Председатель Совета Ситцев-Вражек не возражал, а даже, как показалось некоторым недоброжелателям, подобрел в лице, поскольку работа в Исполкоме его тяготила. Ему и Совета вполне было достаточно.

Так и порешили. Не вставая из-за стола, депутаты единогласно проголосовали за то, чтобы Живоглоцкий стал председателем исполнительного комитета Головотяпского совета рабочих и солдатских депутатов. После обеда Живоглоцкого вновь подхватили за руки, и перенесли в зал заседаний и поставили на трибуну, чтобы он произнёс речь уже как Председатель исполкома совета.

– Товарищи!! – Вновь рявкнул Живоглоцкий, и депутаты опять зажмурились от испуга, после чего разразились бурными продолжительными аплодисментами, так и не дав Живоглоцкому сказать хотя бы ещё одно слово.

Возникло коллективное мнение, что Живоглоцкому нужно умыться и отдохнуть с дороги. Это желание тут же реализовали в жизнь, подхватив Живоглоцкого с трибуны и вынеся из здания Совета.

Живоглоцкого всю стальную часть дня восторженные депутаты сначала парили в бане, затем стригли у лучшего цирульника, после чего разместили в гостинице «Аврора» в лучшем номере (княжеском, как его называли в гостинице), раздели и уложили спать. Надо отметить, что при этом Живоглоцкий ни разу не передвигался на своих ногах – депутаты всё время носили его на руках. И только когда он попросился в нужник, ему удалось встать на ноги и то – только в самом нужнике, а до нужника и обратно его опять несли на руках.

На следующий день все глуповские и головотяпские газеты пестрили заголовками о возвращении в Глупов великого революционера и борца за свободу народа Льва Живоглоцкого. Имя «Исаак» было заменено газетчиками на имя «Лев» не потому, что они ошиблись, а потому, что глуповские депутаты, рассказывая журналистам о встрече легендарного революционера, каждый раз говорили «наш лев Живоглоцкий». Вот газетчики и решили, что имя Живоглоцкого – Лев.

Утром, когда Живоглоцкий ещё нежился в постели, ему в номер принесли кофе со сливками, круассан с яблочным повидлом, сливочное масло и свежие газеты. Живголоцкий понял, что возглавлять революцию куда как выгоднее, чем быть её простым исполнителем. А ещё он со всей очевидностью понял, что не зря пострадал от царского режима и не зря мучился в нечеловеческих условиях в далёкой сибирской ссылке десять лет. Теперь он осознал, что все его «страдания» воздались ему сторицей. И против имени «Лев» он тоже не возражал – мало ли что будет с революцией дальше? А так и имя чужое, и фамилия не по паспорту.

После завтрака Живоглоцкий решил прогуляться по городу, но выйдя из номера, он вдруг увидел у своих дверей двух солдат винтовками и с красными бантами на груди. Он испугался, что его арестовали:

– А что… это вы тут… делаете? – Промяукал, а не прорычал Лев.

– По решению Головотяпского совета рабочих депутатов… – начали отвечать солдаты, и душа у Живоглоцкого ушла даже не в пятки, а выползла за их пределы, – Вам, товарищ Живоглоцкий, приставлена персональная охрана из солдат революционного Загрязнушкинского полка! Для того чтобы защитить Вас от контрреволюции.

Из всей большевистской ячейки, которая пыталась совершить июльский переворот, Алик Железин был менее всего причастен к этому событию. Поэтому, когда Зойка Три Стакана и Камень скрывались в шалаше в Отливе, Алик продолжал свою скромную работу в Совете и в Исполкоме Глуповского совета. Поскольку Алик координировал организацию работы Совета, то в его подчинении оказались все секретарши и помощники депутатов. Железин, кроме того, контролировал кухню и уборщиц, словом – взял на себя всю черновую работу по функционированию Совета и его исполнительного комитета. Кроме того, он руководил спаренынм выпуском газеты «Известия народных депутатов – Глуповская правда». Важных решений он не принимал, но всё контролировал. И надо сказать о том, что это у него получилось очень хорошо. Железин лично себе и другим руководителям обеспечил вполне комфортные условия жизни, но, как ни странно, ни копейки себе не припрятал. В этом смысле он был кристально честен.

В ситуации, когда Живоглоцкий вдруг оказался председателем Совета, Железин не растерялся, а тут же велел секретаршам распечатать несколько проектов постановлений исполкома по этому поводу, а сам исполком, в очередной раз удивившись своевременности проектов, без возражений утвердил их.

Сами постановления определяли, что:

1) товарищу Живоглоцкому как председателю исполкома из фондов гостиницы «Аврора» выделяется лучший номер для проживания. Расходы отнести за счёт средств Совета;

2) для обеспечения жизни и здоровья товарища Живоглоцкого обязать Загрязнушкинский запасной полк организовать из числа военнослужащих этого полка круглосуточную охрану товарища Живоглоцкого. Расходы по охране отнести за счёт средств полка;

3) поставить товарища Живоглоцкого на круглосуточное довольствие по усиленному пайку как пострадавшего при царском режиме и установить ежемесячную оплату его непосильного труда в размере, соответствующего оплате труда Председателя Совета рабочих депутатов. Расходы отнести за счёт средств Совета;

4) установить товарищу Живоглоцкому ненормативный режим труда. Расходы труда отнести за счёт самого товарища Живоглоцкого.

Примерно неделю товарищи депутаты носили Живоглоцкого на руках, поскольку стоило ему только крикнуть «Товарищи», как у депутатов срабатывал условный рефлекс и они тут же хватали его на руки и выносили вон. А у него в голове давно уже сложилась программная речь, которую он никак не мог изложить депутатам. Постепенно Живоглоцкий понял, в чём дело, и как-то утром, оказавшись на трибуне Совета, не гаркнул как обычно, а спокойным голосом произнёс:

– Товарищи!

Зал затих, а не оброс бурными овациями, как обычно. Живоглоцкий радостно продолжал:

– Товарищи депутаты. Революция дала нам свободу. Революция дала нам относительное равенство. Но абсолютного равенства мы не достигли. Когда наступит абсолютное равенство и царство свободы?

Он бросил долгий ожидающий взгляд в зал. Никто на этот вопрос ему не ответил. Тогда Живоглоцкий, не дождавшись ответа и укоризненно покачав головой, продолжил, подняв вверх указательный палец правой руки:

– Когда, товарищи, наступит коммунизм!

Зал ахнул: и как это депутатам в голову раньше такая простая мысль не пришла?

– Точно! Правильно! Верно! – Раздались выкрики с мест.

– А можем ли мы, товарищи, уже завтра объявить у нас с Головотяпии и вообще в России и во всём мире коммунизм?

Зал вновь замер от неожиданности и наморщил лоб в поисках ответа на этот вопрос. Живоглоцкий, выдержал паузу, и продолжил:

– Не можем. Потому, что перед коммунизмом стоит вначале социализм.

– Верно! Точно! Правильно! – Отвечал зал с облегчением.

– А можем ли мы завтра объявить у нас в Глупове, в Головотяпии и во всей России социализм?

Тут вдруг проснулись меньшевики и закричали:

– Нет, не можем! У нас и капитализма нет! Нам сначала, как учил Маркс, надо войти в капитализм и пройти его, а уж потом и социализм наступит.

Зал согласился с меньшевиками – что тут попишешь? Раз какой-то Маркс сказал, значит, так тому и быть. Интеллигенции виднее.

Но Живоглоцкий криво усмехнулся и укоризненно покачал головой:

– Некоторые товарищи тут считают, что нельзя, что нам надо вначале объявить капитализм, а уж потом приступить к социализму. И это на первый взгляд полностью соответствует доктрине Маркса с его дружбаном Энгельсом. Но это, товарищи, схоластический взгляд на марксизм!

В зале никто не знал, что такое «схоластический взгляд», кроме некоторых меньшевиков и двух эсеров. И вновь все депутаты прониклись к Живоглоцкому особым уважением, переглядываясь, в восхищении качая головами и причмокивая языками.

Живоглоцкий продолжил:

– А настоящий революционный взгляд на марксизм показывает нам, что мы, революционеры можем всё. Вот тут некоторые меньшевики заявили, что мы не можем перешагнуть сразу из сего дня в социализм, потому что нет у нас капитализма (Выкрики из зала: «Не можем!»).