– Если только с помощью трактора, – усмехнулся Симон Вехотко, профессиональный водитель.

– Там есть объездной путь через брод, – вмешался в разговор Радик. – Но переправиться на противоположный берег возможно, если полмесяца не было дождей. Да и расстояние по екатеринбургской трассе значительно больше.

Снизу на полном газу показался «уазик». Чтобы уступить дорогу, автобусу ничего не оставалось, как круто свернуть вправо в лес и упереться почти в самый ствол сосны.

Маневр был настолько резким, что некоторые пассажиры очутились на полу.

Шофер встречной машины, напряженно вцепившийся в руль, лишь кивнул головой в знак благодарности.

Минут через двадцать заехали в Усть-Мойву. Поселок располагался террасами на скалистом склоне.

Кривуляли по узким улочкам зигзагом: где-то слишком крутой спуск, где-то дорога не вызывала доверия.

Чувствовалось, что водитель автобуса знал маршрут как свои пять пальцев, потому что уверенно резко поворачивал то вправо, то влево. От этого слалома у многих туристов началась морская болезнь.

Наконец, выехали на мост над рекой, которая находилась внизу, метрах в двадцати.

Туристам представился живописный вид: приветливо светило июльское солнце, голубело летнее небо, река искрилась перекатами, и повсюду, повсюду сновали разноцветные катамараны с туристами-сплавщиками.

– Вот это да!

– Красотища!

– Здесь?! – радостно заголосили туристы.

– Нам дальше, – откликнулся Радик. – Это еще не Чусовая.

– Сколько же еще колбаситься по ухабам? – взревел Голясов.

– Минут пятнадцать, и мы на месте! – зевнул затейник.

И, действительно, через четверть часа спустившиеся с очередной горы автобусы остановились в двадцати метрах от воды.

Все высыпали на твердую почву, хотя вру, не все. Остались водители и Леопольд Тушканчиков, начохраны (на крыше).

Оставив свои вещи в салонах («а пусть автобусы подъедут поближе, мы не железные»), туристы кинулись к реке. Хороша водичка! А пейзаж!!

Воистину места выглядели феерично: ярко-синее, кое-где приправленное белоснежными облачками небо; хрустальная, переливающаяся гранями бриллиантов на порогах вода; матово-серые скалы, испещренные глубокими трещинами, на которых гнездились сосны и березы; разноцветные галечные наносы с пышными островками болотной травы. Воздух, о-о-о! Журчание потока! М-м-м!! Всё создавало ощущение сказочности происходящего.

На берегу компанию сплавщиков поджидало трое провожатых. Из местных. Молодые парни: Валериан, Тимоха, Питирим. Нанятые турагентством. Сезонные сотрудники. «Змееловы», одним словом. А не исключено, «змеи». Тимоха к тому же назвался поваром.

Ребята деловито готовили катамараны. Двухцветные гондолы-бананы уже были надуты, металлические рамы свинчены. Но было видно, что основную часть работы (обвязку) провожатые припасли для туристов.

– Господа, одни мы и до вечера не соберем! – вскинул руки к небу рыжий парень (Валериан), картинно утирая следы пота со лба.

– Друзья, надо помочь! – издал клич Голясов. – А то они и до завтрашнего утра не управятся.

– Наш вон тот, желто-синий, – кивнул вице-президент и решительно подтолкнул Шуру и Бычкова к катамарану, который был наполовину готов. А ну, живее! Помогайте вязать баллоны. Время пошло!

Кисельков начал споро наматывать шнур на алюминиевые трубки.

Оценив активность студента, Голясов похлопал Шуру по плечу:

– Принимаю в свою команду. Доверяю весло.

Мигель Сабантуевич оглядел остальных копошащихся у гондол туристов: «Да, после утренних возлияний они выглядят, мягко говоря, как сонные мухи. Так мы неизвестно сколько провозимся с монтажом!»

И Голясов направился к автобусам, где начал громко костерить водителей, чтобы те подъехали к самой воде, а возможно, и занялись выгрузкой багажа участников сплава.

Несомненные организаторские способности вицика позволили ему убедить водил («а то ваши вклады аннулируем»): шоферня стала дружно выволакивать на берег рюкзаки и ящики. А потом и присоединились к сборке плавсредств.

Однако помощи водителей Голясову тоже показалось мало, и он направился к небольшому домику под флагом (похоже, речной инспекции), чтобы мобилизовать всех его обитателей на погрузочно-разгрузочные и сборочные работы.

Используя ранее отработанный методический прием, Мигель Сабантуевич выгнал всю административную братию на помощь туристам.

Но и это число «добровольных» помощников вице-президент «Дуби-банка» посчитал недостаточным, и он стал рыскать по округе в стремлении кого-то бы еще припахать к авралу.

Внезапно Голясов заметил на берегу чум. Да-да! Самый настоящий чум! и он, нисколько не задумываясь, ворвался в него, а затем стремительно выволок оттуда за уши двух оленеводов с Ближнего Севера.

Как выяснилось впоследствии, те, выпив огненной воды у геологов на буровой в верховьях Камы, сорвались со своего пастбища и бросились искать приключений: на собачьих упряжках устроили псиногонки, а оклемались лишь на берегу Чусовой. Поскольку на обратный путь у них не было ни денег, ни огненной воды, ни собак (съели по дороге), им пришлось обосноваться в долине реки, соорудить чум из шкур мирно пасшихся коров местного фермера и здесь заниматься охотничьим промыслом – в основном, прибирать к рукам «бесхозные» вещи туристов.

Мигель Сабантуевич разыскал в кустах ивняка также пару-тройку рыбаков и отработанным логическим приемом заставил и их включиться в сборочный процесс.

Вот теперь, после полной мобилизации всех людских ресурсов местности, работа действительно закипела.

Через два часа, да, где там, полтора! катамараны были спущены на воду.

Отпустив с миром посторонних, Голясов приказал туристам выстроиться вдоль берега:

– Сколько нас всего должно быть? Двадцать девять плюс три провожатых…

– Я повар! – дистанцировался от остальных Тимоха.

– Хорошо, – внес коррективы в расчеты вице-президент – двадцать девять плюс два провожатых и… повар…

Вице-президент сильно наморщил лоб, а потом, поняв, что дело безнадежное, обратился к Фраерману:

– Алик, посчитай! Почему я всё должен делать сам?

– Тридцать два человека получается, но минус охранник и отец-потеряха, это будет… это будет…

– Тридцать, – подсказал Шура.

– Итого с проводниками и поваром – тридцать человек, – бодро отрапортовал Алик Фраерман, радостно поправляя очки на носу.

Удовлетворенный ответом Голясов продолжил:

– Будем распределяться по суднам! На флагманской посудине, кроме меня и вот этих двух парней (Шура с Бычковым), будут: начохраны Тушканчиков, кстати, где он?

Тут все вспомнили, что в суматохе забыли Леопольда на крыше одного из микроавтобусов.

Главного барристера, непришедшего в себя даже после утомительной дороги, бережно сняли (да просто обрезали транспортировочные ремни, сам упал на землю) и также погрузили на флагманский катамаран. Правда, предварительно стащили с него верхнюю одежду и аккуратно запаковали (комом) в один из рюкзаков. Кроме того, пистолет который он сжимал окаменевшими пальцами (разжали с помощью гвоздодера), засунули сзади в плавки. Чтобы оружие не провалилось внутрь и там чего-нибудь не отстрелило, прикололи спусковую скобу к плавкам английскими булавками.

– Для порядку, – откомментировал манипуляцию Бычков, глядя на изумленную физиономию Шуры.

– Я стану присматривать за ним, – успокоила туристов жена Леопольда, неизменная спутница мужа на всякого рода неформальных банковских мероприятиях.

– Да, Элеонора тоже в моей команде. Само собой, мой водитель Симон Вехотко с дочерью. Кроме того, – Голясов критически осмотрел всю тусовку и остановил взор на аниматоре, – вот ты, пузочес, в смысле, гитарист. Люблю музыкалку…

Затем вице-президент повернулся в сторону проводников.

– Эй, рыжий, как тебя? – обратился он к одному из провожатых.

– Чавой-с?

– Как кличут? – ткнул мизинцем, унизанным перстнем с драгоценным камнем, в живот одного из местных Голясов.