Под заверения о том, что завтра же в новые покои буси из Рукомото будет доставлена вся привычная им мебель, Перевраки и Мазо кланяясь, задом, выпятились в коридор и закрыли за собой дверь. Самураи погасили фонари, улеглись поперек входа на татами и замерли, словно моментально уснули. Но княжичи могли бы поспорить, что до утра ни тот, ни другой не сомкнут и глаза.

Дайёнкю, молчаливая и бледная, со смытой косметикой снова похожая на их любимую опекуншу, а не на невесту Таракана, поправила одеяла на ребятах, постояла нерешительно, словно чего-то ожидая, не дождалась, потупилась, и шагнула к своим татами.

– Чаёку-сан, – прошептала Лёлька, приподнявшись на локте.

– Чего изволите, Ори-сан? – обернулась и поклонилась девушка, не встречаясь с ней взглядами.

Лёка задумалась. Честно говоря, не изволила она ничего, просто жалко ей стало Чаёку, ожидавшую от них не понять чего – то ли упреков, то ли прощения. Но упрекать ее совсем не хотелось, прощение еще только зрело, но душа всё равно требовала разговора, к добру ли, к худу ли.

– Посидите с нами рядом, Чаёку-сан, – присоединился Ярик к сестре.

– Как прикажете, Яри-сан, – не поднимая глаз, девушка опустилась на колени рядом с их постелями.

– Я не приказывал. Я попросил. Пожалуйста, – уязвленно проговорил мальчик. Она кивнула: "Да, Яри-сан", и снова замолчала.

Лёльке хотелось засыпать ее вопросами о планах Таракану, о том, действительно ли ей было их жалко, или просто привыкла, о том, как она будет жить без любимого с немилым-постылым, и десятке других событий и проблем, и несколько дней назад она так бы и сделала, зная, что получит правдивый ответ там, где можно, а где нельзя – извиняющуюся улыбку, но теперь… Теперь княжна не была уверена, где в ответах дайёнкю будет правда.

Чаёку, точно догадываясь о ее чувствах, нервно сцепила руки в замок на коленях и понурилась.

– Чаёку-сан, – прошептала Лёлька и спросила то, что хотела давно, но как-то не приходилось: – Что такое амулет Грома?

Девушка настороженно подняла голову:

– Откуда вы это название знаете?

– Слышали, как Извечный упомянул, – честно ответила девочка, еще более честно забыв упомянуть, при каких обстоятельствах они услышали его слова.

– Отец при чужих никогда раньше не говорил про него, – удивленно вскинула брови Чаёку и тут же смутилась: – Простите… Я не имела в виду, что вы чужие… то есть хотела сказать…

– Может, мы не такие уж и чужие? – предположила Лёлька. Дайёнкю не ответила.

– Так что такое амулет Грома, Чаёку-сан? – Ярик откинул одеяло и присел. – И зачем он нужен Извечному?

– Из записей вотвоясьских магов, попавших нам в руки после присоединения Вотвояси к Вамаяси, мы узнали, что на Белом Свете существовали три артефакта невероятной силы. Это амулеты Тишины, Грома и Ветра. Кто-то считал, что их в незапамятные времена создали верховные боги Вотвояси. Но за сотню лет до нашего в Вотвояси появления амулет Ветра был утерян безвозвратно, и среди людей оставались лишь амулеты Тишины и Грома. Лет за тридцать до нашего появления вотвоясьскими магами был потерян и Амулет Грома, а в неразберихе гражданской войны и нашего пришествия пропал и амулет Тишины. Всем трём амулетам приписывались самые невероятные свойства, самая сокрушительная сила. С их помощью можно было сотворить что угодно.

– Даже оживить глиняную армию? – спросил княжич.

– Даже оживить глиняную армию, – подтвердила девушка. – Отыскать хотя бы один из них было мечтой всех Вечных и их учеников, хоть сколько-нибудь достойных этого названия, с того самого момента, как мы про эти артефакты узнали. Совет думал, что смог отследить амулет Тишины – но, похоже, они ошибались.

Ивановичи понимающе переглянулись. Если бы у Адалета имелся этот амулет, он обменял бы его на них в тот же день, в этом они не сомневались.

– Отец же, кроме изысканий Совета, посвятил свою жизнь поискам амулета Грома, пропавшего позднее амулета Ветра. Он и его товарищи полагали, что поэтому его проще будет отыскать, и что он был потерян в маленьком городке в горной долине во время сражения одного клана вотвоясьских магов с соперниками.

– Его могли забрать победители, – предположил мальчик.

– Могли, – согласилась Чаёку. – Если бы они были. Но победителей не было, и всё, что осталось от самого городка после схватки – выжженная равнина и глина вместо камней.

– Это место, где Вечные лепят армию Шино?

Девушка метнула на Ярика настороженный взгляд, но кивнула:

– Да.

Немного подумав, она кривовато улыбнулась и добавила тихим шепотом:

– Не знаю, откуда вам известно… а мне кажется, что вам откуда-то известно… хвала всеведущему Прухе, я полагаю… но не так давно отец наконец-то почти нашел то, что искал. Ему в руки попала карта, на которой было отмечено одно любопытное место. Обращение к оракулу подтвердило: то, что они разыскивали столько поколений и лет, спрятано именно там.

– Именно где? – не понял мальчик, но Лёлька сложила два и два и ахнула:

– Мишаня! Они копаются в горе, чтобы найти амулет Грома!

– Ми… – недоуменно нахмурилась дайёнкю, но тут же улыбнулась: – Ми Шань. Лысая гора. Да, именно она.

– На карте было написано, что амулет там?

– Нет. Но на ней стояло настоящее имя этой горы.

– Какое?

– Вам не казалось странным, что река, дворцы, беседки, павильоны, ворота, площади Запретного города имели самые цветистые наименования, а гора носила простое имя – Лысая?

– Кажется, ты упоминала о том, что на единственной уцелевшей вотвоясьской карте Запретного города на название горы упал уголёк, и восвоясьцам пришлось называть ее самим, – припомнил княжич.

– Да, так и было, – улыбнулась Чаёку, довольная, что мальчик вспомнил ее первые уроки страноведения. – А на карте, найденной отцом, гора носила своё настоящее имя.

– Какое?

– Гора Грома.

Первая неделя после пожара проползла медленно и однообразно, если однообразием можно считать ежедневное ожидание провокаций и еженощное – похищения. Внешне в распорядке дня лукоморцев не изменилось почти ничего: они так же проводили по шесть часов на тренировках с Иканаем, только теперь в сопровождении Чаёку. Ночью сенсей отдыхал в комнатушке за стеной, где обычно дежурили слуги, поджидая капризов вельмож, обитавших в апартаментах рядом, и на часы в коридоре вставал неизменно молчаливый и угрюмый Забияки. Дайёнкю проходила мимо него, не поднимая глаз и словно ожидая удара, но было похоже, что для молодого самурая в окружающем мире Кошамару Чаёку больше не существовало.

Порой ученица Извечного уходила куда-то вечером и возвращалась после полуночи, когда ребята крепко спали – или хорошо притворялись. В такие ночи она почти бесшумно расстилала постель за ширмой, ложилась, и больше лукоморцы не слышали оттуда ни звука. То ли девушка засыпала мгновенно и крепко, то ли не смыкала глаз всю ночь.

Время от времени ребят призывал император – посмотреть выступление гейш, послушать стихи придворных поэтов, прогуляться по берегу реки или попить чаю в беседке у озера. В первую же встречу он пытался разузнать, что произошло в ночь пожара и отчего Таракану проявил вдруг такую заботу о погорельцах, но лукоморцы, сговорившись, лишь пожимали плечами. Если перед добрым тэнно встанет выбор, чья кровь оживит армию тайсёгуна, кто знает, хватит ли его доброты хотя бы на то, чтобы предупредить гостей, что за ними пришла делегация Вечных? Отчаявшись добиться от ребят чего-то более интересного, чем история про небесный глас, Маяхата предоставил в помощь их самураям двоих своих, но Отоваро и Забияки помощи почему-то обрадовались не очень, и вместо того, чтобы отдыхать через день, привычному распорядку не изменили.

Частенько их навещали Таракану или Кошамару-старший, расспрашивая, как дела и здоровье, и не желают ли юные буси из Рукомото переехать в более удобные комнаты во дворце Совета. Дела у буси оказывались неизменно прекрасными, здоровье категории "не дождетесь", желание переехать в какой-либо дворец, кроме лукоморского, отсутствовало, и Вечные, поклонившись и напомнив, что если гостям что-то захочется, то они знают, где их найти, ретировались – чтобы спустя день-полдня объявиться снова.