– Погоди… – меч Ивана опустился, рука, рискуя отвалиться или превратиться во что-то невыразимое, легла на плечо друга. – Мне кажется… А тебе не кажется?

– Чего еще? – недовольно прервался маг. Контрзаклинание зашипело и искрящей спиралью ушло в пещеру, оплавляя стены.

Иван покрутил пальцем у виска.

– Сам дурак, – насупился волшебник.

– В смысле, оно нам показывает, что мы свихнулись! – поспешил объяснить лукоморец.

– Это мы свихнулись?! – возмутился его премудрие. – Да это оно свихнулось, если додумалось твою жену сожрать!

– Ну спасибо! – голос Серафимы сочился обещаниями возмездия, может, и неадекватного, но эквивалентного.

– Сеня?!

– Сима?!

Мужчины глянули на развалины, за которыми несколько секунд назад залегала заморская тварь – и опешили. От импортного чуда-юда не оставалось и следа, зато на вершине кучи щебня стояла, грозно воткнув руки в боки, ее царское высочество.

– Ты откуда?..

– А где?..

– Не нарывайся на рифму, Вань, – пробурчала царевна и не слишком элегантно съехала на волне оползня под ноги своим защитникам.

Иванушка воткнул клинок в камень и поспешил взять жену за руки, поднимая.

– С тобой всё в порядке? – взволнованно принялся он оглядывать супругу в поисках хоть малейшего признака недавнего съедения неведомым чудовищем – и остановился взглядом на ее пальце. Рядом с кольцом-кошкой, ставшим за последние годы постоянным, привычным и часто единственным украшением, блестело еще одно кольцо – подарок Сю, простой сиренево-розовый камушек над ободком из черной эмали, разбитым золотыми перегородками на десять треугольничков.

Девять черных и один белый, если быть точным.

– Сима. Я не нарываюсь ни на что, но ответь, – прищурился его премудрие, – это была ты?

– Ну я, – вздохнула царевна.

– Это… Вот это… – супруг ее выпустил маленькие руки жены с застарелыми мозолями от меча и для пущей экспрессии изобразил в воздухе что-то вроде пародии на все пассы Агафона вместе взятые. – Вот это… была ты?! Но зачем?! И кто это был вообще?! Что за червяк небритый лапчатый?!

– Дракон это местный, насколько я разумею, – с отвращением выдавила Сенька.

– Дракон?.. – мужчины переглянулись, торопливо воскрешая в памяти свои путешествия по Забугорью, нахмурились, переглянулись еще раз, безмолвно сравнивая результаты воспоминаний – и приходя к одинаковым выводам.

– Да ну, – озвучил первый вывод его премудрие.

– И зачем нам дракон, Сень? – поделился вторым Иванушка, и тут же поспешил добавить: – Нет, если ты хотела побыть драконом… поэкспериментировать с кольцом… я понимаю твои мотивы.

– Ничего ты не понимаешь. Я хотела превратиться в кого-нибудь большого и летающего, кто мог бы поднять вас обоих и добраться до Маяхаты за полчаса. Ну или за сутки. Потому что пешком туда переться…

– Сенечка, миленькая… – Иванушка прижал ее к груди. – У меня у самого всё внутри переворачивается, как только подумаю, что Оле и Яру приходится сносить в вамаясьском плену!

Напрягшиеся плечи жены стали сигналом к срочному отступлению.

– Хотя я уверен, что с ними там обращаются хорошо! – затараторил царевич – И они ни в чем не нуждаются! И нашли себе друзей, которые их защитят, просветят, укроют…

– В вечной дружбе поклянутся и жизни свои за них положат, забыл сказать, – прорычала супруга, выворачиваясь из объятий. – Вань. Я понимаю, что ты как лучше хочешь… но утешитель из тебя – как из Агафона таньваньский монах.

И пока слегка опешивший маг размышлял, комплимент ему сказали только что или наоборот, продолжила:

– Я сперва хотела в горного Змея превратиться. Но вспомнила, что у него три головы… а шизофрения никогда не была пределом моих мечтаний… и на всякий случай остановилась на драконе. Но вместо дракона получился этот лохматый ужак-переросток, который не только летать, но и на ногах стоять не мог!..

– Рожденный ползать стоять не может, – авторитетно вставил его премудрие, но остался проигнорированным.

– …Да еще и дар речи с превращением теряется, оказывается! Презент на память, раскатай его телега… Теперь вот десять раз подумаю, прежде чем вторую попытку сделать.

– Дареному коню… то есть кольцу… – начал было царевич и замолк. Куда не следовало смотреть доставшемуся бесплатно коню он знал, но вот насчет колец уверен не был.

– В зубчики не смотрят, – договорила за него жена и вопреки собственному совету уставилась на белый треугольничек в ободке. – Эх, ядрёна Матрёна… Превращение пропало…

– Не переживай, – покровительственно усмехнулся его премудрие, взгромождаясь на коня. – Когда я рядом, дешевые трюки местных паранормальных явлений нам не понадобятся. Собирайтесь, и выезжаем. Время не ждёт.

Но как бы ни нервничало время, поглядывая на часы, как бы ни намекало, что ждать более не намерено, ну или совсем чуть-чуть на крайний случай, ну полчасика еще, ну максимум до вечера, но не дольше, чем до следующего утра, лукоморцы, преодолев три горы и добравшись до перекрестка, остановились на привал.

Вернее, остановились только Иван с женой. Агафон на привал свалился.

– Подумать только… я думал… что настоящий конь… это больно… – страдальчески кривясь, он застыл в положении "согнутые в коленях ноги на ширине плеч", опасаясь даже двинуться с места.

Иванушка, наездник получше, с достоинством ледника сполз с седла и плавно перетек на дорогу. Серафима смогла доковылять до обочины и рухнуть в траву. Кони флегматично остались стоять там, где их покинули всадники, презирая зеленый перекус, и по какой-то заразной общеконской привычке помахивали хвостами, отгоняя оводов. Хвосты ритмично ударялись о бока с хлестким стуком гальки о булыжник, наводя царевну на мысль никогда не превращаться в муху в радиусе их поражения.

– Едрена матрёна… – промычала она из дебрей гаоляна высотой в полтора человеческих роста, аркой склонявшегося над дорогой. – Еще один божественный подарочек… Лучше бы я пропрыгала это время задом на городской стене…

– Стена остается на месте… а мы… значительно продвинулись, – стоически пропыхтел из-под копыт своего скакуна Иванушка.

– Я, конечно, слышал… что сначала лошади не умеют ходить под седлом… и их учат этому в специальной школе… – простонал его премудрие, наконец-то падая на колени, – но этим потребуется как минимум шесть высших образований… и то не факт, что…

– Тихо! – прошипела ее высочество из травы. – Слушайте. Или мне кажется?..

Ее компаньоны последовали рекомендации, и через перестук каменных хвостов по гранитным бокам разобрали шарканье множества ног и позвякивание металла. Совсем близко.

– Косари… – отмахнулся его премудрие, осторожно вытягивая ноги и дивясь, что они еще не отломились по линии верхнего сгиба. – Вон трава какая вымахала. И вёдро стоит. В такую погоду косить – милое дело. Эх, бывало в деревне в сенокосье батя как даст пенделя… как возьму косу в руки… как выйдем с мужиками на луг… только раззудись, плечо!

– Может, это рудокопы или лесорубы идут, – торопливо выдвинул Иванушка встречное предложение[90], заодно вспоминая, существует ли в Вотвояси какой-нибудь особый обычай по приветствию больших скоплений рабочего класса.

И тут из-за поворота, скрываемого гаоляном, появились первые аборигены.

В принципе, представлению Ивана о местных работягах они соответствовали вполне: выцветшие халаты до колен, стоптанные чуни, круглые черные шапочки, усы ниточками, глаза щелочками, носы пуговочками, один пониже, другой повыше – шапочек на десять… кроме одной мелочи. Вместо мотыги или кайла в руках громила держал глефу, а коротышка – лук с наложенной стрелой.

Увидев лошадей и распростертых вокруг всадников, они остановились – точно на стену налетели, и проворно выставили своё оружие вперед.

– Оба-на…

Сенька хихикнула, приветствуя знакомое словечко, когда-то успевшее стать международным. Дылда подпрыгнул, как если бы она зарычала.