– Затаился, гад гадский, – процедил сквозь зубы Ка, которого так никто и не удосужился оповестить о количестве гадских гадов в данной реке на квадратный метр, и махнул солдатам, замершим за телегами в позе низкого старта. Выпрыгни из реки что-то крупнее пескаря – и вотвоясьский рекорд стометровки будет побит в стократном размере.

– Выкидывайте.

Никто не тронулся с места.

– Выкидывайте в реку эту падаль, мерзкие трусы! – рявкнул воевода хриплым шепотом и воровато забегал взглядом по поверхности реки.

Тихо.

Вояки переглянулись. Теперь, когда адресаты высказывания были названы недвусмысленно, способа отвертеться не стало, и они, на цыпочках, сжавшись внутри, как все часовые пружины Гельвитании, принялись исполнять приказание.

Тела сбрасывались с телег, оттаскивались к урезу и оставлялись в шаге от равнодушно бегущего песка: как рассудил десятник Лю Бу Бей, сбрасывать надо всех одновременно, чтобы раньше времени не будить лихо, пока оно досматривает последний предутренний сон.

Когда всё было готово, каждое тело было подхвачено за подмышки и ноги.

– Раскачивайте и на счёт "пять" швыряйте! И тут же берите оставшихся – и туда же! Кто замешкается или отпустит раньше – сам отправится вслед! – шепотом прорычал советник Хо Люй и начал отсчет: – Один… Два… Три…

На "пять" первые полсотни тел, распугивая остатки ночной живности, полетели в жадно сомкнувшийся над ними песок. Через несколько секунд остальные последовали за ними.

Тихо…

– Всё?..

Не веря себе, Ка и Хо переглянулись. Так просто? И всё – благодаря какой-то бродячей шавке, сожравшей отлетевший кусок щупальца, когда они рубили его во дворе резиденции, пытаясь усмирить. Проглотила, сдохла… и указала путь к победе неробким и целеустремлённым. И вот теперь…

– Всё, как распорядилось ваше непревзойдённое величество, всемилостивейший повелитель провинции Я Синь Пень, любимый сын самого Нефритового Государя, да умножатся его годы до бесконечности! – не уточняя, чьи, елейно пропел Хо.

– Прикажи этим ничтожествам садиться, первый советник моего величества Хо, – милостиво кивнул воевода, с каждой секундой расплываясь в улыбке всё шире и шире. Вот она, мечта!

– Ничтожества, садитесь! – повелительно возвысил голос Хо Люй, и вояки, пыхтя и толкаясь, бросились занимать места в телегах.

Не дожидаясь окончания процесса, возчики защелкали кнутами и затрясли вожжами, заставляя лошадей повернуться к лесу. На Нефритового Государя надейся, как говорится… Воевода грузно взгромоздился на коня, подставленного ему адъютантом, советник самостоятельно вскарабкался на своего, которого ему никто не подавал – ну да какие его годы, повернул его к дорожке, выбегающей на пляж из-под сени деревьев – и не видел, как волны реки Текучих Песков отринули назад… тихо. Лю Бу Бей повернулся, ветеранской спиной от шеи до ляжек чуя, что оно того стоит – и глаза его полезли из орбит.

– Что? Что там? Где? Ты чего? – тревожно зашептались солдаты на одной с ним телеге.

Если он думал, что тыканье пальцем за спину под астматический хрип прояснит дело и снимет все вопросы, он просчитался. Десяток повернутых голов – и…

– А-а-а-а-а-а!!!..

Один, два, двадцать, сорок, восемьдесят, сто, сто пятьдесят, еще больше… Небо над головами Кабэздохова воинства потемнело, земля задрожала, как от камнепада – и те, кто не успел обернуться к реке, увидели десятки обрушившихся с неба овиров перед своими носами.

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!..

Лошади заржали, в панике шарахнулись вбок, падая, переворачивая и ломая возы, поднимаясь – и унося вдоль берега ноги и остатки телег. Но чудовищам, истекающим песком, они были не интересны. Распустив щупальца, отпихивая друг друга и утробно рыча, они набросились на вотвоясьцев. Не утащили они их моментально в пески только потому, что стрекала перепутались – на всех людей не хватало. Монстры яростно толкались, оплетали жертв и конечности соседей, пытались двинуться, спотыкались, падали, придавливая солдат и друг друга… Над ненасытной ордой, вырывавшееся из десяток глоток, угрюмым гулом летало:

– В реку… в реку… в реку…

– Спасите!..

– В реку… в реку… вреку…

Сотни щупалец сжимались, стискивая врагов в слепой ненависти. Они посмели вредить нашим братьям!.. Нам!.. Братьям!.. Нам!.. Братьям!.. Нам! Нам! Нам! НАМ!!!

Затрещали кости. Крики страха смешались с воплями боли.

– Вре ку!

– Врек у!

– Врех-ху!..

Овир, схвативший мечника Ба и не раздавивший его только потому, что щупальца обхватили человека вместе с доской от разбитой телеги – приблизил к перекошенному от ужаса лицу жертвы свою безобразную башку.

– Ввреку! – вырвалось сквозь мощные жвала. – Вре кху!

– П-пощадите… пощ…щадите… поща…дите…

Забыв о приказах, долге, присяге, забыв все слова, кроме одного, самого важного, Ба уже не бился – безжалостная хватка чудовища не оставляла ни малейшего шанса двинуть рукой или ногой. Даже голова, прижатая к плечу так, что шея трещала, больше не могла повернуться. Оставались подвижными только глаза – и рот.

– П…п…по…ща…ды…

Наполненные слезами ужаса и боли человеческие глаза встретились с пригоршней злобных черных вишен на морде чудовища.

– По…жа…луйс…та… – судорожно втягивая скудные капли воздуха в стиснутую грудь, прошептал Ба.

Овир замер.

– По…жал…луй… – задыхаясь, выдохнул мечник, – ста…

Взгляд встретился со взглядом. Страх с ненавистью. Отчаяние со злостью…

Боль с болью.

Жвала раскрылись. Из них вырвалось было что-то похожее на "фреху", было задавлено, и снова – и снова осечка. Чёрные вишни устремились на лицо человека… опустились… Голова монстра затряслась… Жвала раскрылись и сомкнулись беззвучно у самого лица…

Ба закрыл глаза.

Всё.

– По…жал…луй, – проскрипел голос чудовища.

Хватка ослабла, потом исчезла – и мечник обрушился на землю мешком. И не успел он понять, что это значило, как снова щупальца вцепились в него.

– Врехххху! – рявкнул другой голос.

– Нет!

– Врекхххх!.. – упрямо прорычало над головой человека – но что-то свистнуло, рассекая воздух, и уродливая туша отлетела, сбивая других.

– НЕТ!!! – натужно, словно выговаривая неизвестное слово на незнакомом языке, оглушительно проскрипел "его" овир. – Нет, нет, нет, нет!!!

Щупальца его залетали вокруг, сбивая наземь, останавливая, отрывая товарищей от людей. Овиры, замерев было в недоумении, начали приходить в себя.

– Фрехххххк!!!.. – боевым кличем пронеслось над берегом. Сбившись в стаю, они налетели на смутьяна, сшибли, вцепились… и отпрянули в фонтане разлетающихся конечностей. Над головами взметнулась и опустилась иссиня-черная молния.

Самый крупный монстр налетел на бунтаря, и они сцепились, покатились по земле, подминая овиров помельче вместе с их добычей.

– Фрррекххх! – рычал напавший.

– Нет! Нет!..

– Фреххххх!!!

Жуткие щупальца впились в мятежника – но из-под сплетения смерти вырвалось одно, сжимающее черный меч.

Взмах – и стрекалы, ухватившие его за горло, отпали. Взмах – и другие два покатились на землю. Взмах – и черный клинок устремился к башке нападавшего… и замер на расстоянии пальца от расширившихся растерянно огромных оранжевых глаз.

– Нет, – проскрипел овир. – Нет. Нель…зя. Не-льзя! Нельзя!

– Нет… – пролетело над грудой тел – людских и чудовищных. – Нет…

– Нельзя! Не… можем! Не… должны!..

– Нет?..

– Лю…ди! Люди! Они! Мы! Мы… Люди!

С каждым словом речь давалась овиру всё легче.

– Мы – люди! Не можем… быть… зверями!

– Не…можем?..

– Нет! Не хочу! Я – не хочу! Я – человек! Человек!!!

И пред глазами изумлённых чудищ и их жертв тело этого овира потекло, как оплывающая свеча, съежилось, меняя цвет и величину, теряя конечности – все, кроме четырёх.

– М-мы…лю…ди, – протиснулось к нему через толпу одно чудище. – Я… люди!.. Людь!.. Люда?..