– А мою родню видел?

– Видел. За что сестра с вами так?

– Парня я у неё увела. Влюбилась. А он подлецом оказался. И меня бросил.

– Ничего себе!

– Да ладно! Я тогда только ногу покалечила, а он себе душу изуродовал.

– Так вы из-за него хромаете?

– Я из-за собственной глупости хромаю, – буркнула писательница.

– У вас нога не гнётся, я заметил. А врачи что сказали? Мениск? Нерв?

– А ты врач, что ли?

– Хотел стать, но не получилось. Мединститут закончил, но ординатуру и интернатуру не прошёл, в спорте закрутился. Так что диплом у меня есть, а профессии нет. Мама поэтому переживала сильно.

– Давай за твою маму! – подняла она бокал.

– За мамулю? Давайте!

– Наливай.

Они пили вино вперемешку с коньяком и закусывали их свежей редиской и пресной лепёшкой – всё, что Костик успел купить на закрывавшемся базарчике.

– Девочке там плохо совсем. Они же застывшие, а она живая, – горько вздыхала госпожа Альфия.

– Какие они? – осоловелыми глазами уставился на неё Костик.

– За-стыв-ши-е. А она – жи-ва-я. А это ужасно – жить живой среди мёртвых…

Утром Костик не то что на перекладине, на кровати на локтях не смог подтянуться и сполз с постели боком, хватаясь за стену, и не попадая в сланцы.

Госпожу он нашёл в таком же плачевном состоянии.

– Кофе! – простонала она.

– Угу, – кивнул Костик и поплёлся на кухню.

После кофе госпожа указала ему на дверь. Он решил, что она оденется, но, заглянув к ней через полчаса, нашёл её крепко спящей. Он тяжко вздохнул и поехал на рынок, где помимо продуктов купил в хозяйственном павильоне обогреватель…

Судак встретил их таким же мрачным и хмурым небом, как и Симферополь. Зато здесь, как нигде, на светло-сером фоне неба ровными рядами вырисовывались чёткие тёмно-зелёные контуры кипарисов.

«Как кисточки, – подумала романистка, – или как копья. Можно в мамонта метнуть, или на страже постоять. А если бы я писала кипарисами? Было бы забавно писать ими как кисточками, макая в чёрное море…»

– Домов нет, только квартиры. Я снял, – отчитался Костик.

– Что? Ни за что!

– Дёшево снял. И с интернетом. Кстати, ваша мадам Полет звонила. Интересуется, когда получит рукопись, а вы к той рукописи ещё строки не приписали. И месье Чегодаев интересовался грантом. Так что давайте, выползайте из депрессии, и пишите.

– Здесь? В этом мраке? Не получится.

– Кредиты платить. Аренду дома платить. За автомобиль тоже платить.

– Мне эта машина совершенно не понравилась! – живо возразила госпожа Альфия.

– Мне тоже, – кивнул Костик, – поэтому я арендовал другую. С отцепным фургончиком под багаж. Вы, кстати, ещё эти доски не распаковали. Что там?

– Негде пока, вот и не распаковала! Мне и кресло пока ставить некуда.

– Значит, я так понял, что правильно сделал, что снял здесь квартиру на три дня, – вздохнул Костик.

– Что? Всего на три дня? Как это?!

– А так это, – нахмурился он, – чего зря время и деньги тратить?

– Но я ничего не успею!

– День вы потратите на переписку и сувенирные лавки, день мы погуляем в Генуэзской крепости, на день съездим в Новый свет, продегустируем шампанское князя Голицына. А потом поедем за вдохновением в Ялту.

– Да кто дал вам право?!

– Месье Чегодаев спросил: есть идея или название, или хоть имя героя?

– Пошли его к чёрту!

– Я послал.

– Что?! Рашита? Как ты посмел?

– Вы это, вы за компьютер садитесь. А то раскладку на клавиатуре забудете.

– Нахал!

– Лентяйка!

– Уволен!

– Живо электронный ящик проверили!

Госпожа Альфия поджала губы, но подошла к столу и, взяв ноутбук, забралась с ним на диван, натягивая толстый плед на ноги.

– Ну, хоть пирожных мне принеси.

– Вам каких? – с готовностью отозвался Костик.

– Тающих.

– Каких?

– Чтобы во рту таяли, – вздыхая на его недалёкость, сказала романистка, открывая крышку ноутбука, – безе или лучше меренги, или тирамису, или суфле.

Костик закатил глаза, но подхватился бежать в магазин или пекарню…

Анна Тарасовна просмотрела отчёт и подняла глаза на своего доверенного человека, который иногда следил для неё за её мужем или детьми. Она привыкла держать ситуацию в семье под контролем.

– Чего её в Судак-то понесло? Родня? Сёма?

– Нет. Никого у неё там нет. Сходила со своим помощником на набережную, накупила ерунды в ларьках. Потом поехали в Генуэзскую крепость. Там она всё восторгалась, а он её фотографировал во всех позах на всех фонах. Завтра, как я слышал, собираются в Новый Свет, шампань дегустировать.

– Хоть бы они вообще в Феодосию умотали или в Коктебель!

Анна Тарасовна нервно походила по кабинету.

– Ладно, Сёма. Ты сегодня переночуй здесь, а завтра давай обратно. Я хочу знать, куда она поедет дальше и что будет делать. Это важно, Сёма!

– Да понятно. Так я пойду?

– Иди, Сёма. Возьми конвертик. Спасибо…

Внутреннее определяет внешнее. Сумбур в душе явственнее всего виден в одежде.

Костик с сомнением оглядел госпожу Альфию. Она кокетливо поправила белую бейсболку, украшенную жемчугом, венчавшую розовый спортивный бархатный костюмчик и белые кроссовочки с коралловыми шнурками.

– А чего это вы опять в спортивном? Мы же на дегустацию едем!

– После обеда. А сейчас ещё раз в крепость сходим.

– Второй раз? Зачем?

– Считай, что за вдохновением. Ну, нравится мне там!

– Хорошо. Идём. Диктофон взяли?

– Да. А ты шаурмы мне купи. Две.

– Сколько? Вы давеча одну в себя еле утолкали!

– А я не себе.

– Ещё лучше! Вы хоть знаете, что в мире полно голодающих детей?

– Помолчите, голубчик. Вы сейчас пытаетесь взывать к тому, чего у меня нет, – к голосу моей совести, а она у меня глухонемая. Ясно?

– Ой, да поехали уже…

Она заставила его встать за плакатом с прорезями для лиц с изображёнными на нём рыцарем в латах и дамой, чтобы случайный посетитель их сфотографировал. Потом пошли на смотровую площадку. Чайки орали, как битые деревенские бабы, и Костик был готов пристрелить наглючих птиц, но госпожа Альфия ловко бросала им кусочки теста и начинку шаурмы и задумчиво смотрела, как они рвут добычу.

Они снова прошли километры вдоль крепостных стен, на которых снимали десятки фильмов про рыцарей, зашли в музей, где госпожа долго разглядывала икону богородицы, писанную на камне, и броши с сердоликом, а Костик оценил остатки средневековой канализационной системы, затем в башне они постояли у высоких стрельчатых окон, а во внутреннем дворике посидели в пыточном кресле.

– Ну, как? Вдохновились?

– Здорово! Пошли?

– Пошли.

В Новом свете она властно отмела все его возражения и закупила три ящика шампанского – «Новый Свет. Золотой Рислинг Крыма», «Новый Свет. Шардоне кюве де престиж» и «Новый Свет. Крымское игристое». Он также погрузил в багажник несколько коробок с каберне и белым сухим вином.

– Вино лучше в бутылках, – заметила было она.

– В бутылках лучше. В коробках дешевле, – хмуро ответил Костик.

– Ладно, – кивнула она, – оставим для тихой грусти.

Вернувшись в Судак, она не торопилась собирать чемодан.

– Продли аренду. Что-то мелькает, – сказала она Костику и села за ноутбук.

Три дня Костик ходил вокруг неё на цыпочках. Он готовил ей салатики и кашки, бегал за мороженым и пирожными, варил кофе и заваривал травяной чай.

– Отправила! – объявила она на четвёртый день.

– Синопсис фильма?

– «Нимфу из бассейна». Мой недавний роман, дай бог не последний.

– Супер! И что ответила мадам Полет?

– Пока не знаю. Но уведомление о получении мне пришло. Идём гулять.

– Куда?

– На тропу Голицына, в грот Шаляпина и в можжевеловый лес…

Она вытянула ноги и втянула носом свежий морской бриз с запахом йода. Красота! Костик умотал в горы, на мыс Капчик, а она пристроилась на скале на лавочке с видом на море в Голубой бухте. Прогулка по тропе князя Голицына оказалась увлекательной и в то же время умиротворяющей. Только подумать! Сам Лев Семёнович ходил по этим каменным ступеням, огибал рифы Коба-Кая и дышал воздухом, пропитанным можжевеловым запахом. Его нет, а камни и море остались.