– Да не понятно, Геночка, – боярыня разочарованно закрыла том и оставила его на руках чародея как на конторке. – Про виды тут не сказано ничего. Сказки какие-то…

– Интересные хоть? – полюбопытствовал Агафон, тщетно пытавшийся, пока боярыня читала, разобрать витиеватый шрифт вверх ногами.

– Да если бы интересные. Например, там говорится, что если в вотвоясьском лесу увидите собачку – знайте, это дух грибов. К примеру, белая собачка – дух белых грибов. Значит, рядом найдутся белые грибы.

– А развязка? А мораль?

– Всё, – пожала плечами боярыня, словно извиняясь за лаконизм неведомого составителя справочника. – Ничего больше нет.

– Какая-то аморальная сказка, – разочарованно хмыкнул чародей. В пику ему Парадоксов важно поднял к небу палец:

– Зато теперь, как истинным адептам науки и полагается, мы можем экстраполировать, используя дедукцию и анализ!

– Что… деду… делать с анализами? – боярыня ухватилась за единственное знакомое слово.

– Это узкоспециальная терминология, Настасья Наумовна. Мы, адепты науки, носители скрытых знаний, – он одарил нежным взглядом Наташу, – между собой всегда так разговариваем. А для непосвященных говоря, это значит, что теперь мы можем делать выводы на основании имеющейся информации. Например, если собака имеет окрас оранжево-коричневого спектра, то…

– Это к красноголовикам, – перехватил инициативу маг. – Для непосвященных. Для скрытых адептов же поясняю: к подосиновикусам интертравникусам грунтового типа.

Не замечая человекоубийственных огоньков в глазах Геннадия и смешка матери, Наташа просветлела:

– Поняла, поняла! Черная собака тогда к груздям, получается! А белая с черными пятнами… к подберезовикам!

– А сиреневая? – со странно остановившимся взглядом спросила вдруг Конева-Тыгыдычная.

– Маменька, сиреневых собак…

– К подсиреневикам, Настасья Наумовна! – ухмыльнулся Агафон, проследил за взглядом боярыня – и справочник купца с тяжелым шмяком хлопнулся из его рук на траву. А из-под сирени прыснула, закрутив хвост ершиком для спиральных труб, сиреневая собачка.

– Ой, смотрите!.. – ахнула девушка.

Большой гриб пропал, а на том месте, откуда собака сорвалась, лиловела россыпь его младших родичей – таких же крепеньких и пузатых. Наташа с корзиной и ножом наперевес устремилась в атаку.

– Ох, смотрите!.. – возглас матери остановил ее.

Боярыня застыла, разинув рот и тыча пальцем под сандал, где порозовевшая собачка энергично пропалывала траву, открывая грибную пару, похожую на два багряных зонта.

– Под…сандальники? – расширила очи боярышня.

Собачка встала на задние лапки, вприскочку, как матрос, танцующий "яблочко", отдефилировала под следующее дерево и остановилась, навалившись на ствол локтем. Тут же порыв ветра раздвинул траву и открыл взглядам сбившиеся в кучу грибы на тонких желтых ножках со шляпками цвета старого янтаря. Сборщики в один голос выдохнули:

– Прод…рон…дрын…дран…ран…

– Подрододендроновики! – четко, как на лекции, проговорил Геннадий.

– Да!

Кувыркаясь через голову как акробат, собачка закончила серию кульбитов под соседним древом и поклонилась, медленно зеленея в тон выглянувшим из-за ствола мелким изумрудным грибочкам.

– Под…ябловики! – выбрал глас народный название попроще.

На передних лапах собачка промчалась к следующему дереву, потом вприсядку – дальше, и за ней изумлённой толпой, не забывая кидать в корзину всё, что подворачивалось теперь под руки, неслись лукоморцы, раскрывая недюжинное познание в экзоботанике под руководством Парадоксова:

– Подлещики!

– Подмагнолики!

– Подкофейники!

– Подкаштанники!

– Подвязники!

– Подвишнёвики!

– Подземляничники!..

Добежав спиной вперед до дерева в десять обхватов, верхушка которого терялась в облаках, намурлыкивая что-то невнятное, но невероятно знакомое на вамаясьском диалекте собачьего, псинка помахала лапой, расшаркалась, послала воздушный поцелуй, юркнула за ствол как за кулисы… и пропала. А на ее месте взорам лукоморцев открылся бежевый гриб величиной под стать приютившему его дереву, на толстой ножке, покрытой нежными розоватыми чешуйками.

– Под… под… под…

Грибники задрали головы в попытке идентифицировать лесного гиганта, породившего это чудо микологии.

– Пальма?

– Ёлка?

– Рябина?

– Конопля?..

– Какая разница, – рассудительно проговорила Наташа, опуская корзину наземь. – Всё равно мы не знаем, съедобный он или нет. Пойдем уже назад!

– П-погодите… – разрумянившееся лицо боярыни вытянулось. – А где же грибы?!

– Что?..

Спутники ее глянули в корзину – и замерли. Листья, цветы, камни, сухие ветки, живая лягушка, два пера, кусок муравейника… На этом перечень их добычи заканчивался.

– А где?..

– Где?..

– С чем же мы к Демьяну вернёмся? Он уж, поди, воды вскипятил, подготовил всё, ждёт нас… – всплеснула руками боярыня Настасья, прерывая озадаченную немую сцену. – Мы раззвонили, что с грибами вернёмся… а сами… Замах на рубль, а удар…

– На лягушку, – ухмыльнулся его премудрие.

– Говорят, в Шантони лягушек едят, – осторожно намекнул Гена, но среди остальных членов экспедиции идея поддержки не нашла.

– Зачем лягушка, когда у нас есть гриб! – встрепенулась Наташа. – Давайте сорвем его, пока никуда не сбежал – его одного на грибовницу хватит вполне!

– А есть-то его можно? – подозрительно нахмурилась боярыня. – И вообще, всегда было любопытно мне: как люди узнают, можно есть какой-то гриб или нельзя?

– В античности давали пробовать рабам. Или пленным. Или просто антипатичным личностям, если пленных под рукой нет, – проговорил Агафон, косясь на соперника. – Результаты записывали.

– Антигуманный путь дикаря и профана! – презрительно фыркнул Гена, по лицу которого, тем не менее, было видно, что профессиональный гуманист не возражал против третьего способа.

– А мне кажется, раньше были отважные люди, которые пробовали всё на себе, и их племя потом в голодные времена могло питаться разнообразно и без страха, – задумчиво произнесла боярышня. – Люди, болевшие за свой народ.

– Всегда сильно, но иногда недолго, – хмыкнул маг.

– Я бы знакомством с таким мужественным испытателем гордилась, – вздохнула девушка, не обращая внимания на шутки чародея.

– А с чего вы взяли, Наташа, что такие люди перевелись? – Парадоксов выступил вперед. Очи юной Коневой-Тыгыдычной расширились.

– Гена?!.. Вы… вы собрались…

Он сурово усмехнулся.

– Настоящий учёный мужественно идет на шаг впереди остального человечества, принимая удары будущего на себя, а не ищет козлов отпущения. Не всякому это дано, конечно, удел не для посредственностей, – губы Парадоксова покривились в снисходительной улыбке. – Первопроходцы – народ особенный.

Наташа устремила на него обожающий взор. "Всякая посредственность", которому речь была адресована, закаменел лицом.

Делая вид, что реакция соперника ему не интересна, учёный отломил маленький кусочек шляпки, понюхал, поразглядывал со всех сторон, положил в рот и сосредоточенно начал жевать.

– Органолептические показатели неплохие, – устремив задумчивый взгляд в будущее, проговорил он жевка после третьего. – Запах типично грибной. Приятный. Вкус сладковатый, но ближе к нейтральному. Текстура чуть пористая, упругая. Думаю, токсины в образце отсутствуют. Можно срезать. А если я своим ходом доберусь до лагеря, то можно и варить.

Девушка всплеснула руками:

– Гена!.. Вы… необыкновенный! Вы… античный герой!

Не в силах больше выносить происходящего, Агафон деловито бросил: "Нужно еще с ножки пробу снять", отковырнул кусочек, сунул в рот и быстро задвигал челюстями.

На вкус образец был противным, словно тряпку мокрую жуёшь или только что сломанную ветку, на зубах поскрипывала пыль, а в нос шибало сыростью и грибных духом. Но пока маг обдумывал, как бы наблюдения выразить позаковыристее, не хуже этого сабрумайского шарлатана, внимание его привлекло движение под лопухами за древом. Торопливо сглотнув кусочек и ощутив к мимолётному изумлению привкус жареной картошки с колбасой, он сделал шаг влево – и столкнулся с Парадоксовым, тоже устремившим подозрительный взор на огромные пушистые листья. Агафон наклонился, приподнял лист и увидел пропавшую собачку.