И налил себе ещё рюмку водки.

После возвращения в Глупов Елизавета облеклась в образ строгой религиозной дамы, что мгновенно прекратило всякие кривотолки в её адрес со стороны глуповцев. И что самое главное – отбило всякую охоту у молодых глуповцев волочиться за ней в поисках её денег. Она как бы превратилась в бесполое существо, стоявшее выше всего мирского, но вынужденное в этом мирском обитать. Внутри её души горел огонь желания быть счастливой женщиной, иметь любящего мужа и семью, но поскольку всё это не реализовывалось, то Елизавета огонь этот всячески гасила. Но быстрый её взгляд мгновенно оценивал окружающих её мужчин и с огорчением падал ниц до долу.

Новую струю в её жизнь принесла Мировая война. Это именно она настояла на перепрофилировании гимназии в городе Глупове в больницу, которой посвящала много своего времени. Конечно, не обладая никакими талантами, она скорее мешала врачам и персоналу, чем помогала им, но делала она это искренне, хотя и позёрствуя. Кроме того, её женская природа частенько брала верх, когда она чувствовала со стороны выздоравливающих мужиков некоторый особый интерес к своей особе, как к самке. Волнение наполняло её душу. Она ждала появление принца, а он всё не появлялся и не появлялся…

После того, как белоглуповцы заняли Глупов, Елизавета поспешила в тюрьму – освобождать своего отца. Она представляла себя кем-то вроде Жанны Д’Арк, въезжающей на коне в замок короля. Все мечтания рассыпались в прах, когда она узнала от Митрофана о расстреле красноглуповцами её отца. Митрофан даже указал на берег Грязнушки, где латышские стрелки бросили в воду труп князя, но быстро организованные поиски тела результата не дали. Ныряли все глуповцы, которые умели выныривать, но безрезультатно. Труп князя «как в воду канул».

Екатерина заняла свой прежний городской дворец, дала распоряжение на берегу Грязнушки на том месте, где был сброшен в реку труп князя, построить часовенку, и, дав указания своим помощникам и назначив Митрофана премьер-министром Головотяпии, заперлась во дворце на три дня, предавшись своему горю. Отец Сигизмунд отслужил заупокойную службу в центральном соборе Глупова и предал анафеме всех красноглуповцев. Митрофан организовал поиски тех глуповцев, которые «по глупости» поддержали власть Советов и всех посадил в тюрьму. После непродолжительного следствия в подвалах некоторых домов были найдены и вытащены на свет божий несколько глуповских комиссаров, которых при большом стечении народа повесили на Соборной площади.

В администрации Головотяпской республики силами чиновников заскрипели перья, появились новые указы и распоряжения, жизнь возвращалась в старое русло.

Не всем глуповцам старое русло понравилось. Весь 1917 год они могли свободно собираться на митинги, горланить всякую всячину, и не нести за это никакой ответственности. Глуповский Совет, после Большой Глуповской Социалистической Революции, тихонечко обогащался за счёт экспроприаций и национализации крупных предприятий губернии. С этих экспроприаций кое-что доставалось и голытьбе в виде пайков и натуроплаты. Кроме того, крестьяне уже посадили хлеб на землях бывших помещиков, ожидая богатый урожай, а Елизавета вернула земли прежним хозяевам вместе с колосившемся на них урожаем.

Бывшие владельцы фабрик, заводов и кустарных промыслов всё имущество вернули себе и выпороли для профилактики тех работников, которые не ушли за Грязнушку. Работникам это не понравилось, и они обиделись.

В Головотяпии, где была свергнута советская власть, вернулось товарно-денежное обращение, появились зачатки капитализма, открылись лавки, появилось сало, колбасы и сыр. Но цены на эти продукты были столь высокими, что головотяпы пересказывали себе такую присказку:

– Сладки гусиные лапки!

–А ты их едал?

– Мой дядя видал, как барин едал!

Кроме того, белоглуповская армия, ставшая на постой в Головотяпии, требовала харчей и обмундирования, а также перевооружения. К тому же и Елизавета вполне справедливо требовала от глуповцев возмещения понесённых ею убытков от содержания армии во время освободительного похода. Налоги резко увеличились и на глуповцев, и на всех жителей независимой Головотяпии. За сбор налогов и снабжение армии отвечал поручик Толстопузов, назначенный министром снабжения и финансов. Толстопузов принял на работу в министерство финансов и снабжения свою жену, четырёх сыновей, трёх дочерей, двух зятьёв, пять снох и тёщу, всем установил высокие жалования, и, будучи человеком дальновидным, организовал превращение некоторой части утаиваемых им налогов и сборов в золото, которое потайными тропами его сыновья вывозили через Крым в Европу.

В Головотяпии тут и там начались бунты от непосильных налогов. Бунты жестоко подавлялись карательными отрядами белоглуповцев, каждый из которых сопровождал отец Сигизмунд, благословляя карателей на «святое дело» наведения порядка:

– Ибо в Священном писании сказано: «Приложи беззаконие к беззаконию их, и да не войдут они в правду Твою»! Псалтырь чтить надо! Или: «И сделаю тебя пустынею и поруганием среди народов, которые вокруг тебя перед глазами всякого мимоходящего. И будешь посмеянием и поруганием, примером и ужасом у народов, которые вокруг тебя, когда Я произведу над тобою суд во гневе и ярости, и в яростных казнях». Это уже Иезекииль, стих пятый. А за что «яростные казни»?! За бунт. Не надобно роптати! Надо со смирением нести крест свой, ибо сказано: «Богу – богово, а кесарю – кесарево». А это из Нового завета, чтобы вы, олухи царя небесного, знали.

Соблюдя траур, Елизавета отправилась с белоглуповской армией освобождать территорию Головотяпии от «большевистских банд».

Река Грязнушка, являясь главной водной артерией Головотяпии, вначале петляет по Головотяпи, а затем, широкой дугой пройдясь по границе Головотяпии, уходит в Россию, где теряется в болотах и озёрах. Вот на этой дуге и остановились белоглуповцы у самого моста через Грязнушку.

Революционеры Глупова вместе с пожитками, семьями и остатками красноглуповской дивизии в панике бежали за реку, по дороге даже не думая сопротивляться белоглуповцам. Поскольку бегство было быстрым, переправившись по мосту через Грязнушку, беженцы остановились перевести дух. Железин, Кузькин, Ситцев-Вражек и Живоглоцкий бежали первыми, поэтому первыми переправились через мост и остановились передохнуть на поле сразу же после моста.

Железин с Живоглоцким и Кузькиным, устав до чёртиков, забрались в ближайший стог сена, где заснули мертвецким сном. У Ситцева-Вражека, как председателя Глуповского губернского Совета, открылось второе дыхание, и он бросился к мосту, где стал размахивать руками, бестолково кричать, и делать вид, что руководит военной операцией по форсированию Грязнушки по мосту. И хотя он всем мешал, никто его не прогонял, поскольку все знали, что он – начальник. А к начальникам, пусть даже самым бестолковым, в России всегда трепетно-уважительное отношение.

Пока всё это происходило на Глуповской земле, Зойка Три Стакана с Камнем и матросами прибыли в Петроград. Оказалось, что советское правительство в полном составе переехало в Москву. Глуповская делегация в полном составе отправились в Москву в Кремль, где и встретились с самим товарищем Лениным. Выйдя вперёд из группы головотяпских товарищей, Зойка Три Стакана, сердечно обнявшись с вождём мирового пролетариата, рассказала о наступлении белоглуповцев и попросила помощи.

– А в чём, собственно, говоря, должна быть помощь, товарищи? – Спросил делегацию глуповцев Ленин.

– Так ведь, Владимир Ильич, у нас ничего нет – ни оружия, ни припасов, ни обмундирования!

– Революционной воли у вас нет, вот что, товарищи! – Возразил им Ленин. – Увидели вы золотые погоны, и испугались! Разве не так? Так! А собери вы в кулак всю свою волю, разве богатеям и помещикам одолеть вас? Нет, не одолеть! Ну да ладно! СНК и ВЦИК поможет вам.

Ленин написал на клочке бумаги какую-то записку и, протянув её Зойке Три Стакана, сказал:

– Обратитесь к товарищу Троцкому, а затем к товарищу Свердлову, они посмотрят, что для вас сделать.