– Глава клана?! Ты?!

Последние слова Оды потонули в его тонком хихиканьи.

– "Вы", – бледный, но не дрогнувший, ледяным тоном поправил его Яр. – К человеку моего положения полагается обращаться на "вы". Печален день, когда приходится быть свидетелем потери лица такого чародея, как Ода Таракану, не сумевшего совладать с собой из-за небольшой неожиданности.

Таракану издал губами неприличный звук.

– Детская неожиданность. Да. Бывает. Сожаление моё не знает пределов, о горе мне, горе, – с шутовской почтительностью поклонился он. – Но может, деточка… Ах, нет… Даймё! Даймё из рода Рукомото скажет, кто даровал ему право основать клан? Новости двора, к сожалению, не часто долетают до нашего одинокого приюта магии.

– Тэнно Маяхата, – игнорируя насмешку, с достоинством проговорил княжич.

– А имеется ли у даймё Рукомото императорское разрешение с его печатью? – Таракану склонил голову направо.

– Нет, – холодно ответил Яр.

– А имеются ли у даймё Рукомото свидетели сему деянию? – Таракану склонил голову налево.

– Нет, – вновь последовало ледяное слово, как все тундры Лукоморья.

– И кто же в таком случае может подтвердить слова даймё Рукомото, спрошу я, не желая ни в коей мере бросить тень на его честное слово? – воздел маг руки к ночному небу. – Не иначе, как всевидящую Мимаситу придется вызывать в свидетели, а?

"Руки такие же, как голова!" – болезненно пропустило удар сердце княжны.

– Ну для чего ходить так далеко и высоко, если куда ближе имеется тэнно Маяхата, о недоверчивый Вечный. Или вечный недоверчивый?

– Тэнно?!..

Все ещё стоявшие ученики и маги торопливо опустились на колени, и даже статуи, показалось Лёльке, сделали такую попытку.

– Тэнно?..

Лукоморцы и Мажору запоздало последовали их примеру.

Переступив через остатки ограды, бережно приподнимая подол вышитого ласточками и соснами лазурного хаори, император ступил на выжженное поле боя, час назад бывшее уютной тенистой усадьбой Тонитамы.

Откуда он тут взялся?!

За спиной его мелькнуло, как унесенный ветром лепесток цветущего миндаля, розовое кимоно, и маленькая фигурка бросилась к Мажору, едва не отклонившись по пути в сторону Ярика. Синиока! Сердце Лёльки зашлось от восторга и благодарности, и тут же очнулось еще одно воспоминание о розовом лепестке в буераке напастей. Их с Обормоту дуэль, неожиданное появление Маяхаты – и Синиоки, которой не было раньше. Молодец! Наш человек!

– Так что, вы говорите, Таракану-сан, тут происходит? И где уважаемый Тонитама? Отчего вы встречаете меня здесь вместо него? Уж не поменялись ли вы жилищами? На запах торжественного ужина по случаю новоселья похоже не очень. Я бы даже сказал, что у вас есть повод превратить повара в дырявый котёл, – потянув носом, произнёс Негасима.

Свита за его спиной подтянулась поближе, и княжна заметила, что это были уже не только вездесущие Сагу Перевраки и Сада Мазо с коллегами, но и с десяток незнакомых самураев сурового вида в оранжево-коричневых хаори с солнцем на груди – символом клана Негасима. Похоже, деньги от продажи карет пошли тэнно впрок.

– Какое счастье лицезреть нашего великолепного владыку даже в столь неурочный час! – сладко пропел Ода. – Какая честь этому дому и всем, кому посчастливилось оказаться в его окрестностях!

– Не всем, о Вечный, – взяла таракана за усы княжна, – а только тем, кто в состоянии тэнно лицезреть. Или хотя бы ухослышать. И таких в нашей компании меньшинство, увы остальным и ах, а местами так просто ох и ух!

– Ух… ухо…что? – округлились глаза Негасимы – привычная реакция организма на лукоморскую гостью, и девочка, не теряя инициативы, обвиняющим жестом указала на неподвижных друзей.

– Не может быть!.. Это Чаёку?.. И самураи Совета, если не путаю?.. – ошеломленный император снова взглянул на Оду, внимательней на этот раз – и пальцы его потянулись к губам. – Негасимая Мимасита… спаси-упаси… Вечный… Вы… вы… Вам известно, что вы… вас… у вас…

Не находя слов и не понимая, отчего человек в таком состоянии как Ода не вопит, не катается от боли по земле или, наконец, не лежит молча – без сознания или мёртвым – Маяхата взял себя в руки и почти ровным голосом проговорил:

– Так что, вы говорите… Вечный Таракану… тут произошло?

– Небольшая дискуссия, тэнно. Обычный рабочий момент среди высших магов Совета, тэнно, – пробормотал Вечный, не поднимая очей. – Мне уже почти совсем не больно, тэнно. Вольно… вольно… Тэнно…

– Д-да. Конечно. Вы же чародей, – Негасима взял подбородок в щепоть, чтобы скрыть дрожание пальцев. – У вас всё не как у…

– Статуи! – умоляюще заглянула ему в глаза Лёлька.

Император с трудом отвел взгляд от обезображенной головы мага и кивнул.

– Да. Кстати, о статуях. Всегда хотелось лицезреть… или хотя бы ухослышать… я правильно процитировал? – процесс превращения. Можете вы устроить это для меня прямо сейчас?

– Ничего особенного, тэнно… эффектность сильно преувеличена… – приниженно пробормотал Вечный. – Не хотелось бы превращать вас во что-то… Такого правителя, как вы, поискать… но если вы настаиваете…

– Нет-нет-нет! Не меня! – испуганно попятился Негасима. – Их! Этих несчастных, что находятся сейчас в… минеральном виде… если можно так выразиться! Потешьте вашего повелителя на сон грядущий… когда бы он теперь ко мне ни явился… неделю или декаду спустя…

Взгляд Таракану метнулся на статуи, на детей, на императора и снова уткнулся в землю.

– Сожалею, ваше величество… горе мне, горемычному, горюшко горькое огорчительное, горче горчицы, как горечавка на горе горчит… – печально пробубнил он, – но эти превращения… как ни прискорбно… не в силах отменить ни один маг Белого Света.

– Он врёт! – яростно сорвалось с языка девочки прежде, чем она успела подумать.

– Он не врёт, Лё, – серьёзно проговорил Ярик. – Он обманывает.

– Обвинение во лжи одного из самых могучих и уважаемых чародеев Вамаяси, члена Совета, Вечного, в присутствии императора – дело очень серьёзное, – нахмурился тут даже Маяхата. – Боюсь и помыслить, сколь огромна будет ваша потеря лица без подтверждения своих слов.

"Подтверждения?.. Подтверждения?! – Лёлька задохнулась от возмущения. – Он издевается?! Это мерзкое насекомое среди бела дня… темной ночи, то есть, превращает людей в болванчиков, и еще смеет делать это необратимо, так выходит, что ли?!"

Что-то твердое, но шерстяное ткнулось ей в ногу. Девочка вскрикнула – сперва от неожиданности, но разглядев Тихона, на бис, от радости. Его-то ей и было нужно!!! Какая разница, что он контролировал Грома и игнорировал до этого все попытки спровоцировать его на другую магию! Сейчас-то он ни за что не сможет ей отказать! Это же их друзья! Это же серьезная беда, по-настоящему!

– Я докажу, ваше величество, – угрюмо проговорил она, поднимая лягуха на руки.

– Ты?!

Хорошо, что тэнно так и не успел дать себе клятву ничему не удивляться в присутствии лукоморцев, как только что собирался: становиться клятвопреступником через минуту после произнесения обета было бы уж слишком.

– Ты? – вселенская печаль на пухлой физиономии Таракану сменилась ухмылкой. – Что ребёнок из дикого Рукомото может знать о таинствах вамаясьской магии?

– Что когда таинств очень много, это кому-то очень выгодно, – не осталась в долгу девочка.

Прижимая Тихона к груди, она подошла к Отоваро. Заинтересованные вамаясьцы, забыв о своих квалификациях, обязанностях и рангах, окружили сцену грядущей демонстрации превосходства лукоморской магии над местной.

– Онна-бугэйся из Рукомото еще и чародейка?

– Такая маленькая?

– Совсем девочка…

– Онна-бугэйся и есть девочка, услышавшая от своей нянюшки слишком много сказок.

– А если и в самом деле?..

– Ставлю половину коку риса против твоей новой кареты, что…

Лёлька решительно поджала губы и уставилась строго перед собой, делая вид, что ни одного шепотка не долетало до ее алевших ушей. Обойдя медную фигуру вокруг и не найдя ничего, что бы взывало "дотронься и расколдуй меня", она положила Тихона на плечо и мысленно спросила, строго нахмурившись: "Ну? Что делать? Это всё из-за тебя, так что давай, помогай!"