– Гвент? Шантонь? – осторожно начал он с перечисления наиболее вероятных вариантов.

– Ларишка, Ларишка, ащь! – повернула голову к поднимавшейся рядом молодой женщине старуха лет восьмидесяти. – Шего он говорит?

– Где шампунь, спрашивает! – брюзгливо закатила она к небу глаза. – И не надо так кричать, бабушка. Чай, не глухая.

– Это кто глухая? Шего ты бабушку так перед молодым шеловеком пожоришь? И шкажи ему, что волошы надо жолой мыть, а не шем попало! Облыщеет – пождно будет! Шкажи, шкажи!

– Да не ты глухая, а я не глухая, хотя ты и глухая, и вообще – он тоже не глухой и всё уже слышал! Чего – скажи?

– А вы откуда будете, наш доблестный спаситель? – встал и усердно поклонился вопреки необъятному животу мужчина лет пятидесяти пяти с настоящей бородой, каштановой, окладистой, до груди.

– Сабрумайские мы, – с горделивым достоинством отозвался волшебник.

– О, сосед наш никак! А мы из Лукоморья! Боярин Демьян, позвольте представиться. Это – боярыня Серапея и внучка ее Лариск… Лариса Ивановна.

– Боярыня Конева-Тыгыдычная. Настасья Петровна, – подала голос грузноватая женщина из-за его спины, отряхивая платочком парчовое платье. – С благодарностью. Мы уж думали было, что конец нам пришел. Но мы-то ладно, пожить успели, а вот молодые… доченька моя…

Платок устремился к глазам, потом к носу.

– Боярыня Настасья, ну что вы, и вовсе вы пожить не успели… – с земли, кряхтя и держась за самые различные места своей анатомии, поднялась еще одна фигура, в длинном балахоне но, судя по голосу, мужская.

– Геша хотел сказать, что вы тоже молодая еще, маменька, – метнула в говорившего убийственный взгляд круглолицая румяная девушка с бровями вразлёт и чуть полными искусанными губами, и торопливо представилась: – Наташа. Конева-Тыгыдычная. Так что вы, говорите, у вас с рукой?

– Да ничего страшного, локоть зашиб, когда меня этот… чучело… толкнуло… – с видом умирающего лебедя промычал Геша, но слова Наташи были обращены не к нему.

– И кстати, как вас звать-величать? – стреляя глазками не хуже, чем поверженные бандиты из луков, спросила Лариска, но ответ его премудрия предназначался не ей.

– Агафон… Мельников сын…

Но по всеобщему самообразовавшемуся закону момента и он получил ответ не от того, от кого ожидал. Человек в балахоне – белом, хотя под слоем грязи и пыли за это поручиться было нельзя – застыл, вытянув шею, сжав кулаки и сощурив глаза:

– Так это ты?!..

Его премудрие недоумённо сдвинул брови, разглядывая в полутьме лицо нежданного знакомца – и тело его непроизвольно приняло аналогичное положение.

– Так это ты?!.. Ой…

– Рука болит? – Наташа, не замечая противостояния, страдальчески сморщилась. – Сейчас я вас осмотрю. Вы не волнуйтесь, я медицину в Постольском реальном училище изучаю! И кстати, забыла представить. Это Геша. В смысле, Геннадий Парадоксов. Профессор.

– Специалист по куриным отбивным, – припомнил его премудрие первую встречу, по милости Гены чуть не закончившуюся их с Иваном и дедом Зимарём смертью от жала каменного скорпиона. – Профессор кислых щей.

– Нет, что вы! – засмеялась Наташа и замахала руками. – Кулинарию и гастрономическую историю народов Белого Света у нас в училище преподает боярин Демьян. А Геша… то есть Геннадий – самый молодой и самый талантливый преподаватель нашего училища…

Гена воспрянул…

– …в своей области.

…и чуть приувял.

– …Какая она у него – я так и не смогла запомнить правильно, но что-то невероятно увлекательное и головоломное. Просто магия!

"Не надо сравнивать меня с этими полоумными фокусниками!" и "Ему до мага как до луны пешком!" прозвучало одновременно, поэтому Наташа ничего уловить не сумела, кроме того, что тут таится[96] какая-то старая история. С глазами, вспыхнувшими любопытством, она подошла к Агафону и решительно принялась расшнуровывать его рубаху. Маг попытался перехватить инициативу, но ойкнул, схватился левой рукой за плечо, снова ойкнул – хотя отнюдь не хотел – и со стиснутыми зубами застыл, левая ладонь зависла над правым плечом, не касаясь.

– Ограничьте по возможности движения пораженной конечностью, пациент, во избежание осложнений, – строгим медицинским голосом произнесла боярышня. – Я всё сделаю сама.

– Наташа! Не трогайте его! Вы же его совсем не знаете! – Гена бросился к ней, но не смог обогнать боярыню Настасью, кинувшуюся к дочери как наседка к попавшему в переделку цыплёнку, размахивая узорчатой шалью словно крыльями:

– Наташенька! Обдумай, прошу тебя, свои действия!

– Маменька?.. – удивленно обернулась девушка.

– Геннадий говорит правильно: трогать незнакомого мужчину…

– …неприлично! – грозно довершил учёный, сверкая очами и очками а-ля Дионисий.

– Я его не трогаю! – возмущенно заалела Наташа. – Я оказываю ему первую медицинскую помощь!

– Вот и оказывайте! Не трогая!

– Это невозможно, Геша, не будьте смешным! Я давала клятву Айболита!

– Кого?..

– Мы поклялись не оставлять ни одно живое существо без медицинской помощи перед статуей Айболита, первого врачевателя Белого Света, который прославился своей способностью излечить кого и от чего угодно! Имеются достоверные письменные свидетельства того, что он создавал и имплантировал новые конечности зайцам, восстанавливал пораженные ткани чешуекрылым…

– Ага! Значит, он был генным инженером, как я!

– Нет, он был магом, как я!

Взгляды мужчин встретились, высекая искры, но попадание противника в категорию чешуекрылых зайцев и прочих абстрактных живых существ Геннадия слегка успокоило.

– Хорошо, Наташа. Давайте я буду вам помогать. Вы будете мне говорить, что надо делать, а я…

– Геша, скажите честно. Если бы я пришла в вашу лабораторию и попросила поделать… что вы там делаете… нет, не ваши уборщики и ассистенты, а вы сами… что бы вы мне ответили?

Парадоксов хотел сказать что-то обтекаемое и бодрое, но честность возобладала, и он насупился, признавая поражение. Буркнув что-то неразборчивое, он направился туда, где собирая имущество, разбросанное разбойниками по дороге и в канавах, копошились Синеусовичи, боярин Демьян и слуги.

– Если тебе что-то надо, Наташенька – я рядом, – многозначительно проговорила боярыня и, верная слову, отступила на полшага и застыла в позе сторожевой башни.

– Спасибо, маменька, – не оборачиваясь, пробормотала девушка и продолжила разоблачение раненого героя – вместе с его допросом.

– А вы на самом деле волшебник? А вы с Гешей давно знакомы? А вы где-то учились этому ремеслу? В Высшей школе магии Шантони, наверное? Но это ведь так далеко от Сабрумайских княжеств! Как вас только родители отпустили! Или где-то ближе, может, у частного профессора, достаточно квалифицированного, чтобы подать все аспекты и тонкости, хотя Геша говорит, что если у человека имеется предназначение, и он осознал его, то возраст и расстояния для него не помеха. Вот взять, к примеру, меня…

Главная особенность этого допроса состояла в том, что Агафону не представлялось возможности не то, что ответить – а и рта открыть.

– А как вы считаете, магия – это ремесло или искусство? Многие то же самое говорят про медицину, дескать, это ремесло, что тут такого, прочитай рецепты лекарств, прослушай лекции, если не запомнил – загляни в записи. Лечить может каждый, у кого есть подготовка, и при чем тут вдохновение и озарение. Но есть и другое осмысление этого вопроса, совершенно противоположная точка зрения, сформировавшаяся, может, гораздо ранее первой, и заключается она в том, что медицина – это…

Прекратив попытки вставить хотя бы слово, его премудрие просто отдался потоку слов, плавно уносивших его и без того не слишком бодрое сознание в мир медитативного полусна, покачиваясь на волнах умозаключений и не тревожась от брызг восклицаний. И тем более неожиданно пришла в его уютный дрёмный мирок ослепительная боль в суставе плеча.