Я любила апрель. Его чересчур переменчивую погоду (даже для Англии она была слишком непредсказуемой), редкие лучи солнца и спокойствие. Только этот месяц давал то, что забирали другие. Смысл жизни и желание жить. По сей день кажется, что весной легче всего смотреть в будущее. Я наслаждалась апрелем – чувствовала, что совсем скоро моя жизнь станет иной. Сейчас бы я назвала свое состояние «предвкушением неизбежной гибели», но в тот момент все казалось сказочно-прекрасным, как в замке принцессы.

Я протирала рабочее место в конце смены, когда мне позвонили из «Таймс».

– Сара Гринвуд? – в трубке послышался сдержанный мужской голос.

– Да, – прижав телефон головой к плечу, подтвердила я, продолжая протирать кофемашину.

– Вас беспокоит отдел стажеров редакции «Таймс». Меня зовут Сэм, я секретарь. Мы прочитали вашу статью и хотели бы встретиться лично. Вам удобно подойти к нам завтра в одиннадцать?

Что я почувствовала, когда услышала эти слова? Сначала на голову свалилось недоумение, потом восторг, а следом страх. Он никогда меня не покидал – даже в самые лучшие минуты жизни стоял рядом и хлопал по плечу, как верный друг.

– Да, конечно, – выпалила я, даже не сверяясь с рабочим графиком. Услышав пресловутое «Таймс», даже забыла, в какую смену должна выйти завтра в кофейню.

– Отлично, тогда завтра, пятнадцатого апреля, в одиннадцать, – повторил Сэм. – Не опаздывайте. И запись переносить нельзя.

Завершив вызов, я отложила телефон в сторону и пару раз подпрыгнула на месте, как ребенок, которому родители подарили корзину котят. Я прошла во второй тур!

– Мисс Гринвуд! – из кабинета персонала вышел мистер Дартл и смерил меня непонимающим взглядом. – Вы закончили?

– Да, – улыбнулась я, наблюдая, как за спиной Дартла моя сменщица Анна завязывает фартук и кривляется, изображая управляющего.

– Тогда свободны.

– Хорошо, мистер Дартл, – я поклонилась управляющему, чего никогда раньше не делала, и с радостью сняла фартук.

– И не забудь, Сара, завтра твоя смена с часу, – будто прочитав мои мысли, сказал мужчина, скрываясь в кабинете.

– Хорошо!

Накинув плащ, я вышла под серое небо Лондона. По венам текло счастье: до Олимпа оставалось всего пару шагов.

«Главное, чтобы во время собеседования не спросили про диплом магистра», – подумала я, вспоминая, что в анкете не указала степень образования. Я написала только университет, в котором провела несколько лет жизни, и специальность. Во время разговора меня могли спросить про магистратуру и показать на дверь, не получив желанного ответа. Но я решила не думать об этом, а просто дождаться завтрашнего дня.

2

Здание медиа компании «Таймс ньюспейперс лимитед», которой принадлежала редакция «Таймс», находилось на Бридж-стрит, напротив Темзы. Я подошла к нему, когда часовая и минутная стрелка на моих наручных часах показывали 10.30. Оглядев застекленное многоэтажное здание, я вдохнула прохладный весенний воздух и зашла внутрь. Вместе с будничной суетой меня встретил охранник. Он осмотрел мою сумку и, ничего не сказав, кивнул головой, разрешая пройти в здание.

Когда я оказалась в большом и просторном холле, меня охватил восторг. Так получилось, что во время учебы в университете мне так и не посчастливилось съездить на стажировку в эту компанию. Профессор, который готовил списки на практику и рекомендовал студентов в лучшие редакции Лондона, не вписал мое имя в список из вредности – на первом курсе мы с ним здорово повздорили.

Профессор Теодор Томпсон, седовласый старичок за шестьдесят с вздернутыми кверху усами, как у полководцев 20 века, задал написать эссе на любую тему. Я как раз уже несколько месяцев изучала историю феминизма, поэтому даже не сомневалась, что интересный очерк про сильных женщин принесет высший балл. Но за работу получила самую низкую оценку по потоку. Как оказалось позже, профессор на дух не переносил все, что было связано с равноправием полов. Консервативный англичанин полагал, что женщины не могут быть такими же успешными, как и мужчины. А я в эссе утверждала обратное, не стесняясь в выражениях.

Если бы я не подошла к профессору Томпсону после лекции и не начала выяснять, почему у меня такая низкая оценка, все сложилось бы куда лучше, чем на самом деле. Но я решила очистить имя от «грязи». Многолетняя отличница разозлилась, когда получила намного меньше, чем ожидала, и пошла в атаку, не беспокоясь о последствиях. Выражение: «Сначала думай, потом делай» точно не про меня. Я поступаю прямо наоборот.

В это же время меня коробило от несправедливости – моя вечная конкурентка Кэтти Белл получила высокую оценку за списанный очерк про британское кино. Но профессор оставался глух к моим доводам. Разразился скандал. Теодор Томпсон выставил меня из лекционного зала. Я думала, что никогда больше его не встречу, и ни о чем не переживала. Даже радовалась, что решила отстоять свою точку зрения, не испугавшись профессора. Но каково было мое удивление, когда на третьем курсе я узнала, что именно Теодор Томпсон формирует списки на практику! Распределяя студентов, он отправил меня в самую скучную редакцию из всех, которые были в Лондоне. Не скупясь в выражениях, я называла ее желтой прессой.

«Ну вот, я все-таки добралась до “Таймс ньюспейперс лимитед”, профессор», – подумала я и огляделась.

Холл компании напоминал аквариум: все было стеклянным. Стойка информации, журнальные столики, усыпанные свежими газетами, двери. Люди то и дело проходили мимо: с кейсами в руках, телефонами, газетами. Вокруг кипела жизнь. Вдруг и мне захотелось также деловито пройтись по холлу. Но только с редакционным бейджем, который бы подтвердил мой статус в этой компании.

– Дэйв, загрузи фотографии в облако и не забудь скинуть ссылку, чтобы я отобрала снимки для бильд-редактора14, – услышала я рядом женский голос и обернулась. Передо мной стояла девушка примерно моего возраста. На ее шее болтался заветный бейдж, в руках она держала диктофон. Журналистка обратилась к фотографу – высокому светловолосому парню. Он уже отошел от нее, поэтому девушке пришлось кричать. – У меня сейчас пресс-конференция на втором этаже. Скажи, чтобы редактор не терял. Репортаж почти дописан.

– О’кей, будет сделано, – ответил фотограф, не останавливаясь. Он шел к одному из пяти лифтов.

Я проводила его взглядом и подошла к стойке информации. За ней сидел мужчина лет пятидесяти. Заметив, что я направляюсь к нему, он приветливо улыбнулся.

– Добрый день, мисс. Вам помочь?

– Здравствуйте, я пришла на собеседование в «Таймс». Не подскажите, как пройти в редакцию?

– Стажер?

– Да.

– Вам на шестой этаж. Подниметесь, Вас сразу встретят.

Я зашла в лифт, переполненная энтузиазмом: в воображении представляла себя сотрудником «Таймс», а лифт – ежедневной, но приятной рутиной. Но когда я поднялась в редакцию, настроение сразу испортилось. Звездного часа ждали около двадцати человек. Я посмотрела на часы. 10:40.

«Они что, все на одиннадцать?!» – в ужасе подумала я, почти лишаясь чувств.

– Добрый день, вы на собеседование? – ко мне подошел парень лет двадцати шести с гладковыбритой головой, будто только несколько минут назад вернулся с военной службы. На нем был бордовый костюм с прикрепленным бейджем «Сэм». Вот, кто вчера звонил…

В руках молодой человек держал электронный планшет со списком претендентов на работу в «Таймс».

– Да, сказали подойти к одиннадцати. Меня зовут Сара Гринвуд.

– Угу, – Сэм перевел взгляд с моего лица на планшет. – Нашел. Вы пока присаживайтесь, мы позовем.

– Хорошо, – я кивнула головой и осмотрела маленький холл. Все стулья уже заняли.

– Сара? – обратился ко мне до боли знакомый писклявый голос. В этот момент я захотела провалиться на первый этаж или выпрыгнуть в окно. Вопрос доносился сбоку. Натянув улыбку, я повернулась на звук и увидела ее – Кэтти Белл. Она нисколько не изменилась за год нашей разлуки – была все той же смазливой коротко стриженной блондинкой с тонкими губами и ярким макияжем. Мой лютый враг. Конкурент. Человек, которого я ненавидела вплоть до окончания университета.