что вчерашнего кошмарного вечера не было вовсе. Странно, но никаких неприятных ощущений у мальчика не было, даже спина совсем не болела. Ещё больше его порадовало, что не болела голова. Гарри почувствовал, что проголодался и встал. Хоть он и понадеялся вчера, что Хедвига принесёт ответы от друзей утром, на самом деле он понимал, что вряд ли это произойдёт так скоро. Именно поэтому он даже не обратил внимания, что… никакой птичьей клетки на столе вообще не было. Его больше интересовало, как поживает Дадли после вчерашнего, перестал ли злиться дядя Вернон, и может ли он, Гарри, рассчитывать на завтрак, хотя бы в благодарность за совет дать Даддерсу шоколадку. Поспешно одевшись, мальчик отправился на кухню. Тётя Петуния стояла у плиты и готовила завтрак.
— Доброе утро, — осторожно, с намёком в голосе на сожаление о вчерашнем, поприветствовал её спину Гарри.
— Доброе утро, — кивнула тётя, не поворачиваясь. Вполне миролюбиво.
Мальчик перевёл дух.
— Как Дадли?
— Почему ты спрашиваешь? — миссис Дурсли умудрилась выразить недоумение даже спиной. — С ним всё нормально. …Или я чего-то не знаю? — тут она всё-таки обернулась и подозрительно взглянула на племянника.
— Нет-нет, тётя Петуния, я просто так спросил, — Гарри замотал головой, а сам подумал: «Ну, раз она не хочет говорить о вчерашнем, значит, с её ненаглядным Дадличкой и вправду порядок».
